Цугцванг - Вета Горч

том, о чем ранее даже не думал. О самоубийстве. И скажу честно, что это далеко не приятные мысли, которые буквально разъедают мозг. Сидел, перебирал варианты и понял, что все они банальные, требующие колоссальной силы духа. Это же ты осознанно делаешь. А если ты такой сильный, то разве не справишься с проблемами? По мне, это замкнутый круг.

Медленно ходил по квартире, упаковывал вещи и рассуждал на тему того, кто пришел бы со мной попрощаться, если бы это произошло. Должны ведь присутствовать родные и близкие люди. Есть ли они у меня? Кто из всех знакомых оплакивал бы меня? Я думаю, что не много. Так как я не водил знакомств на стороне, то в список пришедших занес бы Руслана – он хоть и отмороженный псих, но все человеческое ему не чуждо, – и Вику. С ней мы не были друзьями, однако общение поддерживали, я старался помочь, если мог. Она ведь по совместительству и староста. Так, кто еще? Маша. Ее бы я даже сам хотел видеть, так как в последнее время мог назвать ее подругой. Возможно еще две-три одногруппницы, которым я нравлюсь. Или нравился. О, еще парень со старшего курса, мы с ним неплохо ладили когда-то. Да, наверное, и все. Егора бы не желал видеть. Нет. Не хочу. Сомневаюсь, что пришла бы Тася. Если она действительно сейчас с Егором, то тот бы ее и не пустил, а если это лишь слухи, то сама бы не пошла, ибо зачем лишний раз ей вспоминать о моем существовании. Кстати, да, по нашей группе расползался стух, что Тася теперь встречается с Егором. Все девчонки перекрикивают друг друга, возмущаясь, как так она с ним, разве не могла найти посимпатичнее. И так далее. Все на один лад. Им лишь бы кого-нибудь да обсудить. Маша пересказала мне их споры, в них даже я упоминаюсь как вариант для Тасиного партнера. Правда это было сказано в контексте, что если ей так приспичило найти кого‐то из филологов или из группы, то почему именно Егор, а не Максим. Не знаю, это комплимент в мою сторону или что‐то другое. Рад, что не было сказано: «Почему именно Егор, а не хотя бы Максим». Но все равно, радоваться нечему. Уверен, что родоначальником всех этих слухов является сам Егор. Если это так, то как ему не стыдно, а главное – не противно этим заниматься?! Предал дружбу, избил меня, теперь хочет сблизиться с Тасей любыми путями. Она переживает наш разрыв и в нем может найти утешение. Ну и сколько это продлится? Пока она не оправится и не найдет более достойного. С себя я вины не снимаю, без всяких условностей я еще тот, как сказал бы Джерри, кусок дерьма, однако и ему, Егору, не стоило опускаться до моего уровня. Как только сталкивался с ним взглядами, так и хотелось его пристрелить.

Ну так что, пришла бы со мной попрощаться Тася? Она же хотела со мной о чем‐то поговорить.

Собственно, вот такими дебрями я и вышел на самоубийство. Не от того, что больше нечем занять голову, а от того, что я начинаю понимать их, у каждого же была причина шагнуть в бездну.

Какая‐то часть меня трезво оценивает ситуацию и почему‐то приходит к выводу, что я не хочу осенью возвращаться сюда и учиться. Это скользкая мысль проявила себя на последнем экзамене, а сейчас стала приобретать более четкие границы. Я не имею никакого желания видеть лицо Егора, находиться рядом с Тасей. Помимо своей, я физически чувствую ее боль, которую я же и причинил. Как у нее это выходит, передавать другим свои чувства, я не знаю. К этому добавляется проблема, даже несколько проблем: где я буду жить, чем платить за учебу и как зарабатывать? Очень важные вопросы, на которые я ответ найти не могу. Даже не хочу поднимать тему пагубной привычки.

И что мне дальше делать – я тоже без понятия.

Все очень сложно. Особенно мои сожаления о случившимся. Да! Черт возьми, да! С огромным опозданием, но я сожалею о всем, что случилось в последние полгода. Эти месяцы перевернули мою жизнь вверх тормашками, потрясли и бросили на землю. Я не в состоянии из остатков собрать что‐то похожее на исходное. Точнее, что‐то похожее и получается, но это не то. А отстраивать что‐то заново… у меня нет сил свыкнуться с настоящим и перешагнуть эту черту, о чем может идти речь?! Что‐то отстраивать с нуля. Для этого нужен нехилый мотиватор. Я, увы, не способен сам себя излечить.

В общем, собираю вещи. Потратил день на это. Уже завтра сдаю ключи хозяйке и в путь; пара дней в дороге, и я буду дома. Впервые слово «дом» обретает у меня смысл, связанный с чем‐то родным. Не просто пристанище, крыша над головой, а дом. Аж мурашки по телу. Не могу описать чувство, это что‐то внутри меня. Дом. Кошку отдал Маше, она была не против такого милого создания, да и Янта приняла новую хозяйку. Пришлось сказать, что уезжаю на лето, а кошку оставить не с кем, брать с собой – не вариант. Мое заявление, что я собираюсь уехать навсегда могло повергнуть ее в легкий шок; исходя из этих соображений не стал забирать документы из университета. Шум мне ни к чему. Да и признаюсь, что таким образом оставил себе запасной аэродром. Однако уверен на все девяносто восемь и три десятых процента, что им не воспользуюсь.

Когда разбирал кабинет, то обнаружил, что одного дневника не хватает. Пока было время, все перерыл, что, естественно, ни к чему не привело, да и не имело значения, ибо я точно помнил, где лежат мои дневники, в каком порядке и что этот я не брал и не перечитывал. То есть он должен лежать на своем месте среди собратьев. Но его не оказалось там. Так и не смог припомнить, когда в последний раз я поверял эту полку, чтобы примерно сориентироваться в какие дни он пропал. К сожалению, нет времени его искать. Хорошо, что Список на месте. Но дневник жалко. Во‐первых, как память, а во‐вторых, как личное, что может неплохо меня подставить, если попадет не в те руки. А из тех рук он как раз‐таки исчез. Но насколько я помню, против меня информации там не так много, что меня успокаивает. Занимаюсь психотерапией, ибо впадать в панику устал, так же как глотать таблетки по часам. Надеюсь, что поездка благотворно скажется на мне.

Я перевел все свои средства – двадцать восемь миллионов четыреста семьдесят