Декабристы и русское общество 1814–1825 гг. - Вадим Парсамов

Уничтожение аристократической культурной традиции освобождало место в области национально-культурного оформления государства. Это место должна была занять древнерусская, как ее понимал Пестель, национальная традиция, как бы свидетельствующая о воскрешении исконной государственной справедливости. Пестель был одним из творцов национального мифа, пропагандируемого декабристами. Согласно этому мифу Древняя Русь – страна высоких гражданских добродетелей. Стилистическим средством создания мифа, как и во время Французской революции, служила смесь античной символики с общественно-политической терминологией XVIII в. Приравнивая древний Новгород к античным городам-государствам, Пестель писал: «Я вспоминал блаженныя времена Греции, когда она состояла из Республик, и жалостное ея положение потом. Я сравнивал Величественную Славу Рима во дни Республики с плачевным ея уделом под правлением Императоров. История Великаго Новогорода меня также утверждала в Республиканском образе мыслей»[435]. Политическое устройство древнерусских городов-республик Пестель описывает в системе современных ему государственно-правовых понятий: «Когда Государства так еще были малы, что все Граждане на одном месте или небольшом поле собираться могли для общих совещаний о важнейших Государственных Делах, тогда каждый Гражданин имел Голос на вече и участвовал во всех Совещаниях Народных. Демократия существовала тогда»[436].

Материализуя политический идеал в историческом прошлом, Пестель как бы создает прецедент того государственного устройства, к воплощению которого он стремится. Гражданская свобода признается исконно существующей, и движение к ней мыслится как восстановление национальных традиций. Поэтому новое, по сути, государство должно обрести, как считал Пестель, старые, а точнее специфически национальные, черты, «чтобы обитатели целаго пространства Российскаго Государства все были Русские». Для этого он предлагал следующие меры: «чтобы, во-первых, на целом пространстве Российскаго Государства господствовал один только язык российский <…> Во-вторых: <…> Так как ныне существующее различие в названиях Народов и Племен, Россию населяющих, всегда составлять будет из жителей Российскаго Государства отдельныя друг от друга массы и никогда не допустит столь для блага отечества необходимаго совершеннаго в России Единородства, то чтобы все сии различныя имена были уничтожены и везде в общее Название Русских во едино слиты. В-третьих: чтобы одни и те же Законы, один и тот же образ Управления по всем частям России существовали, и тем самим в Политическом и Гражданском отношениях вся Россия на целом своем пространстве бы являла вид Единородства, Единообразия и Единомыслия»[437]. Высшие государственные органы власти получают русифицированное название: законодательная власть – «Народное вече», исполнительная власть – «Державная дума». Петербург переименовывается а Петроград, а столица переносится в более «русское» место – Нижний Новгород или Москву.

Главным символом национального суверенитета, по мысли Пестеля, должен был стать язык. Он вынашивал замыслы широкой языковой реформы, в результате которой все заимствованные слова были бы заменены словами со славянскими корнями, что должно было восприниматься как возрождение исконно русских терминов. Создавая новую терминологию, Пестель боролся с неологизмами петровской языковой реформы. Если Петр I заменял русские слова иноязычными эквивалентом или в качестве неологизмов вводил заимствованные термины, то Пестель делал прямо противоположное: возвращал старые или придумывал новые на славянской языковой основе. Из появившихся в петровскую эпоху терминов им были заменены: батальон, герольдия, губерния, император, канцелярия, министр, секретарь, система, флот – соответственно на сразин, запись, округ, царь, повытье, государственный глава, дьяк, объем (строение, обзор, правила), плавень.

В основу пестелевского замысла языковой реформы были положены лингвистические опыты А. С. Шишкова[438]. Воскрешая старые, давно вышедшие из употребления слова, Шишков параллельно создавал неологизмы, которые, как отмечал Л. А. Булаховский, «с не меньшим правом могут быть названы архаизмами: они целиком соответствуют вкусу старины, создаются в духе ее наиболее редакционных стилистических пристрастий»[439]. Своеобразие шишковских неологизмов заключалось не только в их «архаике», но и в прозрачности их этимологической и семантической структуры. Смыл новых слов раскрывался из соотношения составляющих их частей: богомужный, отечестволюбец, твердосердие, тяжкосердие, чревоболие и т. д. Эти же модели использовал и Пестель: ратожилье (казарма), огнемет (артиллерия), местопребывание (квартира), всебронь (каре) и т. д.

Шишков иногда образовывал слова по малопродуктивным словообразовательным моделям, например образование существительных от глагола при помощи суффиксов – (н)ец, – ник: выбранец (рекрут) – от глагола «выбрать»; навадник (интриган) – от глагола «вадить». Этот глагол Шишков определяет как «клеветать, злоречить, доносить». По этому же пути идет и Пестель, образуя неологизмы по аналогичным моделям: вступник (рекрут) – от глагола «вступать»[440], рубня (сабля) от глагола «рубить», тыкня (пика) – от глагола «тыкать».

Следует, однако, учитывать, что если Шишков, как правило, стремился отыскать обозначение нужного ему понятия в памятниках церковнославянской письменности и древнерусского языка, не видя между ними принципиального различия, и что его термины, воспринимающиеся как неологизм, часто действительно имеют древнее или народное происхождение, на которое он указывает в своем Словаре[441], то Пестель, по всей видимости разделяя это лингвистическое заблуждение Шишкова, в отличие от него не занимался специальными филологическими изысканиями и в случае отсутствия в истории языка подходящего термина смело вводил неологизмы. При этом, как отмечали Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский, ему «необходимо уверить себя и окружающих, что он лишь восстанавливает коренные исконно русские названия»[442]. В случаях же, когда Пестель не выдумывает, а действительно воскрешает забытые уже слова, например гридин (адъютант) или рында (жандарм), он апеллирует к авторитету древности: «Древнее слово, которое почти в том же Значении употреблялось и в Старину»[443].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});