Монограмма - Александр Иванченко

Лида вздрогнула и ощутила чей-то пристальный жгучий взгляд, впившийся в переносье. С печи, выглядывая над занавеской, на нее смотрели узенькие блестящие глаза Юньмэня, струя поток проникающей каждый ее атом силы.

Что-то жаркое и прозрачное, как жидкое стекло, хлынуло в ее мозг, в ушах бешено заколотилась кровь, и она услышала в себе голос китайца, звучавший юношески молодо и отчетливо, а не надтреснуто и гнусаво, как можно было ожидать от этого дряхлого старика:

«Внимай: это — Сад драгоценных камней, Золотые четки гуру. Внимай.

Десять необходимых вещей

Интеллект, наделенный проницательностью и пониманием практического значения Дхармы, — необходим.

Глубочайшее отвращение к непрерывному круговороту рождений и смертей с самого начала духовного пути — необходимо.

Гуру, способный вести по Пути Освобождения, — необходим.

Прилежание в сочетании с мужеством и силой духа — необходимы.

Постоянное упорство в нейтрализации результатов злых дел посредством выполнения добрых — необходимо.

Исполнение тройственного обета: поддерживать чистоту тела, речи и разума — необходимо.

Искусство жизни, способное превратить всякое движение тела, речи и разума в помощника на Пути, — необходимо.

Система медитации, дающая возможность максимально сконцентрировать разум, — необходима.

Мудрость, способная объять всякое знание и опыт, — необходима.

Несокрушимая вера в сочетании с беспредельным спокойствием разума в момент смерти — необходимы.

Таковы десять необходимых вещей.

Восемь ошибок

Слабость веры в сочетании с силой интеллекта может привести к ошибке многословия.

Сила веры в сочетании со слабостью интеллекта может привести к ошибке узколобого догматизма.

Великое рвение без надлежащего духовного наставления может ввергнуть в крайности ошибочных путей.

Медитация без надлежащей подготовки и усвоения Дхармы может ввергнуть во мрак бессознательного.

Неполное или искаженное понимание Дхармы может привести к ошибке духовного высокомерия.

Разум, не утвердившийся в самоотречении и сострадании, ищет свободы для одного себя.

Разум, не распознавший своей истинной природы, впадает в пути сансары.

Разум, соединенный с желанием и вожделением, также впадает в сансару.

Таковы восемь ошибок.

Девять вещей, в которых можно ошибиться

Желание может быть ошибочно принято за веру.

Привязанность может быть ошибочно принята за доброту и сострадание.

Прекращение мыслепроцессов во время медитации может быть ошибочно принято за покой безграничного разума.

Разнообразные чувственные эффекты во время медитации могут быть ошибочно приняты за проблески Реальности.

Простое мерцание Реальности может быть ошибочно принято за полное достижение.

Рабы страсти, освободившие себя от общепринятых законов морали, могут быть ошибочно приняты за мастеров йоги.

Действия, совершаемые в интересах своего „я“, могут быть ошибочно приняты за альтруистические.

Хитрость может быть ошибочно принята за благоразумие.

Шарлатаны могут быть ошибочно приняты за мудрецов.

Таковы девять вещей, в которых можно ошибиться.

Семь вещей, которых следует избегать

Избегай гуру, чье сердце жаждет мирской славы и могущества.

Избегай людей, чьи мысли и поступки вредны для мира твоего разума и духовного развития.

Избегай неправедных средств к существованию и присвоения чужого.

Избегай слов и действий, смущающих твой разум и препятствующих духовному росту.

Избегай сокрытия собственных недостатков и громкого обсуждения чужих.

Избегай такой пищи и таких привычек, которые вредны для твоего здоровья.

Избегай привязанностей, которые внушены тебе алчностью и гневом.

Таковы семь вещей, которых следует избегать.

Девять вещей, которых не следует избегать

Идей и представлений, которые являются эманациями разума, не следует избегать.

Мыслеформ, которые являются пиршеством и празднеством Истины, не следует избегать.

Затемняющих страстей, лона мудрости, — не следует избегать.

Богатства, питающего духовное развитие, не следует избегать.

Недугов и бедствий, учителей благочестия, — не следует избегать.

Врагов и напастей, наставников духа, — не следует избегать.

Внезапного счастья, божественного дара, — не следует избегать.

Голоса разума, лучшего советчика в любом деле, — не следует избегать.

Мысли о помощи другим, сколь бы ни были малы твои возможности, не следует избегать.

Таковы девять вещей, которых не следует избегать.

Девять мучительных ошибок

Следовать лицемеру и шарлатану, а не истинному гуру, искренно практикующему Дхарму, — мучительная ошибка.

Посвящать себя тщетным мирским наукам, а не поискам сокровенного Пути — мучительная ошибка.

Строить далеко идущие планы, как если бы ты мог существовать вечно, а не жить, как если бы каждый твой день был последним, — мучительная ошибка.

Проповедовать Дхарму другим раньше, чем ты сам распознал ее истинное значение, — мучительная ошибка.

Быть богатым и дрожать над своим богатством, а не посвящать его делам истины и милосердия — мучительная ошибка.

Уступать дурным наклонностям тела, речи и разума, а не подчинять их чистоте и целомудрию — мучительная ошибка.

Стремиться к мирскому обладанию и власти, а не к обладанию собственным разумом — мучительная ошибка.

Проводить свою жизнь между мирскими страхами и надеждами, а не стремиться к Истине — мучительная ошибка.

Быть ленивым и равнодушным, когда все обстоятельства жизни благоприятствуют твоему духовному росту, — мучительная ошибка.

Таковы девять мучительных ошибок.

Десять наилучших вещей

Для человека малого интеллекта наилучшей вещью будет верить в закон причины и следствия, закон кармического воздаяния за совершение добрых и злых дел.

Для человека среднего интеллекта наилучшей вещью будет признать как внутри, так и вне себя действие закона противоположностей, феноменального и ноуменального.

Для человека высшего интеллекта наилучшей вещью будет знать, что познающий, познаваемое и познание — нераздельны.

Для человека малого интеллекта наилучшей медитацией будет полное сосредоточение разума на каком-нибудь одном объекте.

Для человека среднего интеллекта наилучшей медитацией будет непрерывная концентрация разума на двух дуалистических объектах (представлениях) — сансарическом и запредельном, сознании и мысли, добре и зле и т. д.

Для человека высшего интеллекта наилучшей медитацией будет оставаться в ментальном покое, когда разум свободен от всех мыслепроцессов, и знать, что созерцающий, объект созерцания и акт созерцания составляют неразделимое целое.

Для человека малого интеллекта наилучшей духовной практикой будет жить в строгом согласии с законом причины и следствия.

Для человека среднего интеллекта наилучшей духовной практикой будет рассматривать все феноменальные вещи как сновидения или наваждение Майи.

Для человека высшего интеллекта, рассматривающего все сансарические вещи как несуществующие, наилучшей духовной практикой будет воздерживаться от всех мирских желаний и действий.

Для людей всех трех степеней интеллекта наилучшим показателем духовного прогресса будет постепенное оставление помрачающих страстей и эгоизма.

Таковы десять наилучших вещей.

Наполнена первая кринка молока».

Когда Лида очнулась, то молоко, уже процеженное, поднималось в ее кринке шапкой, а старуха отжимала марлю. Старик скрылся за занавеской. Старуха сунула Лидину кринку в сетку и поспешно вытолкала Лиду за ворота. Казалось, блестящие глаза китайца преследовали ее до дома.

Из записей Лиды. Какие бы дерзкие попытки ни предпринимал разум — один, без опоры на нравственное чувство, — он неизбежно сокрушается с высот духа и низвергается в пустоту. Как очевидно, что даже в своих сугубо теоретических исканиях интеллект не достигает цели только потому, что отворачивается от морали. Моральное раздвигает границы разума, а на продвинутых ступенях становится его инструментарием.

№ 86. Аля — самый чужой в мире для Лиды человек. Отчего это самые близкие — всегда самые чужие? (Лида называет их «близкими-далекими».) Потому ли, что, приблизившись к человеку, мы познаем его отталкивающую природу, и чем ближе — тем больше (тогда как другие, далекие, на расстоянии от нас — Лида называет их «далекими-близкими» — все еще сохраняют для нас спасительную иллюзию); или потому, что, в конце концов, мы сами разоблачаемся перед близкими, не можем не разоблачиться, находясь вблизи, и чем ближе к ним откровение нашей жизни — тем мы дальше от них? Так ли? Лида всегда предчувствовала, знала в этой сосущей воронке своей исповеди, в припадке безжалостной откровенности, уже разделяющую бездну, и скорее, скорее спешила ей, бездне, навстречу: исповедаться — и исповедью навсегда отделить себя от исповедника. Нет, не приблизиться мы хотим своей откровенностью, а отдалиться. О, как преследуем мы своим тайным именно тех, с кем хотим расстаться!