Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Я не собираюсь убивать вашего священника, — сказал я им, — так что нет нужды стоять здесь как пара буйволов. Идите и выпейте эля.

Один из них взглянул на отца Бирнйольфа, кивнувшего в знак согласия, и оба отправились прочь.

— У них добрая душа, — заявил отец Бирнйольф, — и им нравится хранить мое тело в целости.

— Рыбаки?

— Рыбаки, — ответил он, — последователи Господа нашего.

Удивительно, что у одного из последователей пригвожденного бога был приплюснутый нос, покрытые шрамами щеки и бледные глаза. Рыбаки — это прочная порода. Я наблюдал, как те двое уселись за стол, а потом крутанул монету перед глазами священника.

Золото блестнуло, а потом тренькнуло, перестав крутиться. Монета со звоном упала. Я немного подтолкнул ее в сторону священника.

Финан попросил еще один кувшин и разлил его.

— Я слышал, — сказал я отцу Бирнйольфу, — что лорд Элфрик платит за воинов.

Он уставился на монету.

— Что ты слышал?

— Что Беббанбург — это крепость, на которую невозможно напасть, но у Элфрика нет собственных кораблей.

— У него есть два, — осторожно произнес отец Бирнйольф.

— Чтобы патрулировать побережье?

— Отпугивать пиратов. И да, время от времени от нанимает другие корабли. Двух не всегда хватает.

— Я подумывал, — сказал я, снова поставив монету на ребро и закрутив, — может, направиться в Беббанбург. Если он дружелюбно относится к тем, кто не христианин.

— Он относится дружелюбно, да, — он помолчал, а потом поправился, — может, и не по-дружески, но он справедлив. Он обращается со всеми достойно.

— Расскажи мне о нем, — попросил я.

Монета вспыхнула отраженным светом.

— Он нездоров, — ответил отец Бирнйольф, — но его сын — способный муж.

— И как зовут его сына? — спросил я. Конечно, я знал ответ. Элфрик был моим дядей, укравшим у меня Беббанбург, а имя его сына было Утред.

— Его зовут Утредом, — сказал отец Бирнйольф, — и сын его носит то же имя, чудесный мальчик! Всего десяти лет от роду, но крепкий и смелый, хороший парень!

— И тоже зовется Утредом?

— Это старое семейное имя.

— У него только один сын? — спросил я.

— У него было трое, но младшие умерли, — отец Бирнйольф перекрестился. — А старший жив, милостию Господа.

Вот ублюдок, подумал я, имея в виду Элфрика. Назвал своего сына Утредом, а тот назвал так своего сына, потому что Утреды — лорды Беббанбурга.

Но Утред — это я, и Беббанбург мой, а Элфрик, назвав сына Утредом, объявил всему свету, что я потерял крепость и что теперь до конца времен ей будет владеть его семья.

— Так как мне туда добраться? — спросил я. — Там есть бухта?

И отец Бирнйольф, не отрывая взгляда от монеты, рассказал мне то, что я уже знал, и то, чего пока не знал. Он рассказал, что нам понадобится преодолеть узкий проход к северу от крепости и провести Полуночника в неглубокую бухту, что лежала под защитой высокой скалы, на которой построен Беббанбург.

Он сказал, что нам позволят причалить, но чтобы увидеться с лордом Элфриком нам понадобится подняться по тропе до первых ворот, называемых Нижними воротами. Они огромные, по его словам, и вдобавок укреплены каменными стенами.

Через Нижние ворота мы попадем на обширное пространство, где находятся кузница и конюшни, а за ними еще одна крутая тропа взбирается к Верхним воротам, защищающим дом Элфрика, жилые помещения, арсенал и сторожевую башню.

— Там есть еще каменные стены? — поинтересовался я.

— Да, лорд Элфрик воздвиг там каменные стены. Никто не сможет через них пройти.

— И у него есть воины?

— В крепости живут сорок или пятьдесят человек. Конечно, у него есть и другие люди, но они пашут его земли или живут в собственных домах.

Теперь я знал всё. Мой дядя мог собрать грозное войско, но большая его часть жила на ближайших фермах.

Понадобится по меньшей мере день или два, чтобы собрать эти сотни людей, и это значило, что я буду иметь дело с хускарлами, с сорока или пятьюдесятью тренированными воинами, чья задача заключалась в том, чтобы не сбылся кошмар Элфрика. Его кошмаром был я.

— Значит, вскоре ты отправишься на север? — спросил отец Бирнйольф.

Я проигнорировал этот вопрос.

— А лорду Элфрику нужны корабли, чтобы защищать своих торговцев?

— Древесина, ячмень и шкуры, — ответил отец Бирнйольф. — Их отправляют на юг, в Лунден, или через море во Фризию, так что да, им нужна защита.

— И он хорошо платит.

— Он славится своей щедростью.

— Ты был полезен, отец, — промолвил я и бросил монету через стол.

— Да пребудет с тобой Бог, сын мой, — произнес священник, подхватывая монету, упавшую на покрытый тростником пол. — А каково твое имя? — спросил он, заполучив золото.

— Вульф Ранульфсон.

— Да благословит Господь твое путешествие на север, Вульф Ранульфсон.

— Может, мы и не пойдем на север, — заявил я, когда священник встал. — Я слышал, на юге готовится какая-то заварушка.

— Молюсь, что нет, — его голос звучал недоверчиво, — заварушка?

— В Лундене поговаривали, что лорд Этельред хочет заграбастать Восточную Англию.

Отец Бирнйольф перекрестился.

— Молюсь, чтобы этого не случилось.

— На заварушках всегда можно заработать, — возразил я, — так что я молюсь о войне.

Он не ответил, но поспешил прочь. Я повернулся к нему спиной.

— Что он делает? — спросил я Финана.

— Разговаривает с теми двумя. Смотрит на нас.

Я отрезал ломоть сыра.

— Почему Элфрик платит священнику в Гримесби?

— Потому что он добрый христианин? — мягко предположил Финан.

— Элфрик — слизняк, предатель и просто кусок дерьма, — сказал я.

Финан взглянул в сторону священника, а потом вновь на меня.

— Отец Бирнйольф берет серебро у твоего дяди.

— А взамен, — заметил я, — он рассказывает Элфрику о том, кто проезжает через Гримесби. Кто приезжает и уезжает.

— И кто задает вопросы о Беббанбурге.

— И именно это я только что сделал.

Финан кивнул.

— Именно это. И заплатил ублюдку слишком много, и задал слишком много вопросов о защитных сооружениях. С таким же успехом ты мог бы назвать ему свое настоящее имя.

Я нахмурился, но Финан был прав. Я слишком жаждал заполучить информацию, и у отца Бирнйольфа это должно было вызвать подозрения.

— И как же он передает новости Элфрику? — спросил я.

— Рыбаки?

— И этот ветер, — предположил я, взглянув на ставни, что раскачивались, хлопая по щеколдам. — Наверно, пара дней пути под парусом? Или полтора дня на корабле вроде Полуночника.

— Три дня, если они проводят ночи на суше.

— Но сказал ли мне ублюдок правду? — гадал я вслух.

— О гарнизоне твоего дяди? — спросил Финан, водя пальцем по узорам, оставленным на столе пролитым элем. — Похоже на то, — он криво улыбнулся. — Пятьдесят человек? Если нам удастся пробраться внутрь, мы бы перерезали ублюдков.

— Если сможем пробраться внутрь, — отозвался я, а потом повернулся, сделав вид, что смотрю в сторону большого центрального очага, откуда вздымалось пламя, встречаясь наверху с капающим через проем в крыше дождем.

Отец Бирнйольф был поглощен разговором со своими спутниками, но как только я повернулся, они направились в сторону двери.

— Когда прилив? — спросил я Финана, всё ещё наблюдая за священником.

— Поднимется к вечеру и отступит на заре.

— Значит, отплываем на заре, — решил я.

Потому что Полуночник отправлялся на охоту.

Мы отплыли на заре с отливом. Мир был сер, как клинок. Серое море, серое небо и серый туман, и Полуночник скользил по этому серому миру как холеный и опасный зверь.

Мы шли лишь на двадцати веслах, которые поднимались и опускались почти бесшумно, лишь скрип раздавался в уключинах и иногда всплеск погрузившегося в воду весла.

Позади нас оставался след из зыби цвета темного серебра, расширяющийся и пропадающий по мере того, как Полуночник проскользил мимо ивовых слег, отмечающих проход.

Мы дали отливу вынести нас в море. Туман сгущался, но отлив благополучно доставил нас в море, и уже когда нос корабля нырнул в большую волну, я развернул его на север.

Мы продвигались медленно, и я различил отдаленный гул моря, разбивавшегося об Вороний Клюв и отвернул от него, подождал, пока тот затихнет, а потом серый туман сгустился, но стало светлей.

Дождь прекратился. Море было спокойным, раздраженно и лениво хлопая по бортам, лишь мелкие волны остались от непогоды, но я чувствовал, что скоро снова поднимется ветер, и держал мокрый парус наготове.

Ветер пришел, по-прежнему с востока, парус надулся, а весла были убраны, и Полуночник рванулся на север.