Дура LEX - Борис Палант

— Боря, ты хочешь убить бандита — это нормально, но давай теперь уберем пафос из этой ситуации. Я же не говорю тебе, что твое намерение аморально. Тебя, я вижу, не интересует, нужно ли это делать, а только — как это сделать с наименьшими потерями, то есть как убить и при этом не быть пойманным. Ты знаешь, это, наверное, самый старый вопрос в истории человечества. Я не говорю об Агате Кристи, все детективы которой посвящены именно попытке преступника скрыть преступление, которое блестяще раскрывается Пуаро или мисс Марпл.

— Да и у Конан Дойля то же самое.

— Да и история Каина с Авелем — все о том же, только там дело распутывал не Шерлок Холмс, а сам Господь Бог, который был не только следователем, но и свидетелем, поскольку всевидящ и всеслышащ. Ну и судьей заодно. Кстати, интересный случай, если анализировать психологию самого судьи.

— Марик, не попасться — только половина дела. Вторая половина — избежать мести бандитов и кровной мести брата-бандита.

— Я понял, что его брат здесь. Дика… Хорошее имя для бандита.

— Беслик тоже неплохое. Дика и Беслик… Дикий бес.

— Первая реакция — убивать надо обоих братьев сразу, но откуда ты знаешь, что у Беслика нет еще братьев, кроме Дики? Вдруг там целый клан?

— Значит, убивать надо так, чтобы никто не подумал на меня.

— Так какого хрена ты звонишь Розену каждый день и жалуешься на Беслика? Тут не надо быть Эйнштейном, чтобы сразу тебя вычислить. Какие бы ты алиби ни придумывал, ты — первый подозреваемый именно в свете твоих жалоб на Беслика. Кроме Розена, ты также жаловался на него всем бандитам. В такой ситуации так просто стрелки не переведешь. Операцию отменяю.

Марик заказал еще одну водку с мартини, я заказал скрудрайвер, чтобы сбить терпкий вкус джина с тоником. Марик отменил убийство Беслика и Дики так буднично, как будто речь шла о том, чтобы не взять их с собой в кино.

— Что значит отменяешь?

— Отменяю, потому что неминуемо либо уголовное преследование за убийство, либо попытка убийства тебя, либо и то и другое. Шансов выйти сухим из воды у тебя практически нет.

— И тем не менее я иду на это. Думаю, при правильном планировании можно исключить уголовное преследование или по крайней мере свести шансы прокурора на мое осуждение к минимуму.

— Каким образом?

— У меня есть разрешение на хранение пистолета в офисе и уже есть пистолет. Я уверен, что при следующем нашем разговоре в офисе Беслик опять меня оскорбит. Тогда я спокойно скажу ему что-нибудь типа: «Ну и скотина же ты, Беслик. Козел ты недоношенный». Реакция Беслика однозначна — он тут же бросится на меня. Я достаю пистолет и стреляю ему прямо в башку. И еще раз, и еще раз, если нужно.

— А для чего тебе нужно, чтобы он на тебя бросался?

— Как для чего? Если он бросился, значит, учитывая размер Беслика, мне грозила смертельная опасность. Я ведь имею право применять оружие только в том случае, если есть угроза жизни. Кулак Беслика — смертоносное оружие, и присяжные, ознакомившись с размерами Беслика и его кулака, подтвердят это. Да прокурор и не будет заниматься судебным преследованием. Когда нападает человек таких размеров, понятно, что своей физической силой я его остановить не могу.

— Ну так все-таки для чего тебе нужно, чтобы он на тебя бросился? Шмаляй его в спокойной обстановке, когда он ничего не подозревает, а на допросе потом расскажешь, как он на тебя бросился. Мало того, после того, как убьешь его, сунь ему в руку что-нибудь острое, ну, скажем, нож для открывания конвертов.

— Ты хочешь, чтобы я стрелял в сидящего спокойно на диване Беслика?

— А ты, по-моему, больше хочешь напоследок обозвать его, нежели грохнуть. Ты что, тренированный спецназовец? Неужели ты думаешь, что, если Беслик на тебя бросится, у тебя будет время вытащить и наставить пистолет в нужном направлении? А если ты только заденешь его, причем легко? Хватит ли у тебя хладнокровия добить его? Нет, уж лучше стрелять, когда он спокойно пьет кофе. Кстати, а когда ты братана его Дику кончать собираешься?

— Так ты же сам сказал, что неизвестно, сколько у Беслика братьев.

— Вот именно. Но мы знаем, что один точно есть. Его и надо кончать. А там, может, все осетинское село в Америку выедет для мщения. Пусть сначала визы получат, потом оружие здесь достанут, авось где-то и засветятся.

— Дика меня не оскорблял. Я бы не хотел его убивать.

— А ты и не сможешь. На таком маленьком пространстве, как твой офис, два здоровых невооруженных человека находятся в более предпочтительном положении, чем один нетренированный человек с пистолетом.

— Что же ты предлагаешь? Ты же только что сам отменил операцию.

— Его убью я. Я буду с тобой в офисе. Зашел к другу в гости.

— Марик, ты вообще в своем уме? Ну, ладно, я вляпался, но ты-то никуда не вляпывался. Для чего тебе все это нужно?

— Во-первых, мы друзья. Во-вторых, ты один не справишься. В-третьих, мне так все осточертело. К тому же я верю, что буду вершить святое дело.

— Марик, негоже еврею просто так стрелять в безоружного человека.

— Ты мне тоже надоел. Если негоже, то иди в полицию и расскажи там дежурному копу, что осетинский бандит твою жену содомировать обещал.

— Не содомировать, а заставить отсосать.

— Вот-вот, отсосать. Уверен, что он тут же схватит пистолет и побежит сам стрелять в Беслика. Ладно, давай по двойному скотчу и разойдемся.

* * *

Я пришел домой поздно ночью. У себя в комнате храпел будущий труп Беслик. Голова у меня гудела и начинала болеть. Я тихо поднялся в спальню и с удивлением увидел бодрствующую Айлин. Она лежала на кровати и читала какой-то роман Пола Остера.

— Почему ты не спишь? — спросил я, целуя ее в лоб.

— Как я могла заснуть, если Бесликовы друзья звонят каждые пятнадцать минут. Посиди немного — скоро снова позвонят, уже прошло десять минут с последнего звонка.

— А почему ты им не сказала, чтобы они больше не звонили?

— Они что, цивилизованные люди? Сначала я говорила с ними вежливо, потом послала. Наверное, первый звонящий плохо говорит по-английски, потому что в следующий раз позвонил мужчина, который на вполне приличном английском назвал меня «гребаной сукой» и предложил несколько вариантов экстремального секса.

— Кто же это был?

— Он забыл представиться, а я не спросила. Потом телефон звонил каждые пятнадцать минут, но я уже трубку не снимала.

Несколько минут мы сидели в молчании. Я все время поглядывал на телефон, и он не заставил себя долго ждать. Я снял трубку со второго звонка и услышал:

— Если твоя баба не будет тебя звать к телефону, оттрахаем ее.

Я спросил, кто звонит.

— Не твое дело, кто звонит, зови Беса к телефону.

— Он спит.

— Скажи от Бурята — сразу проснется.

— Я сам хочу говорить с Бурятом.

— Ты, ссыкун, понимаешь, что ты сейчас сказал? Ты отвечаешь за свои слова?

— Понимаю. Когда я могу поговорить с Бурятом? Скажите ему, что Исаак разрешил.

— Сиди у телефона.

Через три минуты тот же голос сказал:

— Завтра в пять часов вечера за тобой заедут к тебе в офис. А Бес пусть спит.

* * *

Я приехал в офис к одиннадцати часам утра. Еще раньше, около девяти, за Бесликом заехал на лимузине Дика, и они куда-то уехали, сказав, что зайдут в офис часам к трем. Секретарша принесла кофе, я закурил и достал «беретту» с книжной полки, куда положил ее накануне. Я подумал, что среди книг найти пистолет будет труднее. Я подержал «беретту» в руке, вынул магазин, защелкнул его обратно — так всегда делают в кино и в книгах. Потом положил пистолет в ящик стола. Вынул, засунул в кобуру и повесил кобуру на пояс под пиджак. Было неудобно, и я снова положил «беретту» в правый ящик стола. Затем задумался — а успею ли я выстрелить в Дику? Ведь не будет же он просто так стоять, в то время как я на его глазах убиваю брата. К тому же Дика ходит с охотничьим ножом. Что ж, придется убивать и Дику, который меня никак не оскорблял.

Я занялся запущенными делами. Написал несколько писем, позвонил старым клиентам. Вдруг распахнулась дверь, и в комнату вошел Беслик.

— Хули ты Исааку на меня жалуешься? — спросил он с порога.

— Беслик, давай я прямо сейчас позвоню Исааку, и ты ему повторишь, что ты собираешься сделать с моей женой.

— Я сказал, что… ее в рот. И тебя заодно.

— При этом я тебя вытащил из тюрьмы и поселил у себя дома.

Внутри у меня все свело. Я почувствовал, как мои губы покрылись чем-то белым, во рту стало сухо. Ненависть к себе была сильнее, чем страх перед Бесликом. Я не боялся, что он прямо сейчас что-то со мной сделает. Я боялся последствий того, что я сейчас сделаю с ним.

— Бабки давай, гнида. — Беслик замахнулся правой рукой. Не для удара — так не бьют, а для запуга.

Я вдруг понял, что сейчас произойдет. Посмотрел на свою правую ладонь, вытянул пальцы. Они не дрожали. Я приложил указательный палец к губам и тихо прошептал: