Боярышня Дуняша 2 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Она мысленно попросила прощения у своего первого пациента, веля бережно класть его на плащ и нести в возок.

— Каждый раз, когда вы его шевелите, он испытывает ужасную боль, — напутствовала она воинов, переложив всю ответственность на них.

Её услышали и выносили Афанасия на руках, пропустив перед собой животных, чтобы легче были возвращаться на дорогу. Отцову знакомцу повезло: ещё бы час полежал — и прости-прощай.

Вячеслав вглядывался в дочь, ища в ней признаки неуверенности, но она деловито распоряжалась и бежала следом, выходя из леса. Княжьего порученца Афанасия погрузили в возок и нахмурившаяся Милослава захлопнула перед его носом дверцу.

— Не мешай. Дальше мы сами, — сказала она.

Он кивнул. Его дело довезти жену с детьми и остальными до ближайшего постоялого двора. Метель набрала силу и следовало торопиться.

Глава 21

Дуню потряхивало от волнения. Она без раздумий влезла командовать, почувствовав неуверенность мужчин и утекающее сквозь пальцы время. Конечно, без неё сообразили бы, что делать, но отцов знакомец выглядел скорее мёртвым, чем живым, и тут важно было как можно скорее оказать помощь.

Он был ужасно бледен, и Дуня подумала, что мужчина истекает кровью или замерз, но оказалось, что это вторично: бедолагу действительно ранили, и скорее всего, принудили спешиться, но основную боль ему причиняли сломанные ноги.

Дуня догадалась, что ноги мужчине ломали специально и ломали, застав его в нелепом укрытии, но как ему удалось расправится со своими мучителями, это может рассказать только он сам. Однако ему суждено было погибнуть вместе с ними. Он явно до последнего не оставлял попытки встать, невзирая на боль, и сесть на коня. Сдался воин только тогда, когда животное почуяло яблочный запах и сбежало. Или можно сказать, побежало за помощью. Так тоже можно трактовать. И вот, он в безопасности, смотрит безумными глазами на своих спасителей и… впадает в беспамятство.

— Разморило сердешного, — жалостливо прошептала Светланка, подкладывая подушечку ему под голову.

— Мам, надо что-то сделать? Он же ранен, — робко спросила Маша.

— Довезём до двора и там обиходим, — изобразив уверенность, объявила Милослава — и только Дуня поняла, что мама плохо представляет, что делать с подкидышем.

Точнее, она не могла не знать, как позаботиться о ране, но дело касалось чужого мужа, а дворовых девок не было, которым можно было поручить уход. Да и не при дочерях же щупать и раздевать постороннего! Это отец не увидел проблемы в быстром лекарском осмотре дочерью, потому что в тех обстоятельствах ни у кого дурной мысли не возникло, но стоит хоть кому-то брякнуть о невместности — и всё, тупик.

— Мам, у него сломаны ноги, и необходимо, чтобы они были надежно зафиксированы, — ровно произнесла Дуня, останавливая руку Светланки с новой подушечкой.

— Да как же мы это сделаем? Ничего же нет, — оглядывая возок, всполошилась Милослава.

И она была права.

Может, надо было всё же задержаться и найти подходящие жердины… Дуня посмотрела в окошко. Снаружи видимости никакой, ветер воет словно в рог дудит, а они всё ещё не добрались до двора.

Взгляд невольно перескочил на печку: если придётся ночевать в лесу, то она не даст им всем замерзнуть, но смогут ли они без потерь отбиться от волков?

Или страшнее поутру не найти дороги?

Глупые мысли! Отец не даст никому пропасть. Он опытный путешественник. Но всё же лучше провести ночь под защитой стен.

— Мам, важно, чтобы отцов товарищ ровно лежал, а когда его будут выносить из повозки, не шевелить его. По приезде ноги надо будет… — Дуня запнулась, боясь спугнуть мать, но быстро нашлась, — …выровнять и наложить гипсовую повязку. Она надежно облепит сломанные кости, и они правильно срастутся.

— Это тебя Катерина научила?

— Да. Только я не знаю, получится ли у меня вернуть кости в прежнее состояние. Катерина умеет чувствовать тело больного, а я — нет. От правильности складывания зависит, останется ли калекой отцов товарищ или нет.

— Он будет в любом случае благодарен, что жив, — успокаивающе заметила Машина наставница, и Дуня была благодарна ей за эти слова.

Милослава же хмурилась, догадавшись, что дочери придётся щупать голые ноги взрослого мужа, и если об этом кто-то узнает, то пойдут нехорошие слухи. Испуганные Машины глаза подсказывали, что старшенькая об этом же подумала.

— Не помочь ему мы не можем, — медленно произнесла боярыня и строго посмотрела на Светланку. — Ты возьмешь на себя уход за боярином, а мы с Дуней… рядом постоим. Поняла? — Милослава буквально придавила взглядом наставницу, и та быстро закивала:

— Всё исполню, не волнуйся матушка-боярыня, и если что, то всем так и скажу, что твои рученьки и Дуняшины не касались чужого воя.

— Вот и хорошо, — кусая губы, пробормотала Милослава. — А как всё нужное сделаем, так наймём девку и обяжем её смотреть за ним, — откидываясь на подушки, облегчённо добавила она.

— А где мы гипс возьмем? — спросила Маша.

— Там же где известь, — отмахнулась она.

Весь остаток пути сидели молча, придерживая нежданного гостя. При резких толчках повозки он стонал, но в себя не приходил. Дуня прикладывала ладошку к его лбу, думая обнаружить жар или испарину, чтобы заранее составить порядок сопутствующего лечения, но боярин просто оставался в беспамятстве.

Что с этим делать, она не знала. Опасно это или нет? А с другой стороны, как складывать ему ноги, если он придёт в себя?

Дуня уже готова была проклясть несчастные яблоки, из-за которых всё случилось. Но всё рано или поздно заканчивается, и вскоре их караван остановился на постоялом дворе, Афанасия вынесли и разместили в отдельной горнице. Вячеслав лишь сильнее стиснул зубы, отсчитывая плату за постой.

Пока женщины обустраивались, он спросил у хозяина гипс, сфагнум, дешёвое полотно и травы. Гипс остался у владельца двора со времен строительства, сфагнум и полотно принесла его жёнка, а вот из перечисленных трав оказалась только ромашка и клевер. Их заваривали для питья. Может, были и другие травы, но назывались иначе, чем сказала Дуня, а Вячеслав уточнять не стал, решив, что этого хватит.

А дальше всё было очень нервно: Вячеслав с Семёном сами раздели раненого и вышли. Милослава предупреждающе посмотрела на Светланку, та кивнула, показывая, что помнит о договоре и на всякий случай встала у дверей, чтобы никто не вошёл. Дуня же взялась осматривать ноги Афанасия.

Открытых переломов не было, но в остальном… Она осторожно скользила пальцами по поверхности ног, ища припухлости. Женщины молча наблюдали за ней и не мешали.

Дуня почувствовала себя уверенней и решила попробовать сделать так, как делала Катерина. Она взяла Афанасия за запястья и начала слушать его пульс так, как будто ничего важнее этого не было в мире. В какой-то момент ей показалось, что она полностью растворилась в подрагивании энергии чужого тела, и тогда приступила к складыванию костей

Её движения причиняли боль Афанасию, но без этого было не обойтись. Она нащупывала смещение костей, возвращала их на место, чувствуя себя мясником и едва удерживала себя в состоянии некой высочайшей чувствительности, помогавшей ей ощущать изменения в теле боярина. Возможно, всё это было самообманом, но высокая степень концентрации на том, что она делала, была достигнута, и Дуня сумела чётко сделать то, чему её учили.

Уже на грани самообладания она проверила работу нервных окончаний и приступила к наложению гипса. Никакого единения с биением пульса Афанасия она больше не чувствовала. Её собственное сердце бухало как ненормальное, и Дуне оставалось только надеяться, что она не ляжет сейчас рядом с пациентом.

Катерина была права, говоря, что требуется многолетний опыт, чтобы нутром чувствовать раны и болезни в других людях.