Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот, собственно говоря, и все, что нам известно о Филиппе Колычеве до того, как он принял сан митрополита.
* * *19 мая 1566 г. Афанасий покинул московский митрополичий престол, по официальной версии, «за немощь велию»[1199]. Впрочем, дело заключалось, очевидно, не в одной немощи.
Андрей Протопопов (будущий митрополит Афанасий), духовник царя, в середине века принадлежал к числу наиболее доверенных лиц Ивана IV. Он близко стоял к деятелям Избранной рады. Гонения на сторонников Адашева в 1561–1562 гг. могли быть одной из причин, почему Андрей в 1562 г. постригся в Чудовом монастыре в монахи под именем Афанасия. После смерти митрополита Макария (31 декабря 1563 г.) Афанасий стал его преемником (с 5 марта 1564 г.)[1200]. Уход Афанасия с митрополичьего престола мог быть вызван его недовольством опричными репрессиями, обрушившимися на близких к нему политических деятелей. Шлихтинг сообщал, что после казни Овчины-Оболенского «некоторые знатные лица и вместе верховный священнослужитель сочли нужным для себя вразумить тирана воздерживаться от столь жестокого пролития крови»[1201]. Правда, это сведение относится еще к кануну опричнины. Но и в декабре 1564 г. Афанасий выступал ходатаем перед царем за бояр и горожан Москвы. Впрочем, сам он в Александрову слободу ехать не решился, а отправил новгородского архиепископа Пимена[1202].
Б.Н. Флоря высказал предположение, что одной из причин конфликта Ивана IV с Афанасием явилась ликвидация в июне 1564 г. податных привилегий митрополичьего дома[1203]. У нас нет данных, которые могли бы установить, было ли наступление на митрополичий иммунитет следствием или причиной расхождений царя с митрополитом. Так или иначе, но после отставки Афанасия Иван Грозный предложил его пост осифлянину Герману Полеву[1204].
Происхождение Германа Полева не вполне ясно. Курбский пишет, что это был «светла рода человек, яже Полевы нарицаются та шляхта по отчине»[1205]. Герман обычно считается одним из тех Полевых, которые происходили от Александра Борисовича Поле, потомка смоленских князей. Действительно, в духовной волоцкого князя Бориса Васильевича (1477 г.) мы встречаем внука Александра Борисовича Федора с сыном Васильем (? Большим), которые уже потеряли не только княжеский титул, но на время даже и земли в Волоцком уезде[1206]. Внуку Федора Ивану Васильевичу около 1514–1515 гг. принадлежало сельцо Власьево Рузского уезда, а в 1525–1526 гг. он с детьми Иваном и Михаилом владел землями в Зубцовском уезде[1207]. Иван Иванович Полев, будучи дворовым сыном боярским по Ржеву, владел в 1555/56 г. также селом Авдотьиным Волоцкого уезда[1208]. В этом же уезде находились земли и младшей ветви Полевых (внуков Василия Федоровича Меньшого). Осип Владимирович с сыном Григорием и Иван Владимирович в 50-х годах числились дворовыми детьми боярскими по Костроме. Однако вдова Осипа и его другой сын Иван в 1571/72 г. передали «на помин души» в Волоколамский монастырь большое село Быково Волоцкого уезда[1209]. Из этой семьи Полевых происходил известный старец Нил Полев (Никифор, сын Василия Большого), находившийся в Волоколамском монастыре еще при жизни его основателя Иосифа Санина[1210].
Труднее сказать, какое отношение к этому семейству имел Герман Полев. Братья Хрестьянин и Федор Иванов, дети Гавриила Полева, появляются как мелкие волоцко-рузские вотчинники уже в 20-х годах XVI в.[1211] Федор (по прозвищу Садырь) Иванов около 1530–1531 гг. постригся в Волоколамский монастырь под именем Филофея, дав на помин души своих родичей небольшую деревеньку в Волоцком уезде[1212]. В 1547/48 и 1552/53 гг. он ужебыл казначеем монастыря[1213], а позднее в 1553/54—1554/55 гг, входил в состав соборных старцев и участвовал в совершении земельных сделок[1214]. В 1555/56 г. он выступает одним из душеприказчиков по известном уже И.В. Полеве[1215]. В 1553 г. ему поручается досмотреть «житие», т. е. произвести следствие по делу еретика Матвея Башкина[1216]. В декабре 1561 г. он был при весьма странных обстоятельствах зарезан, причем «наряжали (подговаривали — A3.) два старца соборныих, а третий, не соборной, тот делал»[1217].
Так вот сыном этого Филофея и был Герман (в миру — Григорий) Полев. Григорий постригся в Волоколамский монастырь в 30-е годы XVI в.[1218] В 1551 г. его уже назначают архимандритом Старицкого Успенского монастыря. Связи со Старицей у Полевых были старинными[1219]. Через два с половиной года Герман Полев снова вернулся в Волоколамский монастырь, где в 1554 г. мы уже видим его казначеем[1220]. Герман Полев пользовался, очевидно, доверием у монастырского начальства, так как именно ему было поручено в декабре 1553 г. привести в монастырь еретика Матвея Башкина[1221]. Уже вскоре, в 1555 г., Герман Полев был назначен архимандритом в Свияжский монастырь, где стал правой рукой первого архиепископа казанского, бывшего игумена Волоколамского монастыря Гурия Руготина. После смерти Гурия (4 декабря 1563 г.) Герман Полев как его ближайший сподвижник 12 марта 1564 г. был назначен казанским архиепископом[1222].
Когда московский митрополит Афанасий ушел «на покой» и его место сделалось вакантным, Иван Грозный без колебаний остановил свой взор на Германе Полеве, который в это время находился в Москве[1223]. И в самом деле, представитель «прелукавых осифлян», поддерживавших опричную политику царя, лютый враг еретического вольнодумия, мелкий дворянин по происхождению Герман Полев уже проявил себя в Казани ревнителем православия, сделавшись сначала правой рукой архиепископа Гурия, пользовавшегося особым доверием царя[1224], а затем продолжателем его политики насильственной христианизации.
Но совершенно неожиданно Герман сразу же после занятия митрополичьего престола выступил с менторским поучением, в котором пригрозил царю, что его ждет страшный суд за содеянные им поступки[1225]. Речь, конечно, шла об опричных гонениях. Трудно сказать, чем объяснялся такой поворот дела. Может быть, тем что Герман сохранил свою старую близость к старицкому двору, над которым все больше и больше сгущались тучи. Возможно, сыграло роль и то, что он «Максима Философа мало нечто отчасти учения причастен был»[1226]. Максим Грек был учителем Сильвестра и Андрея Курбского, т. е. руководящих деятелей Избранной рады. Под непосредственным влиянием опричной среды Иван Грозный уже через два дня после восшествия Германа на митрополичий престол отстранил его от исполнения этих новых его обязанностей.
На этот раз Иван IV остановился на кандидатуре Филиппа Колычева. П. А. Садиков считает, что она была, по-видимому, приемлема для всех: будущий митрополит принадлежал к старому боярскому роду, из которого, однако, по крайней мере двое стали опричниками. Лично известный Грозному, Филипп снискал известность незаурядными организаторскими способностями, проявившимися во время его игуменства в Соловецком монастыре[1227]. По мнению В.Б. Кобрина, царь долго убеждал Филиппа стать митрополитом, «не желая, вероятно, резко рвать с некоторыми кругами боярства»[1228]. Вспомним, что Колычевы были известны своей близостью к старицким князьям[1229], а Филипп постригся в монахи после «поимания» Андрея Старицкого[1230].
К этому можно добавить, что неудача с осифлянским претендентом на митрополичью кафедру (Германом Полевым) заставила Грозного обратить взор на другую могущественную группировку среди высших иерархов — заволжских старцев[1231]. Но из лидеров нестяжателей только две крупные фигуры могли рассматриваться как будущие митрополиты: это новгородский архиепископ Пимен и соловецкий игумен Филипп. Первый, несмотря на все его расположение к царю, вызывал у Ивана Грозного к себе крайне настороженное отношение, ибо представлял тот самый Новгород, который, по мнению московского государя, таил в себе крамолу и постоянную готовность к мятежу. Оставалась кандидатура Филиппа, который еще в середине века пользовался расположением царя. В пользу соловецкого игумена высказался и освященный собор, тем более что в его состав входило очень мало правоверных осифлян[1232].
По пути из Соловков в Москву Филиппа около Новгорода («яко за три поприща») встретила делегация новгородцев с дарами, умоляя его выступить ходатаем за них перед царем, «уже слуху належащу, яко царь гнев держит на град той»[1233]. И действительно, Новгород все время находился под угрозой царского гнева[1234].
- Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - Дмитрий Винтер - История
- 1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера? - Андрей Мелехов - История
- Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.) - Виталий Витальевич Тихонов - История
- Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев - История / Политика / Публицистика
- Опричнина и «псы государевы» - Дмитрий Володихин - История
- Иван Грозный и Пётр Первый. Царь вымышленный и Царь подложный - Анатолий Фоменко - История
- РАССКАЗЫ ОСВОБОДИТЕЛЯ - Виктор Суворов (Резун) - История
- Ищу предка - Натан Эйдельман - История
- Открытое письмо Сталину - Федор Раскольников - История
- История России с древнейших времен. Том 27. Период царствования Екатерины II в 1766 и первой половине 1768 года - Сергей Соловьев - История