Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Мой отец умер, когда я был еще ребенком, и мой дядя занял Беббанбург, и никакие чернила на пергаменте его бы оттуда не выгнали. У него были мечи и копья, а у меня — Полуночник и горстка воинов.

— Мы происходим от Одина, — объяснил я Утреду.

— Я знаю, отец, — терпеливо ответил он. Я столько раз рассказывал ему о наших предках, но христианские священники сделали его подозрительным к моим заявлениям.

— В нас течет кровь богов, — сказал я. — Однажды Один возлег с женщиной, и мы произошли от нее. А когда мы достигнем Беббанбурга, то будем сражаться, как боги.

Это Гримесби натолкнул меня на мысли о Гримнире. Гримесби был поселением, лежащим недалеко от моря на южном берегу Хамбра.

В легендах говорилось, что Один построил там дом, хотя зачем кому-либо из богов могло понадобиться строить дом на этом продуваемом ветром клочке болота, было за пределами моего понимания, но это поселение предоставляло прекрасное укрытие в широком устье реки во время опустошительных штормов.

Гримесби был нортумбрийским городом. Было время, когда короли Мерсии правили всеми землями до Хамбра, и Гримесби являлся одним из самых северных их владений, но те дни давно миновали.

Теперь Гримесби находился под владычеством датчан, хотя как и все морские порты, он приветствовал каждого странника, будь то датчанин, сакс, фриз или даже скотт.

Войти в такой маленький порт было рискованно, потому что я не сомневался, что мой дядя прислушивается ко всем новостям о моем продвижении на север, а в Гримесби у него наверняка были люди, которым платили за то, чтобы передавали новости в Беббанбург.

Но мне тоже нужно было узнать новости, так что пришлось рискнуть и причалить в Гримесби, потому что эту гавань часто посещали моряки, а некоторые из них наверняка знали, что происходит за высокими стенами Беббанбурга.

Я попытаюсь снизить риск, притворившись Гримниром. Я надену маску. Я стану Вульфом Ранульфсоном из Хайтабу.

Я передал сыну рулевое весло.

— Мы пойдем на запад? — спросил он.

— Зачем?

Он пожал плечами.

— Мы не видим землю. Как мы найдем Гримесби?

— Это просто, — ответил я.

— Как?

— Когда увидишь два или три корабля, ты поймешь.

Гримесби лежал на берегу Хамбра, а эта река служила для многих тысяч датчан способом добраться до Британии. Я был уверен, что мы увидим корабли, и так и произошло.

Через час после того, как Утред задал этот вопрос, мы обнаружили шесть кораблей, плывущих на запад и два — идущих на веслах на восток, и их присутствие сказало мне, что я пришел в нужное место, на тот морской путь, что вел из Фризии и Дании к Хамбру.

— Шесть! — воскликнул Финан.

Его удивление было вполне искренним. Все шесть кораблей, направляющиеся в Британию, были боевыми, и как я подозревал, на всех были серьезные команды.

Воины приплывали из-за моря, потому что разнеслись слухи, что там есть чем поживиться, или потому что их вызвал Кнут.

— Мирное время приходит к концу, — сказал я.

— Они будут умолять тебя вернуться, — отозвался Финан.

— Сначала пусть поцелуют мою языческую задницу.

Финан хихикнул, а потом бросил на меня загадочный взгляд.

— Вульф Ранульфсон, — произнес он. — Почему ты выбрал это имя?

— А почему бы нет? — я пожал плечами. — Мне пришлось выдумать имя, так почему не такое?

— Кнут Ранульфсон? — предположил он. — И Вульф? Мне просто кажется странным, что ты выбрал его имя.

— Я не раздумывал, — отметил я пренебрежительно.

— Либо ты подумал о нем, — заявил Финан, — и решил, что он направляется на юг?

— Скоро так и будет, — мрачно подтвердил я.

— И они смогут поцеловать твою языческую задницу, — сказал он. — Что если леди Этельфлед призовет тебя?

Я улыбнулся, но ничего не ответил. Теперь земля была уже видна, серая полоска в сером море, и я взял рулевое весло из рук Утреда. Я так часто путешествовал по Хамбру, но ни разу не заходил в Гримесби.

Мы по-прежнему шли под парусом, и Полуночник свернул в устье реки с востока, миновал длинную песчаную отмель, что звалась Вороний Клюв.

Море разбивалось белой пеной об этот песок, на котором чернели обглоданные скелеты кораблей, но когда мы миновали оконечность отмели, вода успокоилась, волны улеглись, мы зашли в реку. Здесь она была широка, ее серые воды разлились под серым небом, с которого ветер разогнал облака.

Гримесби лежал на южном берегу. Мы убрали парус, и мои люди заворчали, вставляя на место весла. Они всегда ворчали.

Мне не встречалась команда, которая не ворчала бы, когда ей приходится садиться на весла, но всё же они налегли, и Полуночник скользнул мимо торчащих из воды ивовых слег, отмечавших скрытые отмели, где устанавливали садки для рыб — клубок из черных сетей, а потом мы вошли в бухту Гримесби, где уже находилось множество маленьких рыбацких лодок и полдюжины больших кораблей. Два из них были похожи на Полуночника — корабли, предназначенные для сражений, а остальные были торговыми судами, и все они были привязаны к длинному причалу из темного дерева.

— Причал выглядит гнилым, — заметил Финан.

— Возможно, так и есть, — отозвался я.

За причалом лежала деревушка, деревянные дома были столь же темны, как и причал. Над глинистым берегом растекался дым, там коптилась рыба или вываривалась соль.

Между двумя большими кораблями образовался проем, едва достаточный для того, чтобы Получночник мог подойти к причалу.

— Ты ни за что не проведешь его в эту щель, — заявил Финан.

— Правда?

— Только задев один из двух кораблей.

— С легкостью, — сказал я. Финан засмеялся, а я замедлил ритм весел, так что Полуночник плыл очень медленно.

— Ставлю два западносаксонских шиллинга на то, что ты не пройдешь, не задев один из этих кораблей, — объявил Финан.

— Принимаю, — я протянул руку. Он хлопнул по ней, а я приказал поднять весла, чтобы Полуночник на малой скорости вошел в проем. На берегу я не заметил никого, кроме мальчишек, отгоняющих чаек от связок сушеной рыбы, но я знал, что за мной наблюдают.

Даже удивительно, насколько для нас важно показать свои умения на море. Как важно, что подумают люди, которых мы даже не увидим. Полуночник скользнул ближе с поднятыми веслами, которые как клинки пронзали серое небо, его нос направился к корме длинного боевого корабля.

— Ты столкнешься с ним, — радостно произнес Финан.

Я налег на рулевое весло, как будто решив, что он прав, а потом мы обогнули корабль, и Полуночник вошел в проем, используя остатки набранной скорости, хотя если бы я рассчитал неправильно, мы бы либо не добрались до причала, либо наткнулись бы на него корпусом, но Полуночник пристал к нужному месту так мягко, как только мог пожелать любой моряк, он уже не двигался, когда первый человек спрыгнул на причал и схватил брошенную с кормы веревку.

За ним последовал еще один, держащий веревку с носа корабля, и борт Полуночника коснулся одного из столбов причала так мягко, что его корпус почти не дрогнул. Я отпустил рулевое весло, ухмыльнулся и протянул руку.

— Два шиллинга, ирландский ублюдок.

— Просто повезло, — проворчал Финан, вытаскивая монеты из кошеля.

Вся команда улыбалась.

— Меня зовут, — объявил я им, — Вульф Ранульфсон из Хайтабу! Если вы никогда не были в Хайтабу, говорите, что я нанял вас в Лундене.

Я указал на своего сына:

— Он — Ранульф Вульфсон, и мы зашли сюда пополнить запасы перед тем, как отправиться через море домой.

По расшатанным мосткам, что вели к причалу через полосу грязи, к нам направлялись двое. Оба в плащах и с мечами. Я взобрался на дощатый настил и отправился им навстречу. Они выглядели спокойными.

— Очередной дождливый день! — поприветствовал меня один из них.

— Да? — спросил я. Никакого дождя не было, хотя и висели темные тучи.

— Наверняка!

— Он считает, что его кости могут предсказывать погоду, — сказал второй.

— Дождь точно скоро польется. Я Рульф, городской голова, и если твой корабль тут причалил, тебе придется мне заплатить!

— Сколько?

— Было бы неплохо всё, что имеешь, но сойдемся на одном серебряном пенни в день.

Итак, они были честны. Я дал им два кусочка, отрезанных от серебряного браслета, и Рульф положил их в кошель.

— Кто твой господин? — спросил я.

— Ярл Сигурд.

— Сигурд Торрсон?

— Он самый, и он справедлив.

— Я слышал о нем, — сказал я. Я не только слышал о нем, но и убил его сына в последней великой битве между датчанами и саксами. Сигурд меня ненавидел и являлся ближайшим другом и союзником Кнута.

— И смею сказать, не слышал ничего плохого, — заявил Рульф, а потом двинулся, чтобы взглянуть на Полуночника. — А каково твое имя?