Цугцванг - Вета Горч

закрыть эти ужасные воспоминания в подсознании. Потом еле сдал экзамены, с трудом учился в школе. Связался с дурной компанией, где сразу приобрел авторитет, ведь все знали о моей перестрелке в школьном туалете; пошел по наклонной. Если ты думаешь, что я несчастный мальчик, которому выпало на долю пережить все это, то ты возможно права. Только давай без жалости. Если же считаешь, что я плохой человек – твое право, здесь тоже есть доля истины.

Она молчала, будто давала шанс выговориться. И я был не против. Мне нужно было это все сказать вслух. Впервые в жизни.

– Если ты задашься вопросом, как я пережил всю эту ситуацию и не свихнулся, то отвечу. Я ненавидел людей, которые сломали мне жизнь. Что убили мою семью, которую я любил больше всего на свете. Они убили во мне человека. Я жил местью первые несколько лет. И не свихнулся лишь потому, что воплотил планы. На земле не осталось никого, кто хоть как-то был замешан в деле моей семьи.

Только теперь Тася обратила на меня внимание.

– Да. Я задушил каждого вот этими руками. Перед глазами стояло лицо матери, а в ушах – рыдания отца. Все сволочи, что полегли, заслуживали этого не менее, чем мои родители заслуживали жизни.

– Ты не должен был их карать.

– Я не должен был их прощать. Они превратили мою жизнь в ад, уничтожили душу двумя выстрелами. Я плохой человек, сотворивший много зла на земле. Я гнию в своем собственном аду. И прошу милости у судьбы, чтобы она дала мне шанс начать иную жизнь. Я устал оглядываться назад и смотреть на будущее через призму прошлого.

Она прикрыла лицо руками и качала головой.

– А чтобы ты сделала на моем месте? Что бы ты сделала?

– Я не знаю, – ее голос сорвался. – Я не знаю, как бы я поступила, но вряд ли смогла взять такой грех на душу.

– Грех? На душу? Мои родители умирали у меня на руках. Я стал бездушным не по своей воле. Эти твари отняли у меня все. Они грешны не меньше моего. Я лишь избавил мир от таких людей, как они.

– Так ты оправдываешь свои действия?

– Я не оправдываюсь…

– Я не верю! Это все не ты… Ты не мог так поступить. А если и так… То ты вступил в противодействие с природой, решая самолично, кто заслуживает жить, а кто нет. Но я все равно не верю.

– Ты хочешь правду – вот она.

– И сколько на тебе грехов?

– Достаточно, чтобы потерять тебя.

Она поднялась и пошла в коридор, я следом. Она уже обулась, надевала кардиган, когда облокотилась на стену, с трудом могла стоять на ногах.

– Скажи, ты причастен к аварии Руслана?

– Нет. Он попросил покататься, съездить к знакомым и сам виноват в случившимся.

– Почему тогда об этом никто не знает?

– Руслан был пьян, поэтому не хотел, чтобы у него были проблемы.

– И где машина?

– Я от нее избавился. Сжег.

Она закрыла глаза, будто свет ее раздражал.

– Но я купил новую. Пока на ней не езжу, не хочу, чтобы возникли различные вопросы.

– Сколько же у тебя денег, чтобы вот так распоряжаться своими вещами…

– Это вопрос?

– А ты ответишь?

– Сейчас гораздо меньше, чем было. Раз в десять.

– Где ж ты столько зарабатываешь, чтобы это все было правдой.

– Это правда.

Она закивала головой, но этот жест был больше нервным и саркастическим, чем понимающим.

– Но с новой машиной мне помог друг.

– А этот друг в курсе всего, да?

– Да.

– Я пойду…

И вышла. Я стоял и смотрел, как она вызывает лифт, входит в него и уезжает.

1 июня, понедельник

Сегодня понял, что моему будущему с Тасей не бывать. Я дал ей лишь малую часть своей жизни на обдумывание, но уже знаю, что она не в состоянии с этим смириться. А поставить на этом точку я не могу. Какие это отношения, если я не имею возможности открыться человеку? Ведь все строится на доверии и взаимопонимании.

Разве я могу доверить все свое прошлое человеку? Тогда мой любимый человек будет жить с демоном, который прошел все круги ада и имеет ключи от собственного чистилища. Да и какую боль принесет мое прошлое любимой девушке.

Мои тайны – это лишь мои тайны. И они должны остаться со мной наедине. Но что делать, если они есть часть меня? Нет. О доверии такого другому человеку не может быть и речи.

А что со взаимопониманием? Поймет ли она? Примет ли меня таким? Вряд ли. Да и если поймет, то это лишь дело времени, когда она перейдет на личности и обвинит меня в моих же прошлых ошибках. А если какой конфликт… и тогда что? Она случайно выдаст кому‐то мою тайну, или того хуже – испугается меня во время ссоры и пойдет в полицию. Нет.

А если не уйдет. Куда мне деть оружие? Что делать с дневниками? Как обеспечить наше будущее, если я завязал с работой? А если она смирится, примет меня, то где гарантия, что в какой-нибудь день не сдаст меня с потрохами?

Я никогда ничего подобного не доверял людям из соображений о собственной безопасности. А если и случалось кому‐то что‐то узнать или быть свидетелем, то этот кто‐то был моментально устранен. Для моей безопасности. Устранить Тасю? Нет. Это абсурд. Лучше отстраниться.

Ей нужен человек, который сможет сделать ее счастливой. А со мной она имеет лишь кота в мешке. Но дикого кота невозможно приручить. А если и есть шанс, то сколько можно будет позже сосчитать шрамов?!

Нет таких аргументов и нет такой силы духа, которые смогли бы заставить меня удерживать рядом с собой Тасю. Я бы удержал, но не хочу травмировать ей жизнь. Она прекрасная девушка, что заслушивает наилучшего человека. Идеального.

А я? А я был прав. Я не заслуживаю любви. Могу ее увидеть, ощутить, но жить с ней не могу. Не имею на это права. Это слишком дорогой подарок судьбы, который я не заслуживаю. И если подарок предстал передо мной в лице Таси, то я благодарен судьбе за эти счастливые дни, которые мне были дарованы, сохраню в памяти навечно. В эти моменты я смог поменять приоритеты, взглянуть на свою жизнь под другим углом. И как же было прекрасно видеть рядом любимого человека. Просыпаться с ней, готовить ей чай, читать стихи, не спать ночи напролет. Она раскрасила эти дни в цвета радуги и открыла во мне другого человека. Который умеет быть счастливым.

4 июня, четверг

Без предупреждения ко мне домой пришла Тася. Я был не готов не то, что бы ее гостеприимно встретить, а в принципе видеть. И это спустя столько времени и размышлений. Да, прошло всего четыре дня, но для меня это оказалось вечностью.