Беззаветные охотники - Greko

могла не последовать за ним. А после того, как две венценосные особы показали пример, хлопать стал весь зал!

Добившись своего, я подлетел к женушке. Остановился. Жена взглядом удостоверилась, что я готов, потом посмотрела на дирижера. Благосклонно кивнула. Дирижер взмахнул руками. Барабанщик, дождавшись своего часа, яростно выбил первую дробь. Мы с Томой полетели по кругу.

«Шалахо» я танцую неплохо. А вот лезгинку всего лишь на том уровне, который мог бы устроить русскую публику в ресторане советских лет, когда кавказцы чуть ли не ежедневно занимали танцпол, кидали немалые рубли оркестру, чтобы он снова и снова наяривал эту мелодию. Чтобы я ни показал чопорным англичанам, они бы восприняли это за чистую монету, как взаправдашний танец. Но решил уж совсем не наглеть. Еще и потому, что знал: моя жена танцует так, как мало кто из будущих профессионалов. Поэтому моей задачей было тенью следовать за Томой, сдерживать себя от криков и иногда, все-таки, позволять себя характерные быстрые перекрещивающиеся движениями ногами. Ну и, конечно, руки держать в известной конфигурации.

И кричать, кстати не пришлось!

— Давай, Коста! — неожиданно раздался восторженный крик Юрьевича. — Эх! Эх! Эх! — продолжал он в ритм хлопанья. Наверняка, посещал разудалые кавказские вечеринки горцев в Петербурге!

Тамара прекрасным лебедем плыла по кругу, все время кружась, все время меняя высоту рук. Мы, не касаясь друг друга, тем не менее, несли такой заряд любви и желания, что я видел, как зал это чувствовал. Я видел и восторг публики, и её зависть. Меня это настолько распалило, что я не удержался, и когда Тамара в очередной раз проплывала мимо меня, шепнул на грузинском, вспомнив слова Вани Мавромихали в адрес моей сестры и ее мужа: «Ох, и жаркая будет ночка!»

Тамара не шикнула, не назвала похабником. Улыбнулась. Потом бросила взгляд на дирижера, сделав пару движений указательным пальцем по кругу. Дирижер сразу понял, что Тома требует ускорить ритм. Барабанщик, по-моему, возликовал. С удвоенной яростью набросился на свои барабаны. Оркестр уже еле поспевал за ним.

А Тамара плыла по кругу и улыбалась. Думаю, она в этот момент опять вспомнила про двор в Вани пару лет назад. А может о том, как уже не чаяла выжить в ауле братьев Фабуа, когда Бахадур уже ничем не мог ей помочь, а напротив стоял осклабившийся Ахра… Не знаю. В одном был уверен: Тамара сейчас думала о том, что никто не мог себе представить, что она будет танцевать перед королевскими особами, что весь зал будет ею восхищаться, женщины — завидовать, а мужчины — желать её. Тамара сейчас была уверена, что хлыщ, сделавший ей комплимент, оказался прав: именно она была настоящей королевой этого бала!

Сбросив улыбку, Тамара показала мне, что пора закругляться. Я кивнул. Опять улыбнулся. Начал от неё отдаляться.

—? — был немой вопрос жены.

— На коленях подлечу! — шепнул я ей.

Тамара кивнула. Потом подняла указательный пальчик. Дирижер понял, что следует ждать финала. Я уже отошел на максимальное расстояние, ловя удивленные взгляды публики. Тамара также остановилась, кружилась на месте.

«Не! Здесь не удержусь!» — подумал я.

Потом заорал, разбежался, бухнулся на колени и быстро заскользил по паркету к ножкам моей царицы.

Зал ахнул. Перестал аплодировать, затаил дыхание. Тамара кружилась, ловила взглядом мое приближение к ней. В нужный момент она застыла, махнула ладошкой. Дирижер сделал финальный взмах. И одновременно с последним ударом барабана я остановился в сантиметрах от ног жены.

Была еще пара секунд гробовой тишины. Потом зал взорвался. Все вскочили на ноги. Тамара протянула мне свои ручки. Я поцеловал их. Поднялся. Теперь мы напоминали фигуристов, закончивших свое триумфальное выступление. Поворачивались во все стороны, скромно кланялись.

Александр смотрел на нас, хлопал. Виктория смотрела на нас, хлопала и что-то говорила Цесаревичу.

— Ну, сейчас-то мы можем пойти домой! — прошептала жена, улыбнувшись, во время очередного поклона. — Чур, я сверху!

[1] Девятая, заключительная фигура, гросфатера называется «прыжок через платок». Прыжок исполняют кавалеры.

Глава 17

Вася. Сурхаева башня, 29 июня-4 июля 1839 года.

Бой — скорее, бойня — продолжался до темноты. В четыре часа пополудни измученных жестоким зноем и потерями куринцев сменили кабардинцы. Но и люди полковника Лабынцова не устояли перед яростью команды Али-бека. Мюриды казались исполинами, бессмертными гигантами, которых ничто не могло поколебать. Они пережидали артиллерийский обстрел и снова возникали на краю скалы в густом столбе пыли, раз за разом нанося штурмующим гору непоправимый урон. Они также терпели потери, но отступить не было ни возможности, ни желания.

Их вдохновлял пример Али-бека. Ученый муж и претендент на престол Аварии, он сражался как простой воин. Ядром ему оторвало руку в районе локтя, но не до конца.

— Отрубите-ка ее, чтобы ничто не мешало мне в битве!

Никто не решился. Тогда Али-бек сам отсек себе изуродованную конечность, наскоро перевязал обрубок и бросился снова наружу из башни, чтобы забрать еще несколько жизней безбожников-урусов. К вечеру он потерял сознание от боли и вскоре умер. Погибли и другие мюриды — самые отчаянные.

Все усилия егерей оказались тщетными. Обильно залив скалы своей кровью, они отступили, прихватив павших товарищей. Свыше 300 человек выбыло из строя. У куринцев были ранены восемь офицеров и 194 нижних чинов, убито 23 человека.

Вася очнулся в лагере. Штуцер лежал под рукой. Его владельца вытащили кабардинцы, сумевшие добраться до вершины, но повторившие судьбу охотников. Потеряв всех офицеров, они скатились с горы, провожаемые радостными воплями победивших горцев.

Получив по голове, Вася вдруг понял, каким образом он оказался в белых тапочках в первый день своего попаданства.

Напились знатно. Еле на ногах держались. Искандер, как самый старший, как принимающая сторона, волевым решением заставил закончить возлияния, отправиться по номерам.

— Не последний день гуляем! — верно отметил он.

Ребята для виду покуражились чуток, намекая, что сил еще полно, но Искандер и слушать не стал.

Пошли по номерам. Вася, войдя в свой, снял ботинки и надел те самые одноразовые гостиничные тапочки. Думал пойти раздеться, принять душ, но тут голова закружилась. Все-таки — очень много выпил.

«Пойду на балкон, продышусь сначала», — решил Вася.

Вышел. Ухватился за перила. Стал часто и глубоко дышать.

— А еще не хотел идти спать! — раздался насмешливый голос Искандера с соседнего балкона. — На ногах еле стоишь!

— Да! — смеясь, признался Вася.

Помолчали. Вася отдышался, чуть проветрился. Огляделся.

—