Венгерская вода - Зацаринный Сергей

За всю дорогу Симба не проронил ни слова и ни разу не открыл лицо. Но от старого охотника на людей, похоже, ничего нельзя было утаить. А его привычка задавать неожиданные вопросы всегда заставала врасплох. Впрочем, здесь скрывать было нечего:

– И по-гречески, и по-кипчакски.

– Да ты не думай, я сквозь платок не вижу. Касриэль написал.

Между тем мы въехали уже в местность довольно населенную. Со всех сторон дорогу теперь обступали пашни, то тут, то там встречались деревни. Дикое поле сменили пастбища со стадами коров и овец. Потом стали попадаться груженые телеги. Чувствовалось приближение города.

После того как меня разочаровала Тана – морские ворота в Великую Степь и царство Джанибека, – столь же сильно меня поразил Мохши. Я ожидал увидеть небольшой городишко, затерянный в лесах, предо мной же открылся огромный город. Он простирался вдоль реки едва ли не на половину фарсаха. Издалека проглядывали минареты, крыши каких-то больших зданий. Возможно, он просто казался больше, чем на самом деле, из-за того, что его не окружали крепостные стены, и трудно было усмотреть, где он кончается.

Тана была всего лишь торговым городом. А это была столица. Пусть бывшая, уже растерявшая державный блеск, но до сих пор величественная. Ореол прежней силы и славы еще не совсем померк над ее потускневшей красотой.

Доезжачий сразу направил коня к большому зданию, окруженному многочисленными постройками и огороженному невысокой кирпичной стеной.

– Загородный дворец, – пояснил он. – Здесь сейчас никто не живет. Вот мы и поселимся. В главном дворце теперь обитает эмир, не будем его стеснять. Благо хороших домов здесь с прежних времен много пустует. Однако содержат их в порядке. Судьба переменчива.

У ворот нас встречали всадники, уехавшие вперед загодя. Здесь все было уже готово. В отведенных нам покоях постелили войлоки и одеяла, со стороны летней кухни долетал запах жареного мяса. Смотритель дворца, невысокий крепкий мужчина в коричневом монгольском халате, поприветствовав Злата низким поклоном, объявил, что баня готова.

– Это и есть дворец Баялуни, – бросил мне на ходу доезжачий, отдавая повод конюху. – Сейчас помоемся в ее купальне.

Двор оказался широким и просторным. Видно, когда-то здесь бывало много гостей, оставлявших своих лошадей и слуг дожидаться хозяев. Над одной из крыш виднелась голубятня. Теперь она пустовала, хотя, судя по размерам, в ней некогда кипела очень бурная жизнь. У бани цвел разросшийся шиповник.

– Хозяйка всегда требовала себе воду с розовыми лепестками, – указал на кусты Злат, – за забором его полно. Не продерешься. Заодно и охрана. Колючки же.

Баня меня поразила. Это был настоящий хамам с подогретыми лежаками, застеленными льняными простынями. Посередине находился бассейн с горячей водой, но больше всего меня поразило убранство. Стены и потолки были облицованы ярко-синей плиткой, отражавшей свет. Они словно играли, переливаясь, лучами волшебного небесного огня. Такого я не встречал даже в Каире.

– Видал? – развел руками Злат. – Мастеров специально привозили из Самарканда. Денег не жалели. – Он вздохнул. – Многое повидали эти стены. Хозяйка их уже больше тридцати лет спит в мавзолее на другом конце города. Загодя себе построила.

Ночью, развалившись после сытного ужина на мягких пуховых подушках, я никак не мог предаться полностью неге и покою. Мысль о том, что в этой самой комнате когда-то вот так же нежилась на драгоценных коврах таинственная женщина, искавшая тайну вечной молодости, не давала уснуть. Сквозь прикрытое ставнями узенькое окошко веяло прохладой, приносившей аромат цветущего шиповника. В ночной тишине лениво перелаивались собаки, доносилась далекая перекличка сторожей.

Наступала пора коротких летних ночей, когда вечерний намаз у правоверных совсем сближался с утренним, и вместо трех страж темное время делилось на две.

Путь в неизведанную и пугающую Страну Мрака закончился для меня роскошным дворцом, подобным сказке, в котором жили таинственные тени прошлого. Загадочная царица, снова ставшая перед смертью молодой и красивой. Одно дело услышать эту историю в базарной харчевне от бродячего сказочника, совсем иное – от старого матерого охотничьего пса, всю жизнь выворачивавшего наизнанку человеческие судьбы. Такие люди никогда не примут в ночной темноте простую тряпку за таинственный призрак. Чародей им видится всего лишь ловким фокусником и шарлатаном, а предсказатель судьбы и заклинатель – прожженным мошенником, дурачащим доверчивых простаков.

Злат усматривает какую-то неясную связь между легендарной мазью императрицы Зои, помолодевшей татарской царицей и исчезновением моего брата. Но ведь Омар зачем-то интересовался этой мазью. Трудно представить более странное занятие для моего брата, который великолепно разбирался в сортах ладана, ценах на мускус и не хуже любого менялы знал, сколько безантов нужно отдать за магрибский динар, но искренне считал ученых напыщенными и непрактичными ослами.

Как выяснилось уже на следующий день, дела свои Омар вплоть до самого исчезновения держал в полном порядке. Утром мы отправились в канцелярию здешнего эмира, где его писцы передали мне имущество брата. Все было старательно упаковано в мешки и опечатано. Пришлось потратить немало времени, чтобы просмотреть его вещи, сверяясь с описью, составленной добросовестными чиновниками.

Злата это занятие не заинтересовало. Все достояние Омара он осматривал еще зимой, когда расследовал его исчезновение. Обычное имущество купца. Непроданный ладан, купленный мускус. Денег не было. Видимо, Омар опасался оставлять их на постоялом дворе и возил с собой. Зато сохранилась шкатулка с бумагами. Оставив ее разбор на потом, я старательно осмотрел мешок с одеждой.

Здесь была пара дорогих халатов, вышитый шелком кафтан, сафьяновые сапоги. Даже дорогой плащ с серебряной застежкой. Все говорило о том, что в свое последнее путешествие брат отправился, одевшись как можно скромнее. Я утвердился в этой мысли, обнаружив две пары сапог, одни побогаче, вторые – попроще. Раз Омар не надел даже вторые, то во что же он обулся? И куда направился? В то же время деньги он все взял с собой. Судя по количеству купленного и проданного товара, сумма была немалая. Впервые в своей жизни мне предстояло погрузиться в хитросплетение купеческого дела.

Вернувшись в свое жилище, мы с Мисаилом приступили к изучению бумаг брата. Здесь была и проезжая грамота, выданная в Тане, и расписка тамошнего тамгачи о взысканной пошлине. Кроме того – договоры о продаже ладана, покупках мускуса. Мисаил сверил их с описью, составленной ханскими писцами. Выходила большая разница. Видно, Омар много сделок провел без письменных договоров. Обычно купцы ведут свою собственную запись сделок, но здесь ее почему-то не оказалось.

После того как мы с Мисаилом закончили, за дело взялся Симба. Он тщательно перетряхивал все вещи, выворачивал их наизнанку, нюхал, смотрел на свет, вертел и рассматривал каждую бумагу в поисках подозрительных пятен. Баркук не сводил с него восхищенных глаз, пытаясь помогать по мере сил. Наконец Симба удовлетворенно хмыкнул. Его внимание привлек небольшой платок. Совсем небольшой – в три ладошки. Из тонкого льна. На нем красовался вышитый шелком зверь.

– Старая вещь. Вышивка уж больно диковинная. В наших местах такие не делают.

Действительно, на платке виднелись полосы от сгибов, как будто он очень долго пролежал в свернутом виде. Было даже заметно, какие части оказались внутри, а какие снаружи. Но самой интересной, конечно, казалась вышивка. Она изображала диковинного зверя.

– Это единорог. Скорее всего, франкская работа, – предположил Мисаил. – Интересно, откуда он у Омара?

Мы принялись усердно изучать платок. Ничего. Ни метки, ни значка. Вышитый зверь и строгая кайма из каких-то ветвистых крестиков.

– Похоже, этот платок был ему очень дорог, – предположил я, – ведь он хранил его в своем лучшем халате.

– Или получил его, когда был одет в этот халат, – предположил Симба.