Красная Страна - Джо Аберкромби

Тонкий крик раздался от колонны и звучал как ее старшая дочь, и сердце Лулин почти выскочило из груди. Она метнулась в дикой панике, затем увидела, что дети просто снова дрались на сиденье фургона, визжа и смеясь.

— Не волнуйтесь, — сказала леди Ингельштад, похлопывая ее руку, когда она шагнула назад в свое место в круге. — Все хорошо.

— Просто здесь столько опасностей. — Лулин вздохнула и постаралась успокоить бьющееся сердце. — Столько всего может пойти не так. — Иногда она ненавидела свою семью, а иногда ее любовь к ним была как боль. Вероятно, это была загадка без решения.

— Ваша очередь, — сказала леди Ингельштад.

— Точно. — Лулин начала поднимать юбки, когда круг сомкнулся вокруг нее. Проклятье, было ли еще где-то столько трудностей, чтобы пописать?

Знаменитый Иосиф Лестек поворчал, сжал и наконец, выдавил еще несколько капель в банку. — Да… да… Но затем вагон тряхнуло, тарелки и ящики загрохотали, он отпустил член, чтобы схватиться за перила, и когда принял устойчивое положение, миг удовольствия уже полностью прекратился.

— Отчего на человеке проклятие возраста? — прошептал он, цитируя последнюю сцену «Кончины Нищего». О, тишина, в которой он шептал эти слова на пике сил! О, аплодисменты, что текли потом! Потрясающие овации. А сейчас? Он воображал себя в диких местах, когда его труппа посещала провинции Мидерланда, совершенно не представляя, как могут выглядеть по-настоящему дикие места. Он глядел в окно на бесконечную траву. Огромные руины попали в поле зрения, какой-то забытый фрагмент Империи, заброшенный бесчисленное количество лет. Поваленные колонны, поросшие травой стены. Много их было разбросано в этой части Дальней Страны, их слава увяла, их истории неизвестны, их останки вряд ли пробуждают интерес. Реликты давно прошедших лет. Точно как он.

Он вспомнил с сильнейшей ностальгией времена в его жизни, когда он писал полные ведра. Разбрызгивал, как насос, даже не задумываясь, а затем убегал на сцену, греться в отблесках сладко пахнущих ламп на китовом масле, вызывать вздохи у публики, купаться в жарких аплодисментах. Эта уродливая пара мелких троллей, сценарист и менеджер, упрашивали его остаться еще на один сезон, и умоляли, и пресмыкались, и предлагали больше, а он не удостаивал их ответом, занятый пудрой. Его пригласили в Агрионт, выступить на сцене самого дворца, перед его Августейшим Величеством и всем Закрытым Советом! Он играл Первого из Магов перед самим Первым из Магов — сколько актеров могут сказать то же? Он важно ходил по мостовой из униженных критиков, поверженных конкурентов, преклоняющихся поклонников, и вряд ли даже замечал их под ногами. Неудачи были для других людей.

А потом его подвели колени, потом живот, потом мочевой пузырь, потом публика. Сценарист ухмылялся, предложив на главную роль более молодого человека — конечно с почтенной второстепенной ролью для него, только пока он не наберет свою силу. Шатался по сцене, запинаясь на репликах, потея в сиянии вонючих ламп. А затем менеджер ухмылялся, предлагая разойтись. Какое замечательное сотрудничество для них обоих, как много лет оно продолжалось, какие отзывы, какая публика, но пришло время для них обоих искать новые успехи, следовать за новыми мечтами.

— О, вероломство, твой лик премерзкий явлен …

Фургон вильнул, и жалкие капли, которые он выдавливал последний час, расплескались из банки на его руку. Он даже почти не заметил. Он теребил вспотевший подбородок. Ему надо было побриться. Некоторые стандарты нужно поддерживать. Он нес культуру в пустоши, разве нет? Он достал письмо Камлинга, и просмотрел его вновь, проговаривая слова под нос. Он был одержим чересчур украшательным стилем, этот Камлинг, но был приятно смиренным в своих хвалах и оценках, в его обещаниях прекрасного обращения, в его планах эпохального представления, которое будет поставлено в древнем имперском амфитеатре в Кризе. Шоу на века, как он это представлял. Культурная феерия!

Иосиф Лестек еще не кончен! Не он! Возвращение может случиться в самых неподходящих для этого местах. И прошло уже некоторое время с его последнего случая с галлюцинациями. Определенно на поправку! Лестек положил письмо и снова храбро схватил член, пристально глядя через окно на медленно удалявшиеся руины.

— Мое лучшее представление впереди… — проворчал он, сжимая зубы, выдавливая еще несколько капель в банку.

— Интересно, каково это, — сказала Саллит, жадно глядя на тот ярко раскрашенный фургон, на боку которого было написано сиреневыми буквами: Знаменитый Иосиф Лестек. Не то чтобы она могла прочесть. Но это, по словам Лулин Бакхорм, было там написано.

— Что каково? — спросила Голди, трогая поводья.

— Быть актером. Подниматься на сцену перед публикой и все такое. — Однажды она видела каких-то актеров. Ее мать и отец взяли ее. Перед тем, как они умерли. Конечно перед тем. Не актеры из большого города, но все же. Она хлопала, пока не заболели руки.

Голди убрала выскочивший локон обратно под потрепанную шляпку. — Разве ты не играешь роль, каждый раз, когда с клиентом?

— Не совсем то же самое, нет?

— Публики меньше, а во всем остальном разница не большая. — Было слышно, как Наджис с одним из старых кузенов Джентили стонет в конце фургона. — Покажешь, что нравится, и возможно получишь чаевые. — Во всяком случае, был шанс, что так быстрее закончится. Это тоже хорошо.

— Никогда не была сильна в притворстве, — пробормотала Саллит. Как бы то ни было, не притворялась, что это ей нравится. Разве что притвориться, что ее там вовсе не было.

— Речь не всегда о ебле. Не всегда. Не только о ебле, в любом случае. — Голди многое повидала. Она была адски практична. Саллит хотела бы быть такой практичной. Может и будет. — Просто относись к ним, словно они что-то из себя представляют. Это все, чего они хотят, нет?

— Полагаю. — Саллит хотела бы, чтобы к ней относились так, вместо нынешнего. Люди смотрели на нее и видели лишь шлюху. Она бы удивилась, если б кто-нибудь в Сообществе знал ее имя. Чувств меньше, чем к корове, и стоит меньше. Что бы подумали ее родители, их девочка шлюха? Но они потеряли авторитет, когда умерли, и было похоже, что Саллит потеряла его тоже. Она догадывалась, что бывает и хуже.

— Просто выживание. Вот как надо на это смотреть. Ты молода, милочка. У тебя есть время поработать. — Сука с течкой бежала вдоль колонны, и стая из дюжины или больше псов всех форм и размеров с надеждой скакали следом. — Таков мир, — сказала Голди, глядя, как они пробегают. — Напрягись, поработай, и можешь выйти богатой. Во всяком случае, достаточно богатой, чтобы с комфортом уйти на пенсию. Вот это мечта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});