Печать Джа - Артем Углов

подвале даже окон не имелось, зато были поджарые охранники, с хищным взглядом пятнистого лепарда.

Проглотив подкативший к горлу ком, я затараторил:

— Почему монетами, я их на бумажные обменял. Когда в порт прибыл, тогда и обменял. У одного местного перекупщика.

— Что за человек?

— Не знаю, стоял там какой-то. Все интересовался — чего привезли и не хотим ли продать.

— Обменял по какому курсу?

— За золотую крону тысячу кредитов, за серебрушку двести.

— Обманули вас, господин барон, — с издевкой произнес голос за спиной, — раз в десять.

— Так это, монеты не полновесные были, ежели бы…

— До встречи, господин барон.

Дверь распахнулась и меня выпустили: пока не на свободу, всего лишь в длинный коридор. Тут же подлетел угодливый служка, ожидавший за дверью.

— Если желаете продолжить игру, только скажите. Господин Моретти предоставил доступ ко второму залу…

К осьмипалым демонам гребаный покер — наигрался на годы вперед.

Если бы утром сказали, что я останусь недовольным выигрышем в восемьдесят семь кредитов, рассмеялся бы в лицо. И подарок в две тысячи душу не грел.

Шантру разбери, что творится вокруг потерянной Печати. Сначала церковники аркан на шею накинули или скорее на спину, теперь вот местные бандюганы заинтересовались. Именно, что бандюганы… Не ввели в заблуждение ни красивая одежда, ни утонченные манеры господина Моретти. Навидался я таких: благородных из себя корчат, а у самих руки по локоть в крови. Виноградом угощают, вино подливают, сладкими речами потчуют про то, как сладко будет, коли на службу к ним решишься пойти. Только ложь все это — от начала до конца. Не будет сладкой жизни ни от церковников, ни от уголовников. Добьются своего, а потом избавятся от Сиги, как от старой клячи, отпахавшей положенный срок.

Я зашел в первую попавшуюся забегаловку. Заказал кусок баранины в яблочном соку. Обглодал мясо до косточки, но даже вкуса не почувствовал. Вся прелесть жизни куда-то испарилась. Не радовали больше красивые здание и широкие улицы, диковинные повозки и платья местных барышень, кокетливо обнажающих плечи. Цвета мира поблекли под тяжестью проблем. Петля затягивалась все туже и туже, и я уже не видел возможности вырваться на свободу. Прикончат… точно прикончат, не одни так другие.

Не помню, как взбежал по ступенькам крыльца. Распахнул створки дверей и оказался в прихожей «Матушки Гусыни». Быстрым шагом миновал стойку, но подняться на второй этаж не успел.

— Господин барон, господин барон, к вам посетитель, — раздался голос портье.

Я остановился, опершись рукой о перила. Чернецы, местные уголовники — кого еще не хватает для полноты счастья?

Вишек подбежал ко мне и тихо заговорил:

— Пришел и снял гостевую комнату на три часа… Тот самый с рассечённой бровью, что вчера вашей личностью изволил интересоваться. С ним молодая дама: одетая элегантно, украшения — чистое золото, приправленное драгоценными каменьями. Явно фамильное, работы старых мастеров. Уж поверьте, я в этом разбираюсь.

— Только двое?

— Да, мужчина и женщина. Дама из числа благородных, а этот с рассеченной бровью при ней вроде охранника.

— С чего взял, что благородная?

— Так я же говорю, украшение фамильное. Такое на улице не купишь. И манеры… сами знаете, породу не спрячешь.

Я извлек из кармана банкноту и, не глядя, сунул в подставленную ладонь. Судя по округлившимся глазам портье, цифра на бумажке оказалась немаленькой. Да что уж теперь мелочиться.

— Проводи.

Служка зашагал впереди — я за ним, засунув пальцы за пояс. В тысячный раз пожалел, что не озаботился покупкой ножа.

Мы прошли через дверь под лестницей, миновав длинную залу, напоминающую общественную приемную при кабинете важного чиновника: ряд стульев вдоль стены, несколько столов по центру. Не хватало лишь портретов важных господ и загаженного пола от плевков многочисленных посетителей.

Подошли к двери, покрытой незамысловатой вязью рисунка. Портье положил пальцы на изогнутую ручку и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Вон как старается за деньгу. Интересно, если сверху сотню накинуть, подошву сапог вылежит?

— Погоди, — я засунул руку в карман и извлек на свет очередную банкноту. — Здесь на горячую ванну, а что останется, местным девкам раздашь за уборку номера.

Портье схватился за цветастую бумажку, дернул, но так и не смог вытащить из моих пальцев.

— Местным девкам, ты понял? — повторил я. И только дождавшись ответного кивка, отпустил край банкноты. — А теперь открывай.

Двум смертям не бывать, так чего бояться?

Глава 8. Дорогая сестрица

— Его светлость барон Алекс Дудиков, — провозгласил служка, первым зашедший в комнату. Сделал это торжественно, словно являлся не портье в гостином дворе, а распорядителем званого вечера в благородном доме. Только что палкой об пол не ударил, привлекая всеобщее внимание.

Ожидающие в гостевой люди к подобному представлению отнеслись спокойно. Сидящая в кресле дама даже головы не соизволила повернуть, а мужчина одарил долгим изучающим взглядом. Он дождался, когда дверь за портье закроется и только после этого поднялся на встречу.

Вишек вполне точно описал его: высокий рост, щеголеватые усики и рассечённая на две неровные части бровь. Едва заметная полоска шрама начинала свой путь от правого глаза и терялась в густой шевелюре, изрядно побитой сединой. Что же касаемо манер, и здесь портье не ошибся: в каждом движении гостя чувствовалась военная выучка и дисциплина.

Он отмерил шаги и замер напротив, не испытывая к барону, то бишь ко мне дружелюбных намерений. Прищурил глаза, словно выбирая в какую скулу ударить.

— С кем имею честь разговаривать? — выдавил я с заметной ленцой, пытаясь копировать манеру покойного барона. Но вместо приветственного слова услышал:

— Руки поднял.

— Чего?

Я не ошибся, господин все же ударил, но в качестве мишени выбрал не лицо, а живот. Резкая боль заставила согнуться пополам. Пока хватал губами воздух, меня быстро обыскали: вытащили из кармана расстегнутого сюртука грамоту и пачку банкнот. Впрочем, последнее господина с военной выправкой не заинтересовало — деньги оказались брошенными на пол, а документы он передал барышне.

— Что за херня… — попытался я возмутиться и тут же крепкая ладонь схватила за волосы. С силой дернула, заставив задрать лицо к потолку. Вот только потолка я не увидел, вместо него на меня уставились наполненные холодной яростью глаза.

— Скажешь хоть слово, и местные слуги устанут оттирать пятна крови.

Я лишь заморгал в ответ, чувствуя, как от боли начинают слезиться глаза.

Из глубины комнаты долетел шорох разворачиваемой бумаги. Спустя мгновенье женский голос произнес:

— Документы выданы на имя Алекса Дудикова. Подпись его, по крайней мере похожа и гербовая печать министерства… Гаскинс, не могли бы вы