Сломанная тень - Валерий Введенский

– Наливай! – попытался отвлечь Угарова Терлецкий.

Заскучавший Корнелиус смысла обращенной к нему реплики не понял, но обрадовался, что про него в пылу спора приятели не забыли, и снова произнес тост по-русски:

– Со свиданьицем!

Выпили молча.

– Знаешь, что я думаю? – снова доверительно наклонился к Угарову Терлецкий. – Надо ошибки англичан учесть!

– Как это?

– Нельзя нам всех бандитов скопом в Сибирь ссылать! Вторая Америка случится!

– Погодите! Про Сибирь потом поговорим! – горячился Угаров. – С самим Роосом что-то делать надо! Представляете, какую книгу он о нас напишет? Столица на болоте, Иисус свирепый, издержки абсолютизма…

– Вопрос поставлен правильно! Я из-за него которую ночь не сплю! Шары туда-сюда катаю! Ну-ка, еще по одной – и расскажу, что придумал!

Роос давно не обижался, что его толмач, увлекшись беседой с соотечественниками, частенько забывал о переводе. Корнелиус знал: Федор Максимович не столько переводчик, сколько сотрудник полиции, приставленный для его охраны, за что был крайне благодарен русским властям. У индейцев и бедуинов никаких охранников не было, потому постоянно случались казусы: то скальп захотят снять, то в рабство продать. Но Роосу очень хотелось поговорить с Угаровым, потому он не преминул воспользоваться паузой:

– Я вам еще не все рассказал про наши выборы. Важно не только президента выбирать, но и губернаторов, шерифов, градоначальников. Когда маленький начальник назначен президентом, он ничего не делает. Только угождает президенту. А когда выбран всем миром – вынужден работать. Хорошо работать! Строить дороги и больницы, помогать неимущим, заботиться о просвещении. Иначе больше его никогда не выберут.

– Спасибо, спасибо, учтем! – мрачно пообещал Терлецкий и снова обратился к Денису: – Мы тут письмо Рооса перехватили…

– Как это?

– Ты разве не знаешь, что вся почта перлюстрируется?

– Нет! А зачем?

– А как прикажешь заговорщиков выявлять? Ну так вот, оказывается, он задумал через Россию попасть в Китай. Понял? А средств на это у него нету! Вот и написал издателю: пришли, мол, денег. А тот не пришлет!

– Откуда вы знаете?

– Письмо-то у меня! Я его изъял. – Терлецкий похлопал себя по карману. – Думаю так: дадим ему денег, организуем поездку до Китая и даже с косоглазыми договоримся, чтоб пустили. Они к нам хорошо относятся, не то что к англичанам…

– Зачем?

– Да что тут непонятного! Денег на поездку дадим ему сами! А взамен потребуем, чтобы про нас написал, как полагается! Понял?

– Вроде да!

– Как тебе моя мысль? Я ее Тубельту изложить собираюсь! А может, и к самому Бенкенштадту прорвусь!

– Не знаю! Сколько волка ни корми…

– Ну что? Поели? – спросил окончательно заскучавший американец. – Вкусно?

– Да! Спасибо! – сухо ответил Угаров.

– Денис! А вы не знаете, где живет Тоннер? Очень хочу его проведать! Чрезвычайно умный человек!

– Знаю! – неохотно ответил Угаров. Видеть счастливого соперника он не хотел.

– Тогда поехали! – предложил этнограф.

– Отличная мысль! – поддержал Рооса Терлецкий. – Давно хочу с врачом посоветоваться! У меня тут, в Питере, живот взбунтовался. На очко замучился бегать! Может, из-за воды? Болото все-таки!

– Ну, я не знаю… дома ли Илья Андреевич, – попытался увильнуть Денис.

– Там и выясним! По коням! – распорядился Федор Максимович.

Глава двадцатая

Тучин слонялся без цели: разглядывал витрины, засматривался на встречных красавиц, читал афиши. Свернул на Екатерининский канал, весело помахивая тросточкой, дошел до Мойки, где его ожидало красочное зрелище: ежедневная инспекция столичных войск по случаю хорошей погоды и производилась по-летнему на Марсовом поле, а не в душном Манеже.

Зевак было немного, и Тучин без труда занял удобную для зарисовки позицию. Жаль, что не захватил мольберт!

Солдаты Семеновского полка, кавалергарды в белых мундирах и шлемах и флотские экипажи выстроились в каре. Строй объезжали сам государь с августейшим братом. Заливались трубы, барабаны задавали ритм, солдаты отдавали честь, сияли эполеты и плюмажи офицеров и генералов. Император же одет был скромно: зеленый китель, того же цвета рейтузы с красными лампасами, на голове – треуголка с желтыми перьями. Великий князь отличался от брата лишь грузной фигурой и цветом перьев на головном уборе – у него они были белыми. Закончив объезд, государь занял место в центре плаца. Грянул оркестр, солдаты двинулись маршем: сначала обычным, потом – ускоренным, и наконец – самым быстрым.

После парада свое искусство демонстрировали черкесы: на полном скаку разряжали ружье в лежавший на земле носовой платок. Восхищенный император поаплодировал джигитам, потом коротко поблагодарил генералов и сразу ускакал в сопровождении свиты в Зимней дворец.

Тучин заканчивал набросок, когда к нему подъехал офицер:

– Вас желает видеть его императорское высочество!

Александр поднял голову. Великий князь приветственно махал рукой. Как он умудрился его заметить?

– А я ждал тебя, Тучин! – объяснил, спешившись для взаимных приветствий, генерал-лапушка. Свита отодвинулась на почтительное расстояние, чтобы не мешать беседе. – Знал, что появишься! Художнику без покровителя никак! А какой из Лаевского покровитель? Хе-хе!

Тучин рассеянно улыбнулся.

– Видишь? – Великий князь махнул рукой в сторону сада по ту сторону Мойки, в глубине которого за молодыми деревцами проступали очертания нового творения Росси. – Подарок покойного брата! К свадьбе! Хе-хе! Удивлен? Да, да! Представь себе, я женат! Уж такова планида царей! Мы не свободны в поступках!

– Вы не счастливы в браке, ваше высочество? – со свойственной ему дерзостью спросил Тучин.

Великий князь гневно приподнял бровь, но, увидев лукавый огонек в глазах собеседника, махнул рукой и рассмеялся:

– Я давно простил Шарлотте[61], что именно она выбрана мне в жены!

– Ваше императорское высочество очень великодушны!

– Очень! С друзьями! Великодушен и щедр! Мы, я надеюсь, подружимся?

– Я был бы счастлив обрести в лице вашего высочества друга и покровителя!

– Вот и отлично! Я ведь неслучайно указал тебе на дворец. Снаружи он великолепен, но внутри стены голые! А я хочу, чтоб как в Зимнем, картины везде висели! Дерзай!

– Почту за честь! – поклонился Тучин.

Великий князь знаком приказал, чтобы ему подвели лошадь.

– Тогда жду в гости! Сделаем рекогносцировку на месте! – Кирилл Павлович подмигнул Тучину. – А сейчас – извини, дела. Надо этим охламонам взбучку устроить. Видел, как носок тянут?

Лицо Великого князя посуровело. Он коротко кивнул, давая понять, что разговор окончен.

Тучин внезапно вспомнил о вчерашнем письме шантажистки. А что, если попросить денег у Великого князя?

– Ваше сиятельство! Еще минутку вашего драгоценного времени! У меня с собой альбом с эскизами. Не соблаговолите ли взглянуть? Хотелось бы прийти к вам с готовой картиной!

– Ладно, давай погляжу! – удивился Кирилл Павлович.

Эскиз давно задуманного полотна «Аполлона с Кипарисом и Гиацинтом» произвел на августейшего аста именно то впечатление, на которое Тучин рассчитывал.

– Аполлон-то каков! – надменные глаза великого князя заискрились. – С кого писал?

– С моего друга! Он, кстати, тоже художник!

– Вот как? Приходи вместе с ним! Какое тело!

– Он… Он, к сожалению…

Великий князь улыбнулся:

– Ты приводи, там разберемся! А вот мальчишки (Кирилл Павлович ткнул толстым пальцем в Кипариса и Гиацинта) какие-то недоделанные…

– Это всего лишь эскиз…

– Кипарису пипочку напряги! Ведь Аполлон его обнимает! Хе-хе! А Гиацинт почему одетый?

– Он же совсем дитя!

– Ну и что? – снова подмигнул Кирилл Павлович. Тучина передернуло – влечения к детям он не испытывал и не одобрял. – Иногда с виду ангелочек, а заглянешь в глаза… Ух и огонь там! Такого напиши! Все! Жду с картиной!

– Ваше императорское величество! А нельзя ли авансик?

Кирилл Павлович, с трудом вдевший короткую толстую ногу в стремя, удивленно обернулся:

– О как! А с виду скромняга! Ловок! Ловок! Сколько?

– Тридцать пять тысяч!

– Что ты сказал? – великий князь не поверил своим ушам.

– Тридцать пять! – потупившись, повторил художник.

– Продулся, что ли?

– Вы угадали… Не беспокойтесь, ваше императорское высочество, я не беден, ежели картины мои не понравятся – все до копеечки верну! Просто деньги срочно нужны. Именно сегодня!

– Черт! Какая сумма! В Министерстве двора будут недовольны! Да и брат журит, что не умею отказывать!

– Очень вас прошу!

– Ковалевский!

Из свиты выскочил адъютант:

– Выдать господину Тучину тридцать пять тысяч ассигнациями!

Договорились, что деньги доставят Тучину прямо в особняк Лаевских. Александр неспеша двинулся в обратный путь, теперь уже по Садовой. Подсказанные Великим князем образы постепенно оживали, только никак не размещались на полотне. По первоначальной задумке Аполлон, обнимающий Кипариса, отрешенно слушал игру Гиацинта на свирели. Если древнегреческий бог обнимет обоих спутников, картина, утратив глубину, станет плоской! И еще… Гиацинт! Где взять натурщика с обликом одновременно невинным и порочным?