Пьесы - Николай Гуриевич Кулиш

знает. …Сейчас помощи дать не можем. Но он посылает за ней к сельским своим отделам и сделает это незамедлительно. Передай: еще день — и помощь будет. Ну, еще что?.. Что подвалы неспокойны, об этом он знает. Но предупреди, что возможно восстание рабочих. Надо остерегаться удара с тыла. Передай, таток! А главное — беги, мой дорогой, и разузнай обо всем: как на фронте, что там в штабе, какое настроение… Ну и все. (Целует отца.)

С т у п а й - С т е п а н е н к о. Опять — беги! Я уж не знаю, украинец ли я запорожской крови или просто конь. Я ничего не знаю. Какой-то комитет. Кош[5] должен быть, рада! А у них комитет!.. Да разве так воевали когда-то запорожцы!.. (Бежит.)

4

Я дал сигнал — «опасность». Прячусь за косяк стены. По улице проходит вражеский патруль. Д в о е  курят в рукав — краснеют усики, мигает кокарда. Один спотыкается.

П е р в ы й. Ч-черт!.. (Вполголоса.) Закопали, а ноги от колен торчат.

В т о р о й. Жалко, что ли? Большевистские ж…

П е р в ы й. Не жалко! Помешают бежать!

Появляется  т р е т и й, видимо, пьяный; остановившись перед закопанным:

Бесподобно! Оригинально! Мой антипод! Он головой туда! Я — сюда. Когда у нас день — у него ночь. И наоборот. Да здравствует география, и давайте мочиться на него!..

5

Иногда мне грезится, что где-то играют. Ах, это, верно, от напряжения галлюцинирует мое ухо. А если не ухо, то это ветер в проводах. Иначе и быть не может. Ибо кто ж еще отважится играть в такую ночь? Только ветер. Да еще, возможно, пьяная Зинка на гитаре — целый день гуляла с офицерами и сейчас. А что, если не ветер, не Зинка, а кто-нибудь другой? Например, она. Вон ее обитель. Окно занавешано ковром. Горит, должно быть, свечка. Глухо, как в каюте. Глухая где-то канонада. Она неспокойна. Прислушивается. Тихо ходит. Еще тише пробует играть.

Фрагменты из патетического Rondo.

Да. Она играет. Пусть же плывет ее челн, музыки полн, среди этой тревожной, ветром взбороненной, ветром распаханной черной ночи.

6

Мне чудится: я на страже, а вокруг музыка. Где-то блеснул желтой полоской свет.

М а р и н а  приоткрывает край занавески в окне, мелькнула светло-голубым. Отходит и играет grave.

Его погасили ветер и музыка «Патетической». За аккордами басов беспокойный топот, стук копыт. Кто-то высекает огонь. По темной степи конь бежит. Ах, ведь это же я мчусь на коне в сторону вечной любви! За мрачным горизонтом у голубого окна ждет она. Вон-вон, выглядывает.

Марина вновь открывает окно. Смотрит. Идет по лестнице вниз. Навстречу выходит. Протянула ко мне руки, левую бровь чуточку изламывает, глаза улыбаются. Марина смотрит на меня, сонного. Нас овевает музыка из Rondo. Мелодия как серебряный серпантин. Вместе с тем я слышу ветер, вижу ночь. Солнце не любит так земли своей, как люблю я вас, — хочу сказать я Марине и не могу. Она как будто отходит, отплывает. Серпантин рвется и, поблекший, летит по ветру. Она будто на челне. Вижу — мачта, играет парус, струнами натянулись шкот и брас — вместо Rondo вновь слышу grave.

Марина становится у паруса.

— Это Арго? — спрашиваю я.

— Это старый казацкий челн, запорожский, — говорит она.

— На казацких челнах парусов не было, — вспоминаю я.

— А разве это парус?

Я всматриваюсь и вижу знамя, оно желто-голубое. Мы отплываем. Навстречу нам — Лука. Он согнувшись несет на плече красное знамя. Знамя почему-то круглое, как луна. Я вспоминаю, что покинул пост, что я изменник. Меня охватывает стыд, тревога, беспокойство.

— Лука! — кричу я.

— Тсс! — сердится Лука.

7

И в самом деле это пригнувшись перебегает с той стороны улицы  Л у к а. Над горизонтом — луна. Она ярко-красная и от ветра неспокойная. Она действительно похожа на знамя.

Я (движение к Луке.). Ну?

Л у к а (запыхавшись). Луна! Скорей!.. Где Гамарь?

Я. Здесь!

На лестнице нас встречает  Г а м а р ь.

Л у к а (возбужденно). Проскочил за кладбищем. Где овраг. (Мне.) Помнишь — гуляли весной, где ты учил меня стихи писать. Фу-у!.. (Гамарю.) Кадеты не заметили, а повстанцы чуть не убили — думали, шпион. Наконец ихний атаман — фу-у!.. — поверил, расспросил, сколько у нас сил и кто. Говорю — рабочие, не хватает оружия, про все, про все сказал, фу-у!.. Передали так: как только взойдет луна, чтоб мы ударили, тогда и они пойдут в атаку, а мы чтоб ударили в тыл, обязательно, фу-у!.. Это не от страха, а бежал я изо всех сил, потому луна уж всходит. (Мне.) Да еще и ветер, ой и ветер!

Г а м а р ь (с подъемом). Наш ветер! И луна за нас. Подождите еще немножко — будет наш весь мир! Пусть ставят виселицы, кресты!..

Н а с т я (прислушиваясь). Поют «Отче наш»…

Г а м а р ь. Пусть служат молебны, поют «Отче наш» — мир, друзья, будет наш! Из виселиц мы сделаем арки. Кресты вместе с капитализмом перенесем и похороним на старых кладбищах, на заре социализма. А сами вперед пойдем! (Мне.) Вам в ревштаб! Скажите, что начинаем. (Надвигает ниже шапку.) Нашим будет весь свет! Передайте привет! (Луке.) А тебе во время боя указывать дорогу повстанцам. Ну!.. (Заколебался, прощаться ли.)

Н а с т я. Может, присесть бы.

А в р а м. Мне хорошо было бы встать! Ну что ж!.. Передайте привет от меня всем нашим, заводским. Всему пролетариату! (Порывисто, сквозь слезы.) И уважайте, братцы, ноги! Ноги! (Опомнившись.) А впрочем (улыбается), лишь бы обе головы у человека были целы, а ноги… (Заметив, что у Луки разлезлись ботинки, Насте.) Достань ему мои сапоги, Настя. Пусть хоть они пойдут теперь в атаку на настоящего врага.

Настя, чтоб никто не видел, зашла за печку и сняла с себя сапоги. Вынесла Луке.

Л у к а (берет). В дороге переобуюсь.

Мы молча поднимаемся по лестнице. В дверях встречает нас ветер. На горизонте луна. Перед тем как разойтись, мы с Лукой романтически пожимаем друг другу руки.

Я. Мир, Лука, будет наш…

Л у к а. Обязательно! (Когда я ушел, он сам себе.) Вот только брать сапоги или нет?.. Лужи по дороге — это верно, да ведь и Настя без сапог-то… Еще с убитого снимут. Ну их! (Ставит сапоги под дверью и бежит.)

Н а с т я (после паузы). Ушли. Вернутся ли к утру, Аврам?

Аврам молчит. Капля — дзинь!

(По привычке, машинально.) Одна. Две. Три…

8

Возвращается  С т у п а й - С т е п а н е н к о. Около закопанного он останавливается, качает головой и бежит к себе.

М а р и н а (навстречу отцу. Взволнованно). Передал?

С т у п а й - С т е п а н е н к о. Да.

М а р и н а. Ну как там? Что?

С т у п а й - С т е п а н е н к о. Луна всходит.

М а р и н а. Боже! Он мне про луну…

С т у п а й - С т е п а н е н к о. А ветер, Маринка, ветер! Слышишь?

М а р и н а (иронически). Южный или какой?

С т у п а й - С т е п а н е н к о. Северный!

М а р и н а. Жаль! Нам теперь нужен западный. Звезды светят?

С т у п а й - С т е п а н е н к о