Золотые цикады сбрасывают кожу - Анатолий Стрикунов

Недавно оборвался долгий безумный роман со светской львицей, и Абрикосов решил навсегда исключить из своей жизни любовные треугольники.

Тем более у Ларисы есть какие-то неровно дышащие кандидатуры. Юрий только «один из», девушка простодушно делилась своими планами, сообщив о недавней поездке в Голландию, предстоящей в Италию… Нормально. Весна, период брачных игр.

В голове привычно включился монолог.

– Странная парочка неторопливо двигалась по проспекту, молча, не глядя друг на друга. Молодая девица и помятого вида небритый мужчина напоминали преступников, слишком рано вышедших на дело и теперь вынужденных изображать влюбленных.

Счастье Веры Абрикосовой

Несомненно, женщина по своей сути ближе к

Создателю, чем мужчина. Только умственно отсталый

может всерьез воспринимать библейское: «Авраам

родил Исаака…». А при рождении Иисуса, Всевышний,

чтобы гарантировать качество продукта, вообще

обошелся без мужчины.

Тени на стене от Лешкиного конструктора напоминали своими очертаниями древний город. Вера поправила одеяло, поцеловала Лешку в щеку, стараясь не разбудить. Котенок, свернувшийся в ногах у малыша, поднял голову.

Вера выпрямилась, вышла на балкон. Светила нереально огромная круглая луна. Казалось, протяни руку, и ладонь упрется в яркую светящуюся поверхность.

– Неужели у меня галлюцинации? – похолодела Вера, над землей в нескольких метрах от нее, на высоте пятого этажа маячило бородатое лицо. Она закрыла глаза, но, открыв, обнаружила, что лицо по-прежнему «висит» в небе. Абрикосова рассмотрела за спиной мужчины шкаф, люстру, и стала беззвучно хохотать. Мужик сверху, привязав к концу удочки зеркало, подглядывал за происходящим в соседней квартире.

Кругом Кулибины.

– Брось зеркало, Чикатило!» – весело крикнула Вера.

Лицо исчезло. Надо спешить обратно на работу. Повезло, что договорилась с подружкой и та согласилась выручить, подстраховать. Иначе бы с ума сошла. И домой не позвонишь, Лешу разбудишь. А так приехала, убедилась, все в порядке. Хотя о каком порядке может идти речь. В начале первого на работу звонила мать, оказывается, их ограбили. Вывезли все вплоть до розеток и сантехники. В этом было что-то неправдоподобное, неестественное.

Вера знала о возвращении родителей из отпуска, но приезд совпал с уходом сынишки из больницы, и она напрочь забыла о стариках. Отец почему-то сразу стал обвинять Виктора.

– Это рук дело зятя!

Крамнов дней десять назад дал ей девятьсот долларов. На вопрос, откуда? Ответил: «Вернули часть старого долга».

Странное совпадение.

Сладкий танец в лунном свете

Льстить себе и лгать другим, два бесценных дара,

которыми щедро наделила людей природа. Отними их, и

планета станет безлюдной, ведь исчезнет игра страстей.

Поэтому льстим и лжем мы так же естественно, как

дышим.

После захода солнца Лариса и Абрикосов подошли к железнодорожной насыпи неподалеку от дома красотки и остановились: длиннющий состав с черепашьей скоростью проплывал мимо.

– Дай мне этот листок, – попросила девушка.

– Какой? – Юрий знал, о чем идет речь, но нарочно тянул с ответом.

Лариса поняла уловку Абрикосова. А поняв, огорчилась.

– Такого больше никогда не будет!

– Я нарочно лист там оставил. Я знал, что ты спросишь.

Юрий никак не мог подобрать нужные слова.

– Обычно предметы, напоминающие о «фам фаталь»[24],об увлечении дамами со временем начинают приносить боль. – Абрикосов не любил врать.

– Пожалуй, ты прав.

Лариса хотела положить голову Юрию на плечо, но не вышло, головы уперлись, образовав подобие крыши.

Так и пошли, едва огни состава исчезли за поворотом. Неудобно нелепо, зато интересно. Не отрывая голов, Лариса и Юрий поднялись на насыпь, перебрались через рельсы и медленно побрели дальше.

– Ты мой, – тихо произнесла Лариса.

– Ты мой, – повторил Абрикосов.

– Ты мой самый, – добавила девушка еще одно слово.

– Ты мой самый, – снова повторил Юрий.

– Ты мой самый любимый.

– Ты мой самый любимый персонаж, – уточнил он. Абрикосов не любил врать.

– Ты мой самый любимый персонаж, – прошептала Лариса.

Ей стало удивительно легко, одно только слово и не нужно притворяться. Персонаж. Девушка неторопливо шла, окутанная облаком мыслей о предстоящей поездке в Италию.

Коллекция юной красавицы

Художник пишет свою картину красками, море – волнами,

балерина рисует собственным телом. А романтичные

девушки предпочитают делать тату на сердце влюбленных

трубадуров.

Сандра заторможенная: прозвенел звонок, а Ланская как стояла с кинжалом бутафорским, так и стоит.

На себя посмотри, юноша пылкий, со взором горящим. Юрий положил на тумбу пергамент и, усевшись, стал вращать кисти рук. Несколько раз встряхнул ими.

Лариса материализовалась в аудитории, традиционно опоздав на первые сорок пять минут. Поставила сумку на пол.

– Здравствуйте, товарищи! – приветственно помахала рукой.

– А у меня товарищ серый, брянский волк! – пропела Евгения, не отрываясь от работы.

Сандра, наконец, очнулась и ушла за ширму.

Лариса совершила «обход», не пропустив ни одной работы, и приблизилась к Абрикосову.

– Ну как?

«Ни «здравствуй», ни «до свидания» – кремень», – отметил Юрий, разминая затекшие мышцы плеч.

– Как работы, говорю? – напористо повторила девушка.

«Нерон» сел на пергамент и его подбородок оказался на уровне рыжей макушки.

– А-а-а, вот в чем дело. Поздравляю. Новая прическа очень идет вам, – сообщил Абрикосов.

– Спасибо. Нравятся работы? – Лариса, скрестив руки на груди, требовательно глядела на Юрия.

– Дай дураку хрустальный член – он и член разобьет, и руки порежет, неопределенно пробормотал Абрикосов.

– Очень образно! – фыркнула Лариса.

Сегодня Абрикосов, сам того не подозревая, стал для рыжеволосой путешественницы собственностью, экспонатом частной коллекции.

Лариса смотрела на Юрия, но видела себя, быстро идущую по предрассветной аллее парка. Приблизившись к большой березе, на корнях которой они сидели, девушка сразу увидела то, из-за чего поднялась ни свет ни заря.

Раскрыв общую тетрадь, Лариса аккуратно, как школьница, собирающая гербарий, вложила в нее листок с текстом на английском, опустила тетрадь в сумку и застегнула молнию.

Без этого пустяка грандиозный Портрет Судьбы будет неполным. Девушка придумала концепцию своего творчества – превратить собственную жизнь в один законченный рисунок, эта идея вдохновляла, подчиняя себе все…

Из дневника А. Ланской

В аудиторию вплывают педагог, ректор и незнакомая дама. Вместе с ним входят ректор и двое незнакомых смуглолицых южан. И… Арсен?!

Только нелепая поза позволяет сдержать возглас удивления.

Три года назад мы познакомились на фестивале в Риге. Его друг Георгий Гиоргобиани привез камерный спектакль, ставший открытием фестиваля. Георгий сам играл главную роль.

Только дважды в театре у меня возникало подобное чувство. Его нельзя объяснить или описать. Ты просто поднимаешься со своего места, идешь за кулисы, подходишь к исполнителю и несешь банальную чушь вроде «я бесконечно благодарна, ваш талант облагораживает…». Смысл подобного лепета, если он вообще существует, трудно уловить. Но тебя внимательно слушают, и в это мгновенье и артист, и поклонник, и все присутствующие рядом испытывают чувство, будто находятся на всемирном форуме, где вершится нечто невероятно значительное, нечто такое, что обычными человеческими словами предать невозможно. И если поклоннику таланта и актеру еще раз суждено увидеться, то, как правило, возникает искренняя и нежная связь между двумя душами. А поскольку на обсуждении спектакля я вновь встретила Георгия Гиоргобиани, мы стали друзьями. Он и познакомил меня с Арсеном Месхия. После обсуждения вместе отправились обедать, потом гуляли по старой Риге. Георгий по-русски говорил свободно, Арсен больше молчал, иногда вставлял одну-две фразы. Из рассказа Гиоргобиани я узнала, что Месхия – художник. Известный. Когда Георгий стал рассказывать о его работах, Арсен произнес короткую фразу на грузинском и добровольный переводчик заулыбался.

– Не разрешает о себе говорить, не доверяет мне. Утверждает, что я преувеличиваю достоинства его живописи.

Мы переменили тему разговора.

И вот Арсен собственной персоной стоит в залитой весенним солнцем аудитории и внимательно смотрит мне в глаза. Качаю головой и улыбаюсь, давая понять, что он не ошибся. Месхия на мгновенье удивленно вскидывает брови, дескать, не ожидал. Затем на его лице вновь появляется характерное выражение доброжелательного внимания. Ректор коротко представляет студентам коллег из Грузии и просит продолжать работу.

Внезапно педагог Ростислав Валерьевич «впадает» в монолог.