Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

– Ждал? Чего?

Иуда помолчал некоторое время, а затем вдруг сказал:

– Чтобы увидеть, Тот ли ты, Кого ожидает Израиль.

Иисус пришел в ужас. Дрожа всем телом, он прислонился к стволу маслины.

– Я не желаю чинить насилия и убивать Спасителя, не желаю! – закричал Иуда, вытирая со лба внезапно выступивший пот. – Понимаешь? Не хочу! – закричал он так, будто его душили.

Затем он глубоко вздохнул.

– Может быть, ты и сам того не знаешь, – сказал я себе. – Наберусь терпения, дам ему еще пожить – посмотрим, что он будет говорить, что будет делать, и если это не Тот, кого мы ожидаем, то я прикончу его в любое время. – Вот что думал я, оставляя тебя в живых.

Некоторое время он тяжело дышал, ковыряя носком землю, затем вдруг схватил Иисуса за руку и заговорил хриплым, отчаявшимся голосом:

– Не знаю, как называть тебя – Сын Марии, Сын Плотника или Сын Давидов? Не знаю даже, кто ты, но ты и сам того не знаешь. Мы оба должны узнать это, и обоим нам будет от этого легче, так больше продолжаться не может! Не смотри на других – они следуют за тобой, словно блеющие ягнята. Не смотри на женщин, которые умиленно взирают на тебя и заливаются слезами, – на то они и женщины: сердце у них есть, а ума нет, что с них взять? Мы с тобой должны узнать, кто ты и что за пламя жжет тебя – Бог Израиля или Демон? Так нужно. Нужно!

Иисус задрожал всем телом.

– Что мы должны делать, брат Иуда? Как мы узнаем это? Помоги мне.

– Я знаю как.

– Как же?

– Пойдем к Иоанну Крестителю, и он нам скажет. Иоанн возглашает: «Он идет! Он идет!» – и, как только увидит тебя, тут же поймет, ты это или не ты – Тот, который идет. Тогда и ты обретешь покой, и я буду знать, что делать.

Иисус погрузился в глубокое раздумье. Сколько раз мучительная тревога овладевала им и он падал ниц на землю, бился в припадке, пуская пену изо рта, а люди думали, что он одержим демоном, и в испуге спешили пройти мимо. Он же пребывал тогда на седьмом небе, разум его покидал темницу свою, устремлялся ввысь, стучался во врата Божьи и вопрошал: «Кто я? Для чего я рожден на свет? Что я должен делать для спасения мира? Какой путь самый краткий? Может быть, путь этот есть смерть моя?»

Он поднял голову и увидел Иуду, склонившегося над ним всем телом.

– Приляг рядом со мной, брат Иуда, – сказал Иисус. – Бог придет к нам и, словно сон, овладеет нами. А рано поутру мы с Его благословения отправимся в Иудею к пророку, и да свершится воля Божья! Я готов.

– И я готов, – сказал Иуда.

Они легли друг подле друга. Видно, оба очень устали, потому как сон тут же овладел ими, а на рассвете проснувшийся ранее других Андрей увидел, как они спят, обнявшись.

Солнечные лучи падали на озеро, мир блистал. Рыжебородый шел впереди, указуя путь, а следом шагал Иисус с двумя своими верными последователями – Иоанном и Андреем. Фома должен был еще распродать товар и потому задержался в селении.

«Верно говорит Сын Марии, – раскидывал мыслию лукавой хитрец. – Бедняки наедятся и напьются всласть в вечной жизни, как только откинут копыта, но до той поры что делать нам здесь, в мире земном? Пораскинь мозгами, злополучный Фома, а не то плохи твои дела. Чтобы не прогадать, положу-ка я себе в узел товары двух видов: сверху – так, для глаза людского, гребни да притирания, а внизу, на самом дне, для настоящих покупателей – Царство Небесное».

И, захихикав, он снова взвалил узел за спину, затрубил в рог и чуть свет принялся расхваливать своим пронзительным голоском на улочках Вифсаиды земные товары.

В Капернауме Петр и Иаков тоже поднялись на рассвете и принялись тащить вместе невод. Вскоре в сетях уже затрепетала блестевшая на солнце рыба. В другой раз оба рыбака пришли бы в восторг, почувствовав, как тяжел их невод, но сегодня они молчали, витая мыслями далеко. Молчали и оба бранили в душе то судьбу, привязавшую их с деда-прадеда к этому озеру, то собственный разум, который все измеряет да прикидывает, не позволяя сердцу вырваться на волю. «Да разве это жизнь?! – мысленно восклицали они. – Забрасывать сети, ловить рыбу, есть, спать, а на рассвете нового Божьего дня сызнова начинать все сначала, чтобы только прокормиться, и так все дни, все годы, всю жизнь напролет? Доколе?! Так вот и помрем?» Никогда прежде они не задумывались об этом, со спокойным сердцем безропотно следовали издревле проторенным путем – так жили их отцы, так жили их деды, на протяжении тысячелетий ведя борьбу с рыбой на том же самом озере. И в один прекрасный день умирали, сложив на груди одеревеневшие руки. На смену им приходили их дети и внуки, продолжая идти все тем же путем, все так же безропотно… И эти двое – Петр и Иаков – прекрасно жили вплоть до сегодняшнего дня, ни на что не жаловались, но теперь мир вдруг стал невмоготу тесен, они почувствовали неудовлетворенность и стали смотреть вдаль – туда, за озеро. Куда? Куда же? Они и сами того не знали, только чувствовали неудовлетворенность.

А тут, словно этой муки было им недостаточно, еще и проходящие мимо путники ежедневно приносили новые вести: то разбитые параличом начинают ходить, то к слепым возвращается зрение, то мертвые воскресают к жизни…

– Кто этот новый пророк? – спрашивали путники. – Ваши братья находятся рядом с ним – вы должны это знать. Правда ли, что он – не Сын Плотника из Назарета, а Сын Давидов?

Но они только пожимали плечами и снова склонялись над неводом, готовые разрыдаться, чтобы хоть так облегчить душу свою.

Однажды, когда путники были уже довольно далеко, Петр повернулся к своему товарищу и спросил:

– Ты веришь в эти чудеса, Иаков?

– Тащи невод да помалкивай! – ответил резкий на слово сын Зеведеев и широким рывком подтянул полную сеть.

И вот в тот день, на рассвете, проходивший мимо погонщик сказал:

– Говорят, новый пророк остановился на обед у старого скряги Анания в Вифсаиде. Как только он окончил есть, слуги принесли воду, он умылся, подошел к почтенному Ананию и тайком сказал ему на ухо какое-то слово. И сразу же старец тронулся рассудком, зарыдал и принялся раздавать свое добро бедноте.

– Что еще за слово? – спросил Петр, снова устремляя взгляд вдаль за озеро.

– Эх, да если бы я знал это! – засмеялся погонщик. – Я бы шептал его на ухо каждому богатею, и бедноте дышалось бы легче… Будьте здоровы, доброго вам улова! – сказал он и отправился своей дорогой.

Петр повернулся было к товарищу, желая завести разговор, но передумал. Что тут говорить? Снова слова? Да разве они ему еще не надоели? Ему вдруг захотелось бросить все, подняться и уйти куда глаза глядят. Уйти отсюда! Хижина Ионы, да и эта лохань с водой – Геннисаретское озеро – вдруг стали слишком тесны для него.

– Не жизнь это. Нет, не жизнь, – прошептал он. – Уйду!

Иаков обернулся.

– Что ты там бормочешь? Замолчи!

– Ничего, чтоб мне пусто было! – ответил Петр и принялся яростно тащить невод.

И вот в этот самый миг на зеленом холме, где Иисус впервые обратился к людям с речью, на самой его вершине, показался Иуда. В руках у него был корявый посох, который он вырезал в дороге из каменного дуба, и теперь шел, стуча им о землю. Затем появились с трудом поспевавшие за ним три его товарища. На мгновение они задержались на вершине глянуть на простиравшийся вокруг мир. Счастливо сияло озеро, ласкаемое смеющимся солнцем, на его поверхности порхали белыми и красными бабочками рыбачьи лодки, а над ними носились крылатые рыболовы – чайки. Позади шумел Капернаум, солнце уже поднялось высоко, день был в полном разгаре.

– Смотрите – Петр! – закричал Андрей, указывая на брата, который тащил внизу у берега сети.

– И Иаков тоже там! – воскликнул Иоанн и вздохнул. – Все никак не могут оторваться от земли… Иисус улыбнулся:

– Не кручинься, возлюбленный мой товарищ. Присядьте здесь отдохнуть, а я схожу за ними.

И быстрыми, легкими шагами он стал спускаться. «Словно ангел, – с восхищением глядя на Иисуса, подумал Иоанн – Только крыльев ему недостает». Ступая с камня на камень, Иисус спускался вниз. Добравшись до берега, Сын Марии замедлил шаг, подошел к склонившимся за работой рыбакам и остановился у них за спиной. В течение продолжительного времени он, не двигаясь, разглядывал их. Разглядывал и ни о чем не думал. Чувствовал только, как некая сила покидает его: он ослабевал. Окружающий мир обретал легкость, парил в воздухе, плыл облаком над озером, и оба рыбака тоже обрели легкость и парили, радостно приемля свой невод, ибо это был уже не невод, наполненный рыбой, но люди – тысячи счастливых, танцующих людей.

Оба рыбака неожиданно почувствовали странный, приятный зуд в затылке и испугались. Они резко выпрямились и обернулись. Иисус неподвижно стоял перед ними и молча смотрел на них.

– Прости нас, Учитель! – воскликнул устыженный Петр.

– За что? Что вы такого сделали, что я должен прощать вас?

– Ничего, – пробормотал Петр и вдруг закричал: – Да разве это жизнь? Надоело!