Дура LEX - Борис Палант

Я вдруг понял, что сейчас произойдет. Посмотрел на свою правую ладонь, вытянул пальцы. Они не дрожали. Я приложил указательный палец к губам и тихо прошептал:

— Тс-сс. Тише, Беслик.

Беслик замолчал. На лице его была растерянность — он ожидал другой реакции.

Я достал «беретту» и навел дуло на его рожу.

— Тс-с, Беслик. Присядь на диван, вот здесь, — прошептал я и дулом указал на диван, стоящий напротив стола.

Беслик сел. Белая накипь моментально перешла с моих губ на его.

— Тебя убить? — шепотом спросил я.

— У нас с Дикой бабки кончились, — хриплым шепотом ответил Беслик.

— Беслик, встань и уходи, иначе у тебя жизнь сейчас кончится. Ко мне больше не приходи. Придешь — до конца жизни в американской тюрьме гнить будешь.

Беслик встал и вышел из комнаты.

Сосредоточиться на работе я, разумеется, не мог. Позвонил Марику, рассказал, что только что произошло. Мне нужно было сочувствие, но Марик сказал, что нужно было кончать Беслика прямо в офисе. «Вот что рутина делает, — подумал я. — Марик никогда из воздушки птичку не подстрелил, зато готов на убийство человека».

Я отпустил секретаршу домой. Прицепил кобуру на пояс и запер входную дверь. Прошел час. Через час за мной должны заехать и отвезти к знаменитому Буряту. Ничего не хотелось делать. Я думал только о Беслике и о «беретте». И еще о том, что я не смогу убить Беслика. Я не знал, как относиться к этому факту — с презрением к самому себе или равнодушно. Ну что ж, такой я человек, могу что-то другое, а вот убить — нет. Я также понимал, что Беслик не простит мне свой страх перед наведенным на него пистолетом. Наверное, меня скоро убьют. Кто-то из брайтонских бандитов выследит меня и застрелит как собаку. Зазвонил телефон. Не хотел поднимать трубку, но на определителе высветилось — Лэйн Стюарт.

— Да, Лэйн, что случилось? — Я даже не поздоровался.

— Гросс хочет, чтобы ты ему позвонил. Будь осторожен и дай знать, чем все закончится.

— Спасибо за предупреждение, Лэйн.

Чего Гроссу от меня надо? Хочет в ловушку заманить, персонального врага из меня сделал? У него такая карьера впереди, и вот я ему сдался! Одно лишнее слово, и мне конец. Я не знаю, что говорил Армен, сознался ли он в том, что была незаконная встреча в гостинице, на которой я присутствовал. Может быть, мне пора самому нанимать адвоката? Отвечать или не отвечать на вопросы Гросса? Хрен с ним, возьму Пятую поправку, и будь что будет!

Набираю Гросса. К телефону подходит он сам.

— Это Борис. Вы просили, чтобы я позвонил.

— Борис, мне хотелось бы поговорить с вами один на один. Не по телефону. Приезжайте ко мне в офис в пятницу к ланчу. Я вас приглашаю.

Мне послышалось тепло в голосе Гросса.

— Договорились, — ответил я.

* * *

В четверть шестого мне позвонил незнакомый мужчина и сказал, что я могу спускаться — машина ждет меня. Я спросил, какая марка машины. Не важно, меня встретят.

Я спустился вниз, никто меня не встречал. Никаких машин, запаркованных рядом со зданием, в котором расположен мой офис, тоже не было. Вдруг к обочине тротуара подъехала старая «Тойота», вывернувшая на Бродвей с Дуэйн-стрит. За рулем сидел усатый парень. Он открыл окно с пассажирской стороны и позвал меня по имени. Я откликнулся, и он открыл мне дверь. Сиденья были грязные, обивка на них была порвана во многих местах. Торпеда была потрескавшаяся, руль облезлый, радио выломано.

— Кто вы? — спросил я.

— Зови меня Мишаня, — сказал усатый. — Ну что, поедем, покатаемся?

— Да, поехали.

— Мы свернули на Рид-стрит, доехали до Вестсайдского шоссе и поползли на север. Где-то в районе Двадцать третьей стрит мы повернули на восток, а затем стали в очередь в туннель Линкольна, проходящий под Гудзоном и соединяющий Манхэттен с Нью-Джерси. Выскочив на нью-джерсийской стороне, мы попетляли минут пятнадцать по улочкам Хобокена и остановились у одинокого здания на окраине этого городка. Местность просматривалась во все стороны минимум на полмили. Постояли, покурили. Мишаня молчал, я тоже. Выкурили еще по одной. Потушив вторую сигарету, Мишаня спросил:

— Ну, что у нас интересного в карманах или за поясом?

— Ничего, Мишаня.

— Вот и давай вместе посмотрим. Сиди спокойно, я проверю.

Мишаня общупал меня и тут же нашел висевшую на поясе кобуру с «береттой», о которой я совершенно забыл.

— А что с этим делать будем? — ласково спросил Мишаня.

— Мишаня, «это» мы сейчас отвезем обратно в офис, потому что именно на этот пистолет у меня только нью-йоркская лицензия.

— А какого хрена ты его с собой брал?

— Совершенно забыл о нем, Мишаня. Но с ним я дальше никуда не поеду. Остановят случайно, найдут — и тебе срок, и мне.

— А мне почему?

— Мишаня, тебе будет стоит тысяч двадцать, чтобы объяснить прокурору, что тебе срок давать не надо. Если ты до сегодняшнего дня был кристально чист перед законом, то, вполне возможно, твоему адвокату удастся тебя отмазать.

— Но тебя ждут.

— Мишаня, я же сказал, что ни тебе, ни мне рисковать нельзя. Мы должны отвезти пистолет ко мне в офис.

— Сиди здесь, — сказал Мишаня и пошел к телефону-автомату, висевшему на одиноком здании.

Через минуту он вернулся, и мы оба сели в машину. Мишаня вынул все патроны из магазина, убедился, что в стволе тоже пусто, и отдал пистолет мне.

— Продолжаем путь, — сказал он. — А остановят, выпутывайся как знаешь.

Мишаня открыл окно, выбросил патроны на пустырь, завел мотор, и мы поехали. Мишаня вел машину очень аккуратно, не обгонял, не пытался проскочить перекресток на желтый свет, ни на одну милю не превышал установленной скорости. Минут через пятнадцать мы были в ресторане «Сказка», расположенном в графстве Берген штата Нью-Джерси.

Ресторан был пустой, только за одним столом сидели четверо мужчин среднего возраста — лет пятьдесят каждому. Мишаня подвел меня к столу и представил.

— Здоров, адвокат, — сказал один из сидящих.

Он был абсолютно лыс и безбров. Маленький рот, крупный нос. На нем был дорогой итальянский свитер с именем дизайнера через всю грудь. Свитер обтягивал солидный живот. На мизинце сверкнул золотой перстень с бриллиантом, а на руке золотой Vacheron Constantin.

— Здравствуйте, — ответил я.

— Ты хотел с нами встретиться, — сказал второй, на левой руке которого красовался Patek Philippe из красного золота.

На его спортивной сухощавой фигуре прекрасно сидел дорогой серый костюм, из-под которого белела дорогая рубашка без галстука, но с запонками. Густые седые волосы красиво пострижены.

— Я хотел встретиться только с одним человеком.

— И с кем же из нас ты хотел встретиться? Ты знаешь в лицо того, с кем хотел встретиться? — спросил третий, в спортивной куртке, надетой поверх фланелевой рубашки.

— Да, я знаю в лицо человека, с которым хотел встретиться. Он сидит слева от вас.

— Говори, зачем пришел, — сказал четвертый.

Он был в темно-синем блейзере поверх черной рубашки. Три верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и на шее виднелась массивная золотая цепь с затейливым медальоном.

Четвертый и был Бурят. Его фотографии часто публиковались в газетах. Гладко выбрит, лицо треугольное, подбородка почти нет. Глаза большие, выпуклые. Как такой человек мог повелевать сотнями людей, как его могли бояться самые сильные качки, самые крутые бандиты, самые богатые бизнесмены?

— Я пришел, потому что Беслик Бароев устроил мне и моей семье беспредел. Вообще я хотел лично с вами поговорить на эту тему.

— Слушай, не наглей. Ты хотел со мной поговорить, я согласился. Теперь ты ставишь мне условия. Не хочешь говорить — катись, тебя Мишаня назад отвезет.

— Я думал, адвокаты умнее, — сказал Лысый. — Вот ты хотел с Константин Игнатьевичем поговорить, значит, ты уважаешь его мнение и авторитет. Правильно?

— Правильно.

— Идем дальше. Константин Игнатьевич начал с тобой разговор в нашем присутствии, а тебе это не понравилось. Значит, ты ни во что не ставишь его решения и авторитет. Логично?

— Смотря как посмотреть. Константин Игнатьевич ведь еще не знал, о чем я с ним собираюсь говорить. Но в том, что вы говорите, логика есть.

— Дипломат ты гребаный. Ты знаешь, что тебе за эту дипломатию полагалось бы в другом месте и в другое время?

— Нет.

— Ну и не надо тебе этого знать, — продолжал урок Лысый. — Но знай, у меня уже сложилось определенное мнение о тебе, и тебе трудно будет меня переубедить в том, что беспредельщик не ты, а Беслик.

— Ладно, Левочка, пусть выскажется, — сказал Бурят. — Ну так в чем беспредельничал Бес?

Я рассказал Буряту и его компании, как я спас Беслика от тюрьмы, как я приютил его и как он угрожает мне и моей жене. Никто из них во время моего рассказа не ахал и не всплескивал руками. Лица у всех четверых ничего не выражали. Когда я закончил рассказ, Бурят спросил: