Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

В тот вечер село пребывало в возбуждении. Девушки наряжались и готовили светильники, чтобы отправиться на свадьбу: женился племянник Нафанаила, коренастый чернявый парень с огромным носом, сапожник, как и его дядя. Невеста была закутана в плотное покрывало, сквозь которое можно было разглядеть только глаза да массивные серебряные серьги в ушах. Она восседала на высоком сиденье посреди дома, ожидая прихода гостей, сельских девушек с горящими светильниками и раввина, который развернет Писания и прочтет молитву. Затем все отправятся восвояси и она останется наедине с толстоносым.

Услыхав, что дети кричат: «Идет! Идет!» – Нафанаил поспешил пригласить своих друзей на свадьбу. Он нашел их у колодца за околицей села. Они пили воду, утоляя жажду, а Магдалина стояла на коленях перед Иисусом и вытирала ему только что вымытые ноги своими волосами.

– Окажите мне честь, – сказал Нафанаил. – Сегодня женится мой племянник, так пожалуйте на свадьбу – выпьем вина из винограда, который я давил летом у почтенного Зеведея.

Затем он обратился к Иисусу:

– Я много слышал о твоей святости, Сыне Марии. Окажи мне честь – приди благословить новую супружескую чету, дабы родила она сыновей во славу Израиля.

Иисус поднялся.

– Радости людские милы мне. Пойдемте, товарищи!

Он взял Магдалину за руку, поднял ее с земли и сказал:

– Пошли с нами, Мария.

Иисус радостно зашагал впереди. Он любил праздники, ликующие человеческие лица, молодых людей, которые вступают в брак, чтобы огонь в очаге не угас. «Травы, букашки, птицы, звери, люди – все это свято, – думал он, идя на свадьбу. – Все они создания Божьи. Для чего они живут? Чтобы славить Бога. Так живут же они вечно!»

Нарядившиеся после купели в белые одежды девушки с горящими светильниками в руках стояли перед запертой щедро разукрашенной дверью и пели старинные свадебные песни, которые прославляли невесту, подтрунивали над женихом и призывали Бога принять приглашение на свадьбу, ибо свершался брак, женился израильтянин: может быть, от двух этих тел, которые сочетаются сегодня вечером, и родится Мессия… Они пели, чтобы скоротать время, жених что-то медлил явиться и резким толчком распахнуть дверь – вот тогда уж и начнется свадьба.

В этот самый миг и показался Иисус вместе со своими спутниками. Девушки обернулись, увидали Магдалину, их песни оборвались, и они стали пятиться, насупившись. Как посмела появиться среди девушек эта срамница? Где это запропастился сельский староста? Уж он-то прогонит ее. Свадьба была осквернена.

Обернувшись, замужние женщины злобно глядели на Магдалину. Гости – честные хозяева, также ожидавшие перед запертой дверью, задвигались, словно волны, и принялись роптать. Но Магдалина сияла, словно горящий светильник, и, стоя так рядом с Иисусом, чувствовала, что душа ее вновь стала девственной, а губы еще не познали поцелуев. Вдруг толпа раздалась в стороны и сельский староста, сухой, язвительный старикашка, приблизился к Магдалине, коснулся ее концом своего посоха и кивком велел ей убираться прочь.

Иисус почувствовал на своем лице, на открытой груди и на руках ядовитые взгляды толпы. Тело его пылало, словно в него вонзилось бесконечное множество невидимых терниев. Он посмотрел на старосту, на почтенных женщин, на угрюмых мужчин, на возмущенных девушек и вздохнул. Доколе будут пребывать ослепленными глаза человеческие, не видя, что все мы – братья и сестры?

Ропот между тем все нарастал. В темноте уже послышались и первые угрозы. Нафанаил подошел к Иисусу, чтобы что-то сказать ему, но тот спокойно отстранил его, проложил путь в толпе и приблизился к девушкам. Светильники дрогнули, дали ему дорогу, он прошел в середину, поднял руку и заговорил:

– Сестры мои, девушки. Бог коснулся уст моих и доверил мне доброе слово, дабы преподнес я вам его в дар в эту святую свадебную ночь. Сестры мои, девушки, внемлите словам моим, откройте сердца свои. Вы же, братья, помолчите – я буду говорить!

Все встревоженно повернулись к нему. По его голосу мужчины догадались, что он разгневан, а женщины – что он опечален, и потому все умолкли. Было слышно только, как два слепых музыканта настраивают во дворе лютни.

Иисус поднял руку.

– Как вы думаете, сестры мои, девушки, что есть Царство Небесное? Свадьба. Жених есть Бог, а невеста – душа человеческая. Свадьба свершается на небесах, а все люди – гости на ней. Простите, братья, но так уж говорит со мною Бог, – расскажу-ка я вам притчу.

В некоем селении справляли свадьбу. Десять дев, взявши светильники свои, вышли навстречу жениху. Пять из них были мудрыми и взяли с собою масла в сосудах, пять же других были неразумными и не взяли с собою масла впрок. Став перед дверью невесты, они все ждали и ждали, но так как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: «Вот, жених идет, выходите навстречу ему!»

Вскочили десять дев наполнить маслом светильники свои, которые уже погасли к тому времени, но у пяти неразумных дев не оказалось больше масла.

– Дайте нам немного масла, сестры, – сказали они мудрым девам, – ибо светильники наши гаснут.

Но мудрые девы ответили им:

– Нет у нас лишнего масла. Сходите-ка и возьмите. Но пока неразумные девы бегали в поисках масла, пришел жених, мудрые девы вошли в дом и дверь за ними затворилась.

Вскоре пришли и неразумные девы с горящими светильниками и принялись стучаться в дверь.

– Отворите нам! Отворите! – кричали и умоляли они. Но мудрые девы только смеялись изнутри.

– Так вам и надо, – отвечали они. – Дверь уже заперта, уходите прочь!

Но неразумные девы плакали и умоляли:

– Отворите! Отворите!

И тогда…

Иисус умолк, снова обвел взглядом стоявших вокруг него старосту, гостей, почтенных хозяек, девушек с горящими светильниками и улыбнулся.

– И тогда? – спросил Нафанаил, который слушал с раскрытым ртом, и его бесхитростный медлительный разум начал было приходить в движение. – Что же случилось тогда, Учитель?

– А что сделал бы ты, Нафанаил, окажись на месте жениха? – спросил Иисус, устремив на него взгляд своих больших обворожительных глаз.

Нафанаил молчал. Он еще не разобрался хорошенько, что бы стал делать: то ли прогнал бы их – ведь дверь-то заперта, как и велит Закон; то ли опять-таки пожалел бы и отворил дверь…

– Как бы ты поступил, Нафанаил, будь ты женихом? – снова спросил Иисус, медленно, настойчиво и умоляюще лаская взглядом чуждое лукавству простодушное лицо сапожника.

– Я бы отворил… – ответил Нафанаил, понизив голос, чтобы не услыхал староста. Он больше не мог противиться взгляду Сына Марии.

– Радуйся, Нафанаил, – обрадованно сказал Иисус и, словно для благословления, простер к нему руку. – В эту минуту ты живым вошел в Рай. Ведь именно так и поступил жених.

Он позвал слуг и велел им:

– Отворите дверь! Здесь идет свадьба, – все должны есть, пить и веселиться, так пусть же неразумные девы войдут. И вымойте, освежите им ноги, ибо намаялись они премного.

На обрамленных длинными ресницами глазах Магдалины выступили слезы. О, если бы она могла поцеловать уста, изрекшие эти слова! Добряк Нафанаил сиял весь, как медный грош, словно и вправду оказался уже в Раю, но тут язвительный староста поднял свой посох и взвизгнул:

– Ты вступаешь в противоречие с Законом, Сыне Марии.

– Это Закон вступает в противоречие с сердцем моим, – спокойно ответил Иисус.

Сын Марии продолжал говорить, пока не пришел выкупавшийся, благоухающий, с зеленым венком поверх нежных кудрей жених. Он выпил, был в хорошем настроении, и нос его сиял. Резким толчком жених распахнул дверь, и следом за ним гости устремились в дом. Вошел и Иисус, держа за руку Магдалину.

– Кто такие мудрые девы, а кто – неразумные? – тихо спросил Петр Иоанна. – Как ты понял это?

– Так, что Бог есть Отец, – ответил сын Зеведеев.

Пришел раввин, и свадьба началась. Жених и невеста стояли посреди дома, гости проходили мимо, целуя их и желая, чтобы они родили сына, который избавит Израиль от рабства. А затем заиграли лютни, все стали петь, плясать, и Иисус тоже пил и плясал вместе до своими друзьями.

Время шло.

Когда взошла луна, они снова отправились в путь. Стояла уже осень, но дневное тепло еще не ушло полностью и все еще сохранялось, и потому идти в прохладе южной ночи было приятно.

Они шли, устремив взгляд в сторону Иерусалима. После выпитого окружающий мир изменился, тела стали легкими, словно души, и неслись как на крыльях, имея по левую руку Иордан, а по правую – мягкую, плодородную равнину Завулон. В лунном свете она простиралась уставшая, удовлетворенная и исполнившая в этом году свой долг, еще тысячелетия назад доверенный ей Богом: подняла в полный рост посевы, нагрузила урожаем виноградники, взрастила маслины и теперь лежала, словно роженица, усталая и удовлетворенная.