Любовь с первого клика - Дарья Владиславовна Сойфер

влюбленные люди получат шанс на личное счастье. Фетисова обретала второе дыхание даже тогда, когда сил не оставалось вовсе и хотелось выколоть себе глаза после многочасового бдения перед монитором. Превратить все ее труды, все великие планы в очередную рекламную финтифлюшку, в денежную гипножабу – это ли не кощунство? И пусть сама Лена уже смирилась, что любви Томского ей не видать, но другие-то люди разве не заслужили уйти в закат рука об руку со своей второй половинкой? И уж кто-кто, а Кобзев должен был понимать, как это важно, ведь у него-то с Жанной все складывалось как нельзя лучше!

Лена покосилась на Никиту: того аж распирало от самодовольства. Он улыбался так, словно собирался пройти кастинг на роль Джокера. От отчаяния Фетисова чуть не застонала. Ну зачем он так? Как мог он променять всеобщую любовь на своих ничтожных, бездарных, склизких «Улиток»?! Нет, это все не он. Это Жанна. Точно! Эта алчная стерва заставила его взять ипотеку? Натравила на него коллекторов? И потому он вынужден был поступиться принципами ради денег? Тогда отчего он выглядит таким бессовестно счастливым?

– Что скажете? – Вайц переключил слайд с радужными диаграммами на традиционное «спасибо за внимание».

Ужасно! Низко! Да это вообще преступление против человечества! Сотрите мне память, умоляю! Скажите, что пошутили, скажите, что мы будем не лайки от блогеров собирать, а соединять сердца!

– Звучит многообещающе, – произнес наконец Томский, и Лена отчетливо услышала, как разбиваются вдребезги все ее чаяния и надежды. – А вы что думаете? – обратился он к ней.

Лена набрала побольше воздуха, чтобы высказать все. Вот он, ее шанс! Если сейчас она промолчит, то пути назад не будет. Вдруг произойдет чудо, и Томский прислушается так же внимательно, как присматривался к ней все эти полчаса?

– Я… – начала она решительно, но запнулась, увидев, как Никита в ужасе округлил глаза и чиркнул пальцем по шее.

Да, между ним и Леной определенно существовала телепатическая связь. Одного ее короткого «я» хватило Кобзеву, чтобы догадаться, что именно она собирается сказать. И теперь он беззвучно умолял ее не рубить взлелеянную им идею. И как бы ни тянуло Фетисову отхлестать друга по щекам селедкой за то, во что он удумал превратить «Влюбителя», этому щенячьему взгляду Лена противостоять не научилась. Внутри у нее что-то екнуло, а заготовленные слова куском липкого теста пристали к зубам.

– Ну же, Леночка, мы вас слушаем, – подбодрил ее Томский.

– Я… Я, если честно, больше склонялась к первоначальному плану… – пробормотала она безо всякой уверенности. – Но решать, конечно, вам…

– И в первую очередь стоит принять во внимание все расчеты, – упрямо перебил Вайц и переключил презентацию на предыдущий слайд. – Как вы видите, новая стратегия даст нам куда более существенную прибыль…

– Я разве давал вам слово? – От ледяного тона Яна, казалось, температура в переговорке упала градусов на десять, и Ленина шея покрылась гусиной кожей. – Знаете, Лена, вы правы. Решать мне. И я думаю, что вы, как разработчик, имеете полное право делать со своей идеей то, что считаете нужным. А потому я назначаю вас менеджером этого проекта и через неделю жду от вас план развития. Договорились?

– Но… – Лена вжалась в кресло, уже предвкушая, как Кобзев на пару с Вайцем устроят ей темную после собрания.

– Вот и прекрасно. Поздравляю с повышением! – Томский встал и протянул руку Лене. – Все свободны… – Он сжал ее пальцы чуть сильнее, чем того требовал этикет, а потом наклонился и поднес их к губам, будто находился не на деловой встрече, а где-нибудь на светском рауте. – Только вы задержитесь, пожалуйста.

Лена беспомощно оглянулась на Кобзева и Вайца, но те выручать ее явно не спешили. Вайц, стиснув зубы, вылетел из переговорки, яростно сжимая указку, а Никита состроил такую ужасающую физиономию, от которой у человека со слабой нервной системой могло бы запросто развиться недержание. Интересно, эти двое вообще слышали о справедливости? Сначала наворотили всякого у Лены за спиной, а теперь вот обижаются, как два воспитанника ясельной группы, которым кто-то разрушил куличики. Еще и бросили ее вдобавок наедине с Томским, хотя и без диплома психиатра ясно, что у него глобально сбоит операционка.

Что ж, если до этой минуты Лена и собиралась отказаться от новой должности, то теперь твердо вознамерилась показать миру, что такое жесткий стиль управления. Если, конечно, выберется из переговорки живой. А это, судя по тому, с какой прытью Томский кинулся закрывать жалюзи на стенах, еще бабка надвое сказала.

– Я так скучал, – выдохнул Ян, убедившись, что надежно скрыл их от посторонних глаз. – Все время думал о тебе.

– Ян Олегович, вы точно хорошо себя чувствуете? – Лена сделала шаг назад: Ян направлялся к ней, и вид у него при этом был весьма плотоядный.

– Брось, нас уже никто не слышит. – Он прижал ее к столу и, вытащив заколку, запустил руку в волосы. – Ты мне снилась…

– Забавное совпадение! Мне тоже на днях снился такой дурацкий сон: вы, яхта, Вайц… – затараторила Лена, стараясь поскорее сменить тему, но Томский ей этого не позволил.

– Мне нравится ход ваших мыслей, – промурлыкал он, лаская ее затылок. И почему, интересно, ни в одной книге не написано, что это эрогенная зона? – Но Вайц нам ни к чему… – Ян продемонстрировал свою правоту поцелуем.

В ту секунду, когда их губы соприкоснулись, Лена действительно забыла про Вайца. Собственно, из всех мыслей, коих обычно бултыхалось у нее в голове целое стадо, остались только две. Первая, досадная, о том, почему вокруг нет ни одного свидетеля, который смог бы потом доказать и окружающим, и самой Фетисовой, что поцелуй с Томским случился по-настоящему. Вторая же мысль была посвящена психическому здоровью Яна. Лене вдруг подумалось, что если уж он и рехнулся, то такое сумасшествие ее более чем устраивает. Видит бог, заполучить Томского в трезвом уме и твердой памяти шансов у нее не было.

Поцелуй, надо сказать, вышел немного странным. Так всегда бывает, когда чего-то ждешь слишком сильно и невольно возводишь объект своих мечтаний на пьедестал, а потом, получив наконец желаемое, не можешь избавиться от привкуса разочарования. Именно этот привкус и был у языка Яна. Он вертелся у Лены во рту, будто Томский проводил медицинский осмотр. То ли