Охота на маршала - Андрей Кокотюха

– Анна, мы взрослые люди. Утром арестовывают мужа, после обеда жена приносит ему передачу. Зная, что просто так ее не возьмут, пользуясь знакомством с начальником отдела МГБ, она добивается личной встречи. Правильно?

– Ага, – кивнула она. – Ну, раз уже пошел такой разговор, я хочу спросить – есть возможность увидеть Митю?

Аникеев вскинул брови, словно услышал нечто невероятное.

– Митю? Значит, майор у нас – Митя? Забавно…

– Тебя наверняка кто-то хоть раз в жизни назвал Алешей… товарищ начальник отдела МГБ.

Скрипнули об пол ножки – это Аникеев выпрямился, слишком решительно отодвинув при этом стул. Анна похолодела: вот сейчас начнется, кричать бесполезно, помощь не придет. Но капитан прошел мимо, даже сознательно обойдя просительницу, запер дверь изнутри на два оборота. Затем, снова обогнув застывшую посреди кабинета женщину, подошел к узкому кожаному дивану, приставленному к стене, сел, оперся локтем о валик, закинул ногу на ногу.

– Давай сразу проясним, уважаемая. Не знаю, кем ты меня вообразила. Бледная, глазки бегают, дышишь тяжело. Только ведь сама же вспомнила: сидели за одним столом, что-то ели, что-то пили, что-то пели. Тогда ведь было хорошо, спокойно, правильно. Так, нет?

– Сейчас по-другому все. Иначе.

– Согласен. Теперь я, получается, тюремщик в твоих глазах. Если совсем не палач. – Аникеев щелкнул пальцами. – Смотри, что получается. – Он прокашлялся, глянув в окно, за которым начинали уже неуверенно, робко, полунамеком приближаться мартовские сумерки. – Ситуация выглядит, Анна, следующим образом. Начальства надо мной, как я уже пожаловался, хватает. Как скоро оно рассосется – понятия не имею. А вот в чем точно я уверен, наверняка, на все сто: Коваль не оставит твоего мужа тут, в Бахмаче. Заберет с собой в Чернигов, если дело не сложится совсем плохо.

– Неужели может быть еще хуже?

– Здесь сотрудник из Москвы, центральный аппарат. У него, Анна, серьезные полномочия. Настолько, что Гонту запросто увезут из Бахмача прямиком на Лубянку. Тогда тебе придется обивать совсем другие пороги. Получится это у тебя или нет – не готов сказать. Сама думай. Учитывая обстоятельства, о которых я даже сам себе вслух не имею права напоминать, майора вполне могут разжаловать. Дальше – статья пятьдесят восемь. И пункт, которым предусмотрен только расстрел.

Анна вздрогнула, не сдержала испуганного крика, но узелок не выронила, рука вцепилась в него сильнее.

– Я тоже так думаю, – согласился Аникеев. – Мне придется еще давать показания, как это не разглядел скрытого врага, бывая у него в доме.

– Дмитрий – не враг. Он воевал, ранен, у него награды…

– Эх, Аня, Аннушка… Знала бы ты, сколько через одного только меня проходит таких вот воевавших, награжденных, раненых. Причем звания повыше фигурируют. Герои Советского Союза, как тебе? – Пальцы снова щелкнули. – Советовал бы газеты читать, но и «Правде» не все позволено… до поры, само собой. Ладно, к нашим делам вернемся. – Аникеев опять прокашлялся, вновь покосившись на окно, а затем Анна снова ощутила на себе тот самый неотвратимый взгляд. – Не хочу пугать и скрывать, но может статься, мужа своего ты больше не увидишь. Писать тоже вряд ли сможет. Выходит, нынче последний шанс, и я сейчас не шучу. Понимаешь?

– Понимаю… Конечно, понимаю… – Ее голос дрогнул. – Так плохо, да, Алексей?

– Еще хуже. И значит, я бы не советовал тебе упускать шанс. Как только здесь снова появится Коваль, московский сотрудник или оба сразу, сделать для тебя ничего не смогу. При всем уважении, Анна.

– В чем его обвиняют? Почему все так страшно? Неужели ничем нельзя помочь? Вдруг докажут…

– Будущее время. – Теперь Аникеев щелкнул языком. – Наши желания – одно дело. Реальность – совершенно другое. Дослушай меня до конца, уже недолго. И чего там встала, иди ближе. Сядь.

По-хозяйски похлопал по коже дивана, приглашая сесть рядом, и Анна, удивляясь собственной покорности, подчинилась. Устроившись рядом с Аникеевым, тут же отодвинулась, зачем-то прижав узелок к себе крепче, словно он мог ее защитить. Капитан между тем говорил и действовал с невозмутимой уверенностью – так ведет себя любой хозяин положения. Решительно придвинувшись, он легко отнял узел, уронил его под ноги, устроил руку у Анны на бедре. Попытка сбросить ее встретила сопротивление. Сильная мужская ладонь уже беззастенчиво гладила бедро под юбкой. И хотя на ногах были теплые чулки, а материал, из которого ей сшили юбку, – довольно плотный, прикосновение, казалось, прожигало насквозь.

– Свидание с Гонтой я тебе устрою. Даже оставлю вас наедине на какое-то время. Черт его знает, вдруг впрямь больше друг друга не увидите. Но с тобой-то мы, Аня, можем встречаться часто, разве нет?

Рука опустилась ниже, тронула край юбки, потянула вверх, однако Аникеев вдруг передумал – ладонь легла на грудь, провела, пальцы занялись пуговицами на пальто. Анна изначально ожидала чего-то подобного, понимала бессмысленность активного сопротивления, как и то, что все можно только оттянуть. Ненадолго, она ведь обязательно должна увидеть Дмитрия.

Любой ценой.

Анна готова заплатить.

Но не сейчас.

Аникеев уже справился с двумя пуговицами на пальто. Третья не поддавалась, они вообще все были разными, срезаны, откуда можно. Анна сама с трудом одолевала именно эту, капитан же решил проблему по-мужски, радикально и нетерпеливо: рванул. Нитка не выдержала, пуговица отлетела, упала на пол, звук оказался неожиданно громким.

Жадная рука уже сжала грудь под кофтой – однако именно пуговица решила дело.

Аникеев невольно обернулся, зачем-то пытаясь увидеть, куда та полетела.

Анна тут же не оттолкнула – отстранила капитана, отодвинула, затем шустро отдалилась сама, подалась далеко вперед, нащупала пуговицу, схватила, сжала в кулаке. Одновременно выдохнула:

– Нет! Нет!

– Ты ничего не знаешь. – Аникеев снова стиснул ее, теперь уже – за локоть. – Гонта враг народа. Я врал, давал надежду, хотел облегчить, объяснить, подготовить… С ним кончено, Аня. Серьезно все, очень серьезно. Кому нужна жена врага народа? Кто может прикрыть? С кем безопасно? С Алешей, только с Алешей, пойми же ты, наконец, ну же, Аня…

– Понимаю. – Теперь она отстранила капитана уже уверенней. – Надо было начинать с этого… Алексей…

– Алеша.

– Да, конечно. Алеша. – Отодвинувшись еще дальше, почувствовала – он дает слабину, быстро и решительно поднялась, попятилась к двери. – Только пойми и ты. Хорошо… Будет… Все будет… Не здесь. Пожалуйста, не тут, не в кабинете… Это место, этот диван… Неправильно…

– Свидание отменяется, – отрезал Аникеев, тоже поднимаясь. – Авансов не даю.

Лицо пылало, он с трудом восстанавливал дыхание.

– Без авансов. Это я, наоборот, пообещала… – Анна кивнула на узелок. – Отнеси Мите передачу, Алексей. Он голодный, я знаю. Ему нужны силы. Отнесешь – приходи к нам… Ко мне… говорю же, все будет. Там удобнее, мне удобнее. Здесь не могу, точка. Прости, извини… Не хочу здесь, не получится, не смогу.

Аникеев окинул ее взглядом сверху вниз. Анна поежилась.

– Допустим, – процедил он наконец. – Я поверю. Учти, времени мало, тут я не шучу и не набиваю себе цену. Словами не бросаюсь, не люблю. Только с мужем твоим, похоже, решено. Думай о своем будущем.

– Подумала. Когда… в общем… после… Я просто хочу попрощаться с ним. – Анна сама не могла поверить в то, что решилась на такие слова. – Митя ничего не поймет. Пусть у всех остается надежда. Но пойми, попрощаться нужно. Мне, Алексей. Очень быстро все, не привыкла… Утром подумать не могла…

– Верно. – Пальцы в который раз щелкнули. – Думать надо, Анна. Пора. Мне, честно, самому не верится насчет Гонты. Так ты меня ждешь?

– Я обещала же… Дома. Соберу поесть. – Анна вымучила улыбку. – Ты ведь тоже с утра не ел, поди… Алеша…

Он постучал, когда город обернули серые сумерки.

Капитану не терпелось отпраздновать маленькую победу. А пикантность ситуации, как он ее понимал, придавало то, что он сам, лично, отнес собранную Анной передачу солдатам в караульном помещении.

Даже не глянул, что внутри. Аникеева не интересовало, чем любящая жена решила покормить любимого мужа. Передавая караульному узелок, капитан ничего не объяснил. Разве себе, мысленно: жевать арестованный майор сейчас все равно вряд ли сможет, челюсть не сломана, конечно, а вот сильно повреждена – наверняка.

Алексею Аникееву более всего хотелось узнать, так ли сильно Анна ценит своего Гонту, как уверяла его в кабинете. Капитану ничего не стоило взять женщину прямо там, у него почти всегда получалось. Ведь жена начальника милиции – не первая молодая баба в Бахмаче и окрестностях, добивающаяся если не встречи с милым, то хотя бы возможности передать очередному кандидату во враги народа с трудом раздобытые продукты.

Сдерживало нагрянувшее начальство.