Ричард Длинные Руки — король-консорт - Гай Орловский

— Мы оба, — ответил я серьезно. — Ему повезло, не находите?.. Надеюсь, будет сладкоежкой. Что значит в меня.

Она кисло улыбнулась.

— Наверное, мне тоже удивительно повезло… во всяком случае, так наперебой говорят все подруги.

— Со стороны виднее, — сказал я дежурное.

Она взглянула мне прямо в глаза.

— Уже поздний вечер, Ваше Величество. Мне явиться в ваши покои… или вы придете в мои?

Я сглотнул ком в горле. Она дивно хороша, эта строгая учительница с ангельским лицом и глазами цвета мореного дуба. А еще помню, насколько хороша, при всей ее застенчивости и трусости, в постели.

— Франка, — проговорил я и отвел взгляд в сторону, — Мидль сейчас на далеком севере. Ему трудно, он занимается не только шателленцами. Увы, я на него взвалил чересчур много.

Она прервала:

— Это же честь!

— Но, — пробормотал я, — у него нет такого дивного вина и даже чистой постели. А еще он хранит вам верность настолько трогательно, что стал примером для всех рыцарей нашего войска и всего Сакранта.

Она потупила взгляд и сказала польщенно:

— Вы говорите такие вещи…

— Если бы это был только комплимент, — возразил я сердито. — Честно говоря, я не раз подбивал его зайти к дамам, что строили ему глазки и бросали обещающие и даже многообещающие взгляды! Некоторые даже всеобещающие.

— Ваше Величество, — произнесла она чопорно, — когда муж в далеком путешествии, в Священном Писании есть сура, в которой такому разрешается заводить в тех землях не только любовницу, но и жену. Так что я не вижу…

Я торопливо прервал:

— Франка, дело в том, что он ни разу не поддался соблазну!..

— Что ж…

— Этот гад, — сказал я со злостью, — был и остается мне постоянным укором.

— Ваше Величество?

Я сказал еще злее:

— Я не хотел быть приличным, я не терплю приличных, они мне кажутся брехунами и лицемерами. Ну не может нормальный человек быть приличным достаточно долго! Однако герцог Мидль, увы, он и есть. Самый приличный человек на свете! И отвратительно постоянен в своем приличии.

Она опустила взгляд.

— Я знала, за кого выхожу замуж. Наш брак был по любви, как вы помните! Вы сами сперва вредили, потом посодействовали. Правда, за такой богатый рудник…

— Он пример, — повторил я. — Это не значит, что этому примеру следуют, вы же знаете людей, особенно мужчин! Но все понимают, насколько герцог Мидль чище и достойнее их! Им восторгаются…

Ее щек коснулся румянец.

— Такие слова приятно слышать любой женщине. Особенно жене.

— Думаю, — сказал я мрачно, — о его верности наши барды что-нить да сложат. А я буду слушать и терзаться завистью.

— Ваше Величество!

— Он очень достойный человек, — закончил я. — Слишком даже! Это просто невыносимо.

Она ответила спокойно и с достоинством:

— Я знаю. Потому и люблю его еще с детства.

Я отодвинул чашку, развел руками, ощутил, что делаю слишком много лишних движений, пытаясь скрыть неловкость и не умея это сделать.

— Потому, Франка… я не приду. Не нужно.

В ее глаза начало проступать удивление, всмотрелась в мое лицо.

— Сэр Ричард? С вами все в порядке?

— Смотря от какого столбика считать, — пробормотал я. — По рыцарской мерке — да, по житейской — дурак… Но если рыцарь оказывается в житейском мире?..

Она сказала очень серьезно:

— Я понимаю вас, сэр Ричард. Но мы не занимаемся прелюбодеянием, пока муж отсутствует. Я ведь пришла к вам сама, без фрейлин, что не сводят строгих взглядов. Я ваша жена, вам все можно.

— Да? Но почему я чувствую…

— Вы такой же муж, — напомнила она. — Это ваше право вести меня в спальню и удовлетворить свои плотские желания.

— Да, — согласился я. — Конечно, так бы и сделал, будь он в этом же городе на балу с красотками или за столом на веселом пиру!.. Но там лютая стужа, а он сам вместо младших командиров выходит в ночные дозоры в холод и вьюгу… хотя там тоже весна, но все равно проверяет ночью дозоры, ибо враг не дремлет… И я даже в этот вот момент чувствую, что в чем-то его обманываю. Гадко.

— Ваше Величество?

— Я обманываю врагов, — признался я. — Ставлю им подножки и бью ниже пояса, а то и в спину… вам признаюсь, больше никому, но друзей никогда не обману и не предам!

— Вы не обманываете, — заверила она. — Вы мой муж. Это ваше право использовать меня в постели для своих нужд и всяких прочих потребностей.

— Гм, — пробормотал я, не зная, как объяснить, что любое право, написанное и принятое людьми, лишь попытка переложить на понятный язык одну из заповедей, которая дана общими словами и живет в наших сердцах. — Бывает такое, что поступаешь вроде бы по праву, а потом всю жизнь грызет червячок, что мог бы поступить не по праву, а правильно…

— Сэр Ричард?

— Франка, — ответил я с усилием, — позвольте мне поступить не по праву, а правильно… Я не приду в вашу спальню до тех пор, пока Мидль не вернется с войны.

— Сэр Ричард?

— Хочу хоть изредка поступать по совести, — выдавил я. — У меня это как-то зело редко, да еще и жизнь такая бессовестная, но когда получается… то надо, чтобы получалось!

Она поднялась, направилась было к двери, но обернулась и спросила:

— А что люди скажут? Это же сразу разнесется по дворцу, потом по Дартмуту, а затем вообще и по дальним замкам и крепостям!

Я буркнул:

— Скажите еще, по соседним королевствам…

Она посмотрела на меня с высокомерием и строгостью рожденной королевской дочери.

— Естественно! Вы же знаете, они следят за нами.

— Как и мы за ними…

— Вот-вот! — сказала она наставительно, чем снова напомнила учительницу. — И сразу скажут, что в королевстве Шателлен что-то неладно, если муж отказывается лечь со своей женой. Значит, нужно подсуетиться! То ли другую ему подложить, то ли попробовать какой договор перезаключить на более выгодных условиях, то ли предложить военный союз против короля Найтингейла…

Я поморщился.

— Принцесса, вы уж слишком… такие ужасы, что и на голову не лезут. Стражу от двери можно убрать, как и слуг, никто не увидит, что вы дрыхли в своей постели… И вообще, милая Франка! Позвольте поцеловать вас перед тем, как переступите порог.

Она подняла лицо, я поцеловал ее в губы, мягкие и пахнущие пирожными, она послушно и несколько неумело ответила, но я пересилил себя и, приотворив дверь, выпустил ее в коридор и плотно закрыл за нею.

Вообще-то, я зря надрался крепчайшего кофе на ночь. И так бы проворочался довольно долго, а сейчас и не знаю, засну ли вообще. Вообще-то, сглупил и переборщил с благородством. Оно мне, вообще-то, не свойственно и никак эволюционно не оправдано, что значит — вредное. Благородство — это какой-то бзик, что постоянно вредит тому, кто им обладает, а восхищаются другие. Для них благородный человек что-то вроде инвалида, что уже не соперник, потому им можно восхищаться без всякой опаски…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});