Беззаветные охотники - Greko

Но справа от него была узкая промоина в четыре раза короче. От нее в обход основного русла отходил сухой ручей, по которому горцы добирались до воды. Сколько раз за прошедшую неделю Вася вступал с ними в ночную перестрелку!

Загремели пушки. Шесть орудий с трех сторон пытались снести башню или, на худой конец, позволить куринцам избежать обстрела сверху. От ударов ядрами башня тряслась. Обломки камней разлетались шрапнелью. Камни сыпались вниз. Батальоны полезли вверх.

Зрелище карабкающихся на гору солдат было ошеломляющим. Белые букашки на фоне огромной желтоватой горы, имеющей угол наклона в 45 градусов! Весь лагерь с волнением смотрел на это смертельное шоу.

Вася отдал свой штуцер одному из солдат. Перекинул через плечо бухту с веревкой. Поплевал и растер ладони. Взял в одну руку штык-кинжал, в другую — свой переделанный из сабли нож. Стал взбираться по пробитой падавшей сверху водой расщелине, упираясь враспор ногами и помогая себе клинками. Поднялся на десять метров, добравшись до удобной площадки. Обернул веревку вокруг тела. Сбросил ее вниз. Вытянул сперва один канат. Закрепил. Потом еще один. Снова закрепил.

— Залезайте! — крикнул солдатам.

Сам начал вытягивать привязанные к веревке ружья. Свою ненаглядную двустволку — в первую очередь.

Группа поднялась и устремилась по сухому руслу как по тропинке. Быстро оторвались от главной группы, выбрав удачный маршрут подъема. Не бежали, конечно, но и не ползли на карачках. Солнце все сильнее жарило камни. Наверху, словно жерло вулкана, дымилась башня.

Стихли пушки. Оба батальона начали восхождение. Две тысячи шли на сотню. Казалось, ничто не могло спасти отчаянных мюридов.

Вдруг сверху полетели камни и бревна. Ускоряясь все сильнее, они оказались эффективнее русских гранат. Сшибали людей, как городошные биты, разбрасывая тела словно пушинки. Или как в адском кровавом кегельбане. От камнепада укрыться было негде. Кругом ни дерева, ни кустика, одни голые скалы. Стоны и крики сменили первое нестройное хриплое «ура!», с которым солдаты пошли на приступ. Гул. Грохот от ударяющихся о скалы камней. Сдавленные вопли искалеченных. Стук барабана. Напрасные призывы офицеров ускорить движение. Треск выстрелов сверху. Под ногами скользкие от крови камни.

Не имея возможности ответить противнику, куринцы растерялись. Самые стойкие, самые закаленные заколебались. Подались назад.

— Не стоять! Не стоять! Вперед! — надрывали голосовые связки командиры и падали один за другим, пораженные то пулей, то камнем, то бревном.

Капитан Рыков 3-й получил контузию в голову от камня и распластался на камнях без сознания. Его потащили осторожно вниз. С каждой минутой прибавлялось раненых. Их не бросали. Десять, сорок, сто… Атака захлебывалась. Все больше оставалось в клубящейся каменной пыли изломанных тел в белых рубахах. Все больше брошенных ружей и патронташей. Раздавленных фляг с водой и брошенных фуражек.

Охотникам повезло больше всех. Начав подъем первыми, стремительным броском они добрались до спасительного скального навеса. Вдали синели горы, по яркому голубому небу неслись легкие облачка, а мимо красных, воспаленных лиц, на расстоянии вытянутой руки, летели и летели камни.

— Эти молодцы наверху оплошки не дают! — прокашлял щуплый рядовой Еромов.

Пролетевший мимо охотников огромный камень, ударившись о землю, с жутким грохотом и свистом устремился вниз. Попадись на его пути человек, останется вбитая в скальные трещины масса из крови и костей. И такие камни летели все гуще и гуще. Спасаясь от осколков и шепча молитвы, солдаты жались к скале. Она тряслась, и люди тряслись вместе с ней.

— Ну же! Разом! Бросимся в обход! — призывал охотников юнкер.

Первые смельчаки попытались выскочить к площадке между нижним ярусом башни и завалом на фланге. Сразу же были встречены залпом. Покатились по камням. Отряд отпрянул назад. Дернулся в обратную сторону. Но там их ждала отвесная стена.

— Подсаживай! Подсаживай!

Выстроилась живая пирамида высотой в несколько саженей. По плечам и головам лезли те, кто полегче. Князь Аргутинский-Долгоруков, Еромов и какой-то моздокский казак добрались до верхней площадки башни. В этом месте она оказалась ниже огромной скалы, к которой была пристроена. Вид русских на вершине ненавистной Сурхаевой башни воодушевил весь лагерь, с тревогой наблюдавший за игрой со смертью, в которой участвовали куринцы по воле генерала Граббе. От подножия горы донеслось дружное «Ура!», тут же сменившееся криками отчаяния. Троих смельчаков сбросили вниз выскочившие наверх мюриды.

Казак упал на Васю, сбив его с ног. Он покатился под откос, мгновенно потеряв сознание. Он не увидел, как отступали охотники. Как вновь и вновь шли на приступ свежие роты и откатывались назад, неся потери. Как снова зарычали единороги, обстреливая башню и внося только хаос в порядки наступавших. От горского укрепления отлетали огромные скальные куски и падали вниз, сбивая и калеча взбиравшихся на кручу солдат. Хаос усиливался. Атака захлебывалась. Приступ не удался.

Коста. Виндзорский замок, 18 мая по н. ст. 1839 года.

— Я смогу помочь с твоей проблемой! — обнаженная Тамара приподнялась на локте, нависнув надо мной.

Картина открылась настолько возбуждающая, что мои руки сами собой потянулись к ее телу.

— Помочь? — хрипло переспросил я.

— Да-да, помочь. И совсем не с тем, о чем ты подумал, — жена отстранилась. — Как ты планировал пригласить в замок сэра Мосли?

— Что-нибудь придумаю. Гудсона попрошу. Или Юрьевича.

— Мужчина! — фыркнула Тамара. — Главный распорядитель королевских балов — это баронесса Лайза Лецен, леди-сопровождающая.

— Необычный титул!

— Неофициальный. Она была гувернанткой Виктории с самого ее детства. Когда Виктория стала королевой, Лайза отказалась от пышных титулов. Лишь попросила оставить ее в монарших апартаментах. Она спит дверь в дверь с королевой и является ее неофициальным секретарем.

— Наверное, очень важная дама. К такой не подкатишь!

— Напротив. Она очень одинока во дворце из-за своего плебейского происхождения. Она из семьи немецкого протестантского пастора. Баронессой — ганноверской — она стала по воли умирающего короля Георга в благодарность за воспитание Виктории. Компаньонки королевы, все сплошь из аристократических семей, шпыняют ее и тыкают в простонародные привычки. Она очень любит тмин. Ей присылают его из дома. И она сыпет его везде. Даже на бутерброды. Статс-дамы и фрейлины смеются.

— Откуда ты все это знаешь?

— Пока ты изображал из себя разбойника, я вышла погулять в саду. Там и познакомились. Она уверяла меня, что Виктория в полном восторге от Цесаревича.

— Правда!

— Так говорит. А правда или нет, время покажет. Во всяком случае, Лайза утверждает, что королева назвала Цесаревича «милым, приятным молодым человеком, с которым