Любовь с первого клика - Дарья Владиславовна Сойфер

слепок ее зубов собирался сделать, то ли ощупывал миндалины, то ли искал точку G, но с другой стороны.

От неожиданного напора у Лены заболел рот, дышать стало нечем, и все же смерти она боялась не так сильно, как позора. В высшей любовной лиге Фетисова не играла уже давно и не знала, какие приемы в почете у нынешних чемпионов. Вдруг она безнадежно отстала от жизни, и языковое придушение – последний тренд? Вдруг тот, кто во время поцелуя не успел дотронуться до гортани партнера, автоматически выбывает из соревнований?

То ли от нехватки кислорода, то ли от чересчур интенсивного массажа затылка Лена вдруг отчетливо представила себе, что они целуются не в пустой переговорке, а на стадионе перед многотысячной толпой и дюжиной судей с биноклями. За столиками сидят Кобзев, Светик, бывшая девушка Томского, и еще какие-то незнакомцы. Все они синхронно поднимают таблички с единицей, а Светик, подавшись к Никите, громко возмущается:

– Даже за его передние зубы не дотянулась! Где только набирают таких калек?

– Понятия не имею, – отвечает Кобзев, смерив Лену презрительным взглядом. – Первый раз ее вижу…

– Лен? Ты в порядке? – Дыхание Томского охладило распухшие губы, и Лена осознала, что поцелуй закончился, а она так и стоит, зажмурившись и вытянув руки по швам.

– Я… Да… – Лена открыла глаза, с трудом фокусируя взгляд.

– Прости, я не смог удержаться. – Он заправил прядь волос ей за ухо и сыто улыбнулся. – Все совещание только об этом и думал.

– Но вы… Ты… Ты же вроде попрощался, когда уходил… В смысле с концами…

– Ну да, разозлился немного, с кем не бывает. – Пальцы Томского опустились ниже, на плечо, потом очертили ключицу, и эти прикосновения оказались намного приятнее поцелуя. – Просто я никогда еще не оставлял женщину неудовлетворенной.

Вот тут-то Фетисову наконец осенило. Все это время она ждала мести, а Томский просто хотел поставить галочку! Не смог перепрыгнуть забор с первого раза, разбежался заново. Неужто мужское мышление настолько примитивно? И где-то в тайных клубах бродит священный кодекс с законами вроде: «Интимная репутация – превыше всего» или «Не удовлетворил женщину – догони и удовлетвори». Причем блюдутся эти законы так рьяно, что ради них Томский не погнушался даже назначить Лену проджектом… Пожалуй, в чем-то Вайц с Кобзевым были правы. Лучше уж пусть «Влюбитель» рекламирует дурацкие игры, чем подчиняет легковерных девиц воле альфа-самцов.

– Прости, это было лишнее. – Лена стряхнула с себя руку Яна и неожиданно обнаружила, что лифчик под блузкой болтается на одном честном слове. Когда Томский его расстегнуть-то успел?! Злость злостью, а фокусниками Лена всегда восхищалась. – Сильно… – пробормотала она, скрестив руки на груди. – Но это ничего не меняет. То, что случилось у меня дома… – Она сознательно выбрала размытую формулировку, чтобы наверняка не соврать. – Это ошибка. И я не хочу мешать работу и личную жизнь.

Да, оттолкнуть Томского было трудно, едва ли не тяжелее, чем пнуть Хатико. Но Лена слишком хорошо понимала: интерес Яна – спортивный. И Фетисовой страшно было подумать, что сотворят с ней в постели, если даже простой поцелуй напоминал бои без правил. А главное – потом Ян забудет о ее существовании, она останется для него лишь именем в длинном послужном списке. И плевать на гордость, ее у Лены не водилось. Просто она не знала, сможет ли после такого склеить себя из осколков.

– Ты куда?! – Ян догнал ее и обхватил за плечи. – Пожалуйста, давай все обсудим…

Фетисова закусила губу, лихорадочно соображая, как вывести Томского с дистанции. Логика подсказывала: если словесный удар ниже пояса так его зацепил, то, может, попробовать лесть?

– Слушай, я тогда наговорила тебе гадостей. – Лена заставила себя улыбнуться. – Я солгала. По правде говоря, ночь с тобой – лучшее, что со мной случалось. Это… Это как… – Господи, что же там пишут в любовных романах? И почему так трудно вспомнить подходящую цитату, когда это так нужно? – Как фейерверк! Да! Мое тело словно разлетелось на тысячи огней… И знаешь… Еще этот ураган… Цунами… Тайфун… Прям вот ух! – Она потрясла кулаком для убедительности. – Как вспомню – так мурашки.

– Серьезно? – Томский удивленно вскинул бровь. – Если честно, мне никогда такого не говорили.

– Ну, девушкам тяжело признавать свою слабость. Мы не хотим казаться слишком доступными, и все такое… Но раз уж на то пошло, ты был как Геркулес…

– Овсянка? – поморщился Ян.

– Да нет же. Геракл. Ну, сын Зевса который. Вот. – Лена выдохнула. – Теперь ты знаешь все. Так что продолжать уже смысла нет. – Довольная собой, она направилась к двери, однако не тут-то было.

– А по-моему, как раз наоборот. – Томский успел перехватить ручку двери. – Сам я не помню, что тогда случилось, но если все было похоже на… Как ты выразилась? На стихийное бедствие? Так вот, тогда неудивительно, что я до сих пор не могу перестать думать о тебе.

И снова Ян умудрился сломать все ее ожидания. Больше у Лены не осталось ни версий, ни логичных объяснений, ни мало-мальски сносных догадок. Она в упор не понимала, зачем она, скромная айтишница, такому, как Томский. Либо он все-таки свихнулся, либо и вправду влюбился. Так или иначе, сдаваться он явно не планировал.

Лена смотрела в ясные голубые глаза и медлила. Это ведь был он! Яхтсмен из ее фантазий! Неужто она просто испугалась в миллиметре от своего личного хеппи-энда? Вдруг там, впереди, их ждет что-то светлое и настоящее, а она сейчас топчет ростки счастья собственными подошвами? Ну, подумаешь, он целуется как муравьед! Может, со временем она привыкнет, и ей даже понравится? А если нет – намекнет ему, только попозже. Где-то между рождением второго ребенка и внуками. И потом: торопиться она ведь не будет! Убедится сначала, что он в себе. К примеру, тест Роршаха на свидании подсунет или невзначай прогонит по психиатрической анкете. С сексом тоже спешить некуда. На случай, если все дело в задетом эго. В конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанского на собственной свадьбе.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – произнесла Лена с достоинством, хотя ее так и подмывало повиснуть у Томского на шее.

– Предлагаю обсудить это сегодня за ужином. – Ян теперь тоже вел себя