Печать Джа - Артем Углов

на миг спала с лица, обнажив реальный облик: решительный и злой. — Значит Сига… Странное имя для человека, скорее на кличку похоже.

— Так она и есть. Я сирота, имени своего не имею.

— Ну тогда рассказывай, Сига из Ровенска, что за херня приключилась на корабле.

Ложь — это настоящее искусство, которому нужно учиться. Я долго набивал шишки пока не выяснил идеальную рецептуру: большие куски правды, очищенны от мелких деталей и приперченные толикой лжи. Данное блюдо можно было подавать бродягам на улице и маститым купцам и холеным бандитам, вроде хозяина «Бубновой Дамы».

Я рассказал все честь по чести, опустив некоторые нюансы: уж извините, не придал им значение или попросту забыл. Так Моретти не узнал про подслушанный разговор Яруша и барона в каюте, про мертвые тела, обнаруженные в заброшенном районе. Сига из Ровенска всю ночь гулял в таверне — спросите кого хотите, а ежели отлучался, то только по великой нужде.

— А документы на имя барона откуда взялись? — задался вполне резонным вопросом Моретти.

Я с самого начала знал слабые места повествования, поэтому искал варианты ответа. Все то время, что говорил, отхлебывая вино или делая вид, что наслаждаюсь ягодами. Виноград и вправду был вкусный, вот только пропихивать мякоть в глотку приходилось с трудом.

— Откуда грамотка-то? Грамотку я стащил.

— Неужели барон ничего не заметил? — в словах собеседника прозвучало плохо скрываемое сомнение.

— Трезвым может быть и заметил, но после того, как капитан ввел запрет на азартные игры, барон принялся чудить. Мог целыми днями в каюте сидеть, не высовывая носа наружу, а ежели выйдет — обязательно скандал устроит: то марсового на дуэль вызовет, то возжелает искупаться. Сколько раз его светлость полуголого на шканцах ловили, норовящего сигануть за борт. Барон одёжку прямо по палубе раскидывал, а я за ним бегал и собирал. Вот тогда-то документы из кармана камзола и стащил… Ну и монет по мелочи.

Моретти согласно кивнул:

— Наслышан о его чудачествах.

— Я и говорю, где же это видано, чтобы его светлость с пьяной матросней дружбу водил, да еще и пивом угощал забесплатно. Ладно на корабле, когда особого выбора не имеется, но на острове-то зачем? В городе, где полно других развлечений?

Хозяин кабинета откинулся на спинку дивана и принялся созерцать потолок, явно что-то обдумывая. Я же покрепче обхватил бокал, пытаясь унять дрожь в пальцах. За все время половины не выпил, цедя вино буквально по каплям.

— Сам-то что думаешь, почему барон с ума сошел?

— Может океанские просторы в печенку въелись, а может…, - я повернул голову и с большим сомнением посмотрел в сторону охранника.

— Можешь говорить, здесь все свои, — мигом отреагировал Моретти.

— Сдается мне, нечисто дело с барончиком нашим. Иначе зачем чернецы за «Оливковой ветвью» погнались? Всех в трюм посадили и принялись по одному на допрос вызывать, про Дудикова выспрашивать.

— И каюту баронскую неизвестные вскрыли, — задумчиво добавил Моретти

— И налет на гостиничный номер устроили, перевернув все вверх дном, — добавил я. Наклонился вперед и, опершись локтями о колени, зашептал. — Тут и дураку понятно, что они искали. Ротейры, как на палубу попали, словно белены объелись: глаза на выкате, слюна из пасти капает.

— Ротейры?

— Псы церковные, натасканные на поиски божественных артефактов. Их еще называют Печатями Джа, — я сотворил рукой отвод от злых чар. — Да убережет Всеотец Всемилостивейший от вечного проклятия.

— Монополь, — произнес Моретти задумчиво. Допив остатки вина, отставил бокал в сторону. Встал с дивана и медленным шагом прошелся по комнате. — А что, может быть… может быть…

— Только имеется в деле одна заковырка, — спешно добавил я. — Как барон смог протащить на борт корабля божественный артефакт? Чернецы на таможне зверствуют: каждую утлую лодчонку проверяют, не говоря уж про большие корабли. И помогают в том церковные псы, способные крупинку Печати за милю учуять.

— Крупинку? — Моретти хмыкнул. — Я слышал, на старом континенте находили куда более весомые слитки.

— Всякое говорят, только лично никто не видел, а ежели и видел… Сами понимаете, чем подобное признание может грозить.

— Да уж, чернецов трудно обвинить в нерешительности, — хозяин кабинета хмыкнул. Открыл верхний ящик и извлек наружу небольшой предмет. Я и глазом моргнуть не успел, как он кинул его в мою сторону. Едва поймать успел.

— Ловок, — с одобрением заметил Моретти. — Здесь ровно две тысячи кредитов.

Это деньги? Я поднес к глазам свернутые в трубочку банкноты, пытаясь убедить себя в обратном. Но нет, они даже запах имели специфический — тяжелый.

— Настоящие, не сомневайся. Семья Моретти хорошо платит тем, кто умеет быть полезен.

— Но две тысячи?

Матео благосклонно улыбнулся.

— О, поверь, это такие мелочи. Две тысячи, десять — их может быть гораздо больше. Разумеется, при условии, что сможешь проявить себя. Мы щедры к членам нашей семьи.

Слово семья неприятно резануло слух. Они что, хотят усыновить меня? Бред какой-то… С чего бы уважаемым людям брать под опеку отбросов общества, вроде Сиги? Нет, тут скорее речь идет о местных понятиях. Называют же чернецы друг друга братьями, таковыми не являясь.

— Помоги нам, Сига из Ровенска. Раздобудь информацию, которая поможет выйти на монополь или, как принято говорить у вас, Печать Джа.

— А если она осталась на островах?

— Хоть на островах, хоть утопленная в порту — мы заплатим за любую имеющуюся информацию. А если она окажется очень полезной, — Матео сделал ударение на предпоследнем слове, — мы примем тебя в семью. Даю слово Моретти.

Я всегда мечтал о семье. Сколько раз мелким пацаненком представлял, как придет за мною мама — красивая королева из сказки, и папа — благородный рыцарь. Как обнимут они меня и заберут домой. В место, где будет мягкая постель и крыша над головой. И где не буду пытаться заснуть, мучаясь от боли в пустом желудке.

Матео Моретти ни разу не походил на представления о семейном счастье. Да чего там, он даже на знакомца не тянул. Скорее на хитрого расчетливого лиса из сказки, которому палец в рот не клади. Поэтому, когда он указал на дверь, я с облегчением поднялся.

— Напомните, господин барон, где вы остановились? — прозвучал голос, стоило подойти к порогу.

— В «Матушке Гусыне».

— Дорогая гостиница, — после некоторой паузы ответил хозяин кабинета, — очень дорогая.

Жилистая рука охранника опустилась на дверную ручку, перегородив проход. Стало не по себе, настолько, что от внезапного приступа страха скрутило кишки.

— Так это… говорю же, когда документы у барона стащил, заодно и монеты прикарманил.

— В гостинице чем расплачивался, монетами?

Бежать… срочно бежать, но куда? В глухом