Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Мой сын и Этельстан тоже остались, но я боялся за младшего мальчика. Большинство моих людей были христианами, и они поскакали прочь, а мне угрожала толпа из сотен людей, поощряемая священниками и монахами.

— Язычники должны быть уничтожены! — услышал я выкрик чернобородого священника. — И он, и его женщина! Они поганят нашу землю! Мы все прокляты, пока они живы!

— Твои священники угрожают женщинам? — спросил я Вульфхеда. Сигунн находилась рядом со мной, верхом на маленькой серой кобыле. Я направил Молнию в сторону епископа, который дернул свою лошадь в сторону.

— Я дам ей меч, — сказал я ему, — и разрешу выпустить тебе вонючие кишки, ты, дерьмо мышиное.

Осферт поравнялся со мной и взял Молнию за поводья.

— Благоразумнее будет отступить, господин, — произнес он.

Я вытащил Вздох Змея. Теперь были уже глубокие сумерки, сияющее пурпуром небо на западе постепенно серело, пока не настала темнота, в которой через малюсенькие просветы в облаках засверкали звезды. Огни пожара отражались от широкого клинка Вздоха Змея.

— Может, сначала я сам убью епископа, — прорычал я и развернул Молнию в сторону Вульфхеда, который стукнул пятками, так что его лошадь скакнула в сторону, а всадник едва не выпал из седла.

— Господин! — возмущенно прокричал Осферт и пришпорил лошадь, чтобы помешать мне. Толпа решила, что мы вдвоем преследуем епископа, и бросилась вперед.

Они орали и визжали, размахивая своим примитивным оружием в пылу страсти и выполняя богоугодное дело, и я знал, что нас сомнут, но я тоже был зол и решил, что скорее пробью себе путь через эту толпу, чем дам им увидеть, как я сбегаю.

Потому я забыл о преследовании епископа и повернул лошадь навстречу толпе. И в этот момент протрубил рог.

Он взревел, а справа от меня, где сияющее солнце скрылось за западным горизонтом, промчалась галопом группа всадников, встав между мной и толпой.

Они носили кольчуги и держали копья или мечи, лица были скрыты нащечниками шлемов. Пламя отражалось в их шлемах, превращая их в окровавленных воинов-копьеносцев, из-под копыт их жеребцов разлетались комки грязи, когда они развернули лошадей в сторону толпы.

Один из воинов повернулся ко мне. Он рысью проскакал к Молнии с опущенными мечом, а затем поднял клинок в приветствии. Я заметил, что он улыбается.

— Что ты натворил, господин? — спросил он.

— Убил аббата.

— Значит, ты сделал его мучеником и святым, — весело произнес он, а потом повернулся в седле и посмотрел на толпу, которая прекратила движение, но по-прежнему выглядела угрожающей. — Наверное, ты решил, что они будут благодарны за очередного святого, да? Но они совсем не рады.

— Это произошло случайно, — заявил я.

— Эти случаи постоянно тебя находят, господин, — ухмыльнулся он. Это был мой друг Финан, командующий моими воинами в мое отсутствие, тот человек, который был послан на защиту Этельфлед.

Там была и сама Этельфлед, и злобное ворчание толпы утихло, когда она медленно подъехала и предстала перед людьми. Она сидела верхом на серой кобыле, одетая в белый плащ и с серебряным ободом на светлых волосах.

Она выглядела как королева, она и была дочерью короля, и в Мерсии ее любили. Епископ Вульфхед узнал ее и подъехал к ней, быстро и тихо что-то сказав, но она его проигнорировала. На меня она тоже не обратила внимания, повернулась к толпе и выпрямилась в седле.

Некоторое время она молчала. На серебре в ее волосах, на шее и тонких запястьях играли отражающиеся от горящих построек языки пламени. Я не видел ее лица, но очень хорошо его знал, знал эту ледяную суровость.

— Вы должны уйти, — заявила она как бы мимоходом.

Раздался ропот, и она повторила приказ громче.

— Вы уйдете! — она подождала, пока установится тишина. — Священники здесь и монахи там, они уведут вас.

Те из вас, кто пришел издалека и нуждается в пище и крове, найдут и то, и другое в Сиррекастре. А теперь идите! — она развернула лошадь, и епископ Вульфхед повернулся вслед за ней.

Я увидел, как он обратился к ней, а потом она подняла руку.

— Кто здесь отдает приказы, епископ, ты или я? — спросила она, и в этих словах звучал вызов.

Этельфлед не правила Мерсией. Господином Мерсии был ее муж, и если бы у него были яйца, то он мог бы объявить себя королем этой земли, но покорился Уэссексу.

Его выживание зависело от помощи западно-саксонских воинов, которые помогали ему лишь потому, что он взял Этельфлед в жены, а она была дочерью Альфреда, величайшего короля саксов, а также сестрой Эдуарда, ныне правящего Уэссексом.

Этельред ненавидел жену, но нуждался в ней, и ненавидел меня, потому что знал, что мы любовники, и епископ Вульфхед это тоже знал. В ответ на ее вызов он застыл, а потом бросил взгляд на меня, и я понял, что у него возникло искушение принять его и показать, что он хозяин этой мстительной толпы, но Этельфлед успокоила людей.

Здесь действительно правила она. Правила, потому что ее любили в Мерсии, и народ, что сжег мои владения, не хотел ее оскорбить. Епископу было все равно.

— Лорд Утред, — начал он, но был тут же прерван.

— Лорд Утред, — громко произнесла Этельфлед, так, чтобы ее расслышало как можно больше людей, — глупец.

Он нанес обиду Господу и человеку. Он объявлен изгоем! Но здесь не произойдет никакого кровопролития! Уже пролилось достаточно крови, хватит. А теперь уходите! — последние слова были адресованы епископу, но она взглянула на толпу и сделала жест, что все тоже должны уйти.

И они ушли. Конечно, присутствие воинов Этельфлед было достаточно убедительным, но таковой была также и ее уверенность и авторитет, перевесившие фанатизм священников и монахов, что поощряли толпу разрушить мои владения.

Они отправились прочь, оставив пожар освещать ночь. Остались только мои люди и те, кто присягнул Этельфлед, а она наконец повернулась ко мне и гневно на меня посмотрела.

— Глупец, — сказала она.

Я ничего не ответил. Просто сидел в седле, уставившись на огонь, а мое настроение было столь же унылым, как вересковые пустоши на севере. Внезапно я подумал о Беббанбурге, зажатом между диким северным морем и высокими голыми холмами.

— Аббат Уитред был достойным человеком, — сказала Этельфлед, — он заботился о бедных, кормил голодных и одевал нагих.

— Он напал на меня, — возразил я.

— А ты воин! Великий Утред! А он был монахом! — она перекрестилась. — Он выходец из Нортумбрии, твоей страны, датчане преследовали его там, но он сохранил веру! Он остался праведным, несмотря на презрение и ненависть язычников, и всё лишь для того, чтобы умереть от твоей руки!

— Я не хотел его убивать, — объяснил я.

— Но убил! И почему? Потому что твой сын стал священником?

— Он мне не сын.

— Ты большой глупец! Он твой сын, и ты должен им гордиться.

— Он мне не сын, — упрямо повторил я.

— А теперь он ничей сын, — она сплюнула. — У тебя всегда были враги в Мерсии, и теперь они победили. Взгляни на это! — она гневно показала на горящие постройки. — Этельред пошлет людей, чтобы схватить тебя, а христиане хотят твоей смерти.

— Твой муж не осмелится напасть на меня.

— О, он осмелится. У него теперь новая женщина. Она хочет моей смерти, и твоей тоже. Она хочет стать королевой Мерсии.

Я хмыкнул, но промолчал. Этельфлед говорила правду, конечно же. Ее муж, который ненавидел и ее, и меня, завел любовницу по имени Эдит, дочь тана с юга Мерсии, ходили слухи, что она столь же амбициозна, сколь и красива.

У нее был брат по имени Эрдвульф, командующий воинами Этельреда, и он был столь же одарен, сколь амбициозна его сестра.

Банда голодных валлийцев опустошала западные границы, и Эрдвульф погнался за ними, загнал в ловушку и уничтожил. Умный человек, как я слышал, на тридцать лет меня моложе и брат амбициозной женщины, желавшей стать королевой.

— Христиане победили, — сказала мне Этельфлед.

— Ты христианка.

Она проигнорировала эти слова. Вместо ответа она без всякого выражения посмотрела на пламя, а потом устало покачала головой.

— Все эти десять лет у нас был мир.

— Это не моя вина, — зло ответил я. — Я снова и снова просил дать мне людей. Мы бы захватили Честер, убили Хэстена и выгнали бы Кнута из северной Мерсии. Это не мир! Не будет мира, пока датчане не уберутся отсюда.

— Но у нас и правда мир, — настаивала она, — и ты не нужен христианам в мирное время. Если бы была война, все они желали бы, чтобы Утред из Беббанбурга сражался за них, но сейчас? Когда у нас мир?

Сейчас ты им не нужен, а они всегда хотели от тебя избавиться. Так что ты будешь делать? Ты зарезал одного из самых праведных людей в Мерсии!

— Праведных? — фыркнул я. — Он был просто глупцом, что затеял драку.