Монограмма - Александр Иванченко

Нет ни неведения, ни уничтожения неведения, нет ни смерти, ни уничтожения смерти. Нет Четырех Благородных Истин: ни страдания, ни причины страдания, ни прекращения страдания, ни Пути, ведущего к прекращению страдания. Нет ни Пути, ни не-Пути, ни познания, ни не-познания. Нет ни Мудрости, ни не-Мудрости, ни достижения, ни не-достижения. Нет ни Нирваны, ни сансары, ни достигшего Нирваны, ни достижения ее. Пока человек ищет мудрости, он все еще находится в пределах мудрости, мудрость же находится в пределах сознания, Нирвана же — ни сознание, ни не-сознание.

Все Будды настоящего, прошлого и будущего достигают, достигали и будут достигать высочайшего, чистейшего и совершеннейшего Буддства посредством этой запредельной Праджняпарамиты — величайшего совершенства Мудрости.

Такова сущность этой сокровенной Запредельной Мудрости — Великой Праджняпарамиты Просветления.

Изложена Маха-Праджняпарамита Хридайя Сутра — сутра совершенной сердечной Мудрости».

Воцарилась мертвая тишина. Тихо капала вода в сыром углу кельи. Шуршала в соломе мышь. В узкое оконце, забранное бамбуковой решеткой, пробивался предутренний свет. Начинался рассвет.

— Я передал тебе Дхарму и передаю теперь одеяние, — сказал Пятый патриарх. — Ты стал Шестым патриархом. — И старец набросил на мальчика свое шафрановое одеяние.

Затем патриарх Хун-жэнь вручил Ли Ду глиняную патру для подаяния и бамбуковую трость.

Помолчав немного, Пятый патриарх сказал:

— Теперь иди. Начиная с тебя, чань широко распространится в мире. Иди на юг так долго, как можешь. Но не начинай проповедовать слишком рано. Через три года я прейду из этого мира, и это тот срок, когда ты должен начать проповедь. Спеши же. Злые и гордые уже замышляют против тебя.

Ли Ду глубоко поклонился учителю и еще раз поблагодарил его. С грустью он направился к выходу.

— Подожди, мой мальчик, — улыбнулся Пятый патриарх. — Я хочу вернуть тебе свой долг. И хотя я сполна заплатил тебе, возьми эти десять золотых монет за хворост и пошли их своей бедной матери. Она очень нуждается в этом.

И Ли Ду, припав к ногам старца, заплакал.

— Спеши, мой мальчик, — сказал патриарх ласково, гладя Ли Ду по голове. — Уже поют птицы. И помни, что все дхармы изначально пусты.

И Шестой патриарх пустился в дорогу.

К вечеру, когда он спускался к переправе на реке Фучунь, из леса выступили вооруженные палками монахи во главе с Шэнь-сю и потребовали отдать одеяние и патру. Монахи уже давно ждали его у переправы. Они обступали его все теснее, и тогда Ли Ду бросил одежду и патру наземь и сказал:

— Возьмите, если можете.

Шэнь-сю, растолкав братьев, бросился к одежде патриарха, но не смог даже оторвать ее от земли. Не смог и никто другой из монахов.

Тогда, упав на землю, Шэнь-сю стал хватать падшие листья и есть их вместе с землей, причитая и ударяя себя в грудь:

— Позор мне! Великий грех! Мы совершили зло! Мы хотели убить патриарха и завладеть его одеянием и патрой, а не смогли даже поднять их с земли! Горе, горе! Мы совершили зло! Мы пренебрегли добром!

— Поднимись, Шэнь-сю! — сурово сказал Шестой патриарх. — Не пристало монаху, написавшему гатху, убиваться и валяться на земле, точно собаке. Лучше выслушай, что я скажу тебе. Это одеяние и патра — лишь символы духовной власти того, кому они принадлежат, и сами по себе ничего не значат. Поскольку целью твоего пребывания в монастыре, как я надеюсь, является Дхарма, а не эти одежда и патра, то встань с земли и слушай меня. Я, Шестой патриарх, буду говорить.

Перестань думать о добре и зле, постарайся удержать свой разум совершенно пустым. Теперь, когда ты сделал это и не думаешь больше о противоположностях, — какова твоя истинная природа? Свет, который мерцает между этими двумя, — и есть твоя истинная природа, твой истинный разум. Оторвись от любых мыслей, а также от мыслей о не-мыслях, это неправильное применение разума. Думать о добре и зле — это неправильное применение разума. Достигать Просветления или созерцать свою внутреннюю природу — это неправильное применение разума. Стремиться к Буддству или становиться учителем — это неправильное применение разума. Читать сутры или слушать наставления — это неправильное применение разума. Поглощать, выделять, желать, не желать — это неправильное применение разума. Говорить, молчать, внимать, не внимать — это неправильное применение разума. Принимать Дхарму, не принимать Дхарму, утверждать ее, отрицать ее — это неправильное применение разума, ибо Дхарма — это Пустота. Я не произнес ни одного слова Дхармы. Почему? Потому что, как только мы помыслили о Пустоте, — она наполнилась.

И когда патриарх сказал это, праджня заколебалась в Шэнь-сю, и он разразился слезами и достиг Бодхи. С любовью он поднял одеяние патриарха и набросил его ему на плечи, приникнув губами к краю одежды. Он взял патру и с благодарностью подал ее учителю. Монахи безмолвно стояли рядом.

Они стояли на берегу и махали патриарху руками, а он плыл на плоту под звездным небом и пел:

Живя, будь мертв, будь совершенно мертв,И тогда все, что бы ты ни совершал, будет добром.

Огромное, полное звезд небо обнимало Шестого патриарха. Он плыл по течению широкой реки мимо гор, лесов, полей, мимо опущенных в воду ив, мимо мерцания светляков, но он этого не замечал.

Он плыл по Млечному Пути и предавался звездному созерцанию, то сгущая в себе все видимые и невидимые миры до одной маленькой, непостижимо сияющей точки, то, ударив в нее лучом разума, разбивал ее на бесчисленные осколки, мириады сверкающих солнц. Потоки звезд веером исходили из его глаз, ушей, сердца и рассыпались по небу, как искры.

Он созерцал свое тело отдельным от разума. Он видел себя обезглавленным, сидящим в позе лотоса, в правой руке обагренный меч, в левой — собственная голова, истекающая мозгом и кровью.

Разум исходит из черепа как луч и, чистый, сияющий, лучезарный, превращается в разгневанную богиню, попирающую труп. Труп все растет и растет под ее ногами — и вот он уже, огромный, как пространство, заполняет собой всю Вселенную — жирный, гниющий, испускающий запах тления: Лида созерцала его как плод своей кармы. Разгневанная богиня-разум берет голову трупа, громадную, истекающую кровью, и, подобно чудовищному котлу, утверждает ее в центре Вселенной, ноги котла простираются над тремя локами — мирами — и обьемлют их. В бешеном танце попирая труп, светящаяся, сияющая богиня рвет мертвое тело на куски и бросает их в кипящий котел. Она приготовляет это варево как жертвоприношение всему сущему.

Мешая в котле окровавленным мечом, беззвучно повторяя трехсложные мантры ОМ, АХ, ХУМ и ХА, ХО, ХРИ, концентрируя разум на этих мантрах, богиня силой мантр превращает варево в чудесную прохладную амриту, лучезарный нектар Бессмертия — и разливает его в алмазные кубки, предлагая напиток бесчисленным существам, толпящимся вокруг нее. Существа, испив амриты, едва пригубив пылающий кубок, становятся счастливыми и бессмертными и, напояясь ею, делаются невидимыми и сливаются с Великой Пустотой. Напоив всех жаждущих, богиня выпивает остатки сама — и становится незримой, пустой, бессмертной. И больше нет никого, даже созерцающего эту Пустоту. Пустота смотрится в Пустоту и сгущается в прозрачную тьму.

Медитация закончена. Лида открывает глаза. Встает. Мирное дыхание Насти, матери. Тишина. Звездопад за окном.

На столе — шафрановые одежды Пятого патриарха, глиняная патра и золотая бамбуковая трость.

Примечания

1

Нового инструмента (лат.).

2

Отдельный лагпункт.