Неоконченный портрет - Агата Кристи

— Дермот, — сказала она, — как по-твоему, могла бы я написать книгу?

Дермот ответил весело:

— По-моему, это отличная мысль. На твоем месте я бы так и сделал.

— Собственно, я и написала — то есть начала писать. Уже добралась до половины.

— Хорошо, — сказал Дермот.

Пока Селия говорила, он отложил в сторону книгу по экономике, которую читал. Теперь же опять взялся за нее.

— Это о девушке-медиуме, которая сама этого не знает. И она связывается с домом предсказаний, где одни сплошные проходимцы, и жульничает на спиритических сеансах. А потом влюбляется в молодого человека из Уэльса и едет в Уэльс, а там творятся странные дела.

— Сюжет, я полагаю, какой-то есть?

— Конечно есть. Я просто плохо рассказываю — только и всего.

— А ты хоть что-нибудь знаешь о медиумах, спиритических сеансах и всем таком прочем?

— Нет, — ответила пораженная Селия.

— Но разве в таком случае не слишком рискованно об этом писать? К тому же в Уэльсе ты никогда не была, так ведь?

— Не была.

— Не лучше ли тогда писать о чем-то, что ты хорошо знаешь? О Лондоне или о тех краях, где ты жила. Мне кажется, ты просто сама себе создаешь трудности.

Селия сконфузилась. Дермот, как всегда, прав. Она ведет себя как настоящая дурочка. С какой стати выбирать темой то, о чем понятие не имеешь? И это собрание «возрожденцев»! Она никогда не бывала на таких собраниях. С какой стати пытаться их описывать?

И всё же она не может теперь бросить Хэйзел и Оуэна… о спиритизме, сеансах, власти медиумов и о жульничестве. Потом медленно и с большим трудом переделала всю первую часть своей книги. Работа ее не радовала. Она спотыкалась на каждом предложении и без всяких видимых причин устраивала немыслимые грамматические выкрутасы.

В то лето Дермот очень мило согласился поехать с нею в Уэльс на весь свой двухнедельный отпуск. Селия смогла бы тогда приглядеться к «местному колориту». Они поехали, но колорит все время ускользал от Селии.

С собой она взяла небольшую записную книжечку, чтобы ходить и записывать то, что привлечет ее внимание. Однако по натуре она была человеком очень невнимательным, дни шли, а в книжечку заносить практически было нечего.

У нее возник большой соблазн отказаться от Уэльса, сделать Оуэна шотландцем по имени Гектор, живущим в горной Шотландии.

Но Дермот заметил ей, что трудность будет точно такая же: о горной Шотландии она тоже не имела ни — какого понятия.

В отчаянии Селия забросила книгу. Она вообще ни строчки не могла написать. К тому же, в голове у нее уже разыгрывались сцены из жизни рыбаков на побережье Корнуэлла…

И она уже хорошо была знакома с Амосом Полриджем…

Дермоту она ничего не говорила, так как чувствовала себя виноватой, прекрасно понимая, что не имеет никакого представления ни о рыбаках, ни о море. Бесполезно и писать об этом, но придумывать было так увлекательно. Была там и дряхлая старушенция — беззубая и зловещая с виду…

А книгу о Хейзел она допишет как-нибудь потом. Оуэн прекрасно может быть порочным молодым маклером из Лондона.

Только — так во всяком случае Селии казалось, — Оуэну вовсе не хотелось им быть…

Он насупился, и она вообще перестала ясно его видеть, точно он и не существовал.

3.

Селия уже привыкла жить скромно и считать каждый пенс.

Дермот все надеялся когда-нибудь разбогатеть. Более того, он был совершенно в этом уверен. Селия же стать богатой не рассчитывала. Её вполне устроит, если всё будет так, как есть, но только она надеялась, что это не станет слишком большим разочарованием для Дермота.

Но настоящей финансовой катастрофы не ожидал ни он, ни она. Бум, возникший после войны, кончился. Наступил спад.

Фирма, в которой служил Дермот, обанкротилась, и он оказался без работы.

У них были годовые проценты — пятьдесят фунтов у Дермота и сто у Селии, и еще у них были облигации военного займа на двести фунтов и дом Мириам — в качестве пристанища для Селии и Джуди.

Тяжелые настали времена. Селия все воспринимала через Дермота. А он очень тяжело переживал неудачу — неудачу заслуженную (работал-то ведь он хорошо). Он ожесточился и раздражался по любому поводу. Селия отпустила Кэйт и Денмен и заявила, что будет сама вести хозяйство — до той поры, пока Дермот не подыщет себе другую работу. Денмен, однако, уйти отказалась.

Вскипев, она заявила в сердцах:

— Не будем спорить. Ни к чему это. Я готова ждать, пока вы сможете заплатить. Не брошу свою любимую малышку.

Итак, Денмен осталась. Они по очереди вертелись и крутились с Селией — убирались, стряпали, занимались Джуди. То Селия вела утром Джуди в парк, а Денмен готовила и убирала, то уходила Денмен, а Селия оставалась.

Селия находила в этом странное удовольствие. Ей нравилось быть чем-то занятой. По вечерам же она выкраивала время, чтобы продолжать историю про Хэйзел. Она усердно дописывала книгу, сверяясь заметками, привезенными из Уэльса, затем послала ее издателю. А вдруг что-нибудь получится.

Но рукопись очень быстро вернули. Селия бросила ее в ящик и больше не пыталась писать.

Главной в жизни проблемой для Селии был Дермот. Дермот лишился всякого благоразумия. Он так тяжело переживал свою неудачу, что с ним трудно было находиться вместе. Если Селия смеялась, он упрекал ее, говорил, что могла бы проявить побольше понимания. Если она молчала, говорил, что могла бы попытаться его развеселить.

Селия в отчаянии думала, что если бы Дермот был готов ей помочь, они все это куда спокойнее пережили бы. Лучший способ бороться с бедой — встретить ее со смехом.

Но Дермоту было не до смеха. Его гордость была жестоко уязвлена.

Как бы зло не разумно ни вёл он себя, Селию это не обижало, как тогда, на званом вечере. Она понимала, что он страдает, — страдает за нее, больше чем за себя.

Иногда он по сути выплескивал свои сокровенные мысли.

— Почему бы вам не уехать — тебе и Джуди? Отвези ее к матери. Сейчас я никуда не годен. Я знаю со мной невозможно жить вместе. Я уже говорил тебе как-то: во времена тяжелые я никуда не годен. Не выношу неприятностей.

Но Селия не желала оставлять его. Ей хотелось бы облегчить ему жизнь, но похоже, она ничего не могла поделать.

День проходил за днем, работы Дермот не находил и становился всё мрачнее и мрачнее.

И наконец, когда Селия почувствовала, что совсем упала духом, когда она уже почти решила уехать к Мириам, как то и предлагал постоянно Дермот, события приняли иной поворот.

Как-то днем Дермот пришел домой другим человеком. В нем снова появилось знакомое мальчишество. Синие глаза его сияли и искрились.

— Селия, это же просто замечательно! Ты помнишь Томми Форбса? Я заглянул к нему — просто так, на всякий случай, — а он за меня и ухватился. Как раз такой человек, как я, ему и нужен. Для начала положил восемьсот в год, а через год или два я смогу зарабатывать полторы-две тысячи. Пойдем куда-нибудь и отпразднуем.

Какой это был счастливый вечер? Дермот сразу так изменился — оживился и радуется как ребенок. По его настоянию они купили Селии новое платье.

— Ты очаровательна в том гиацинтово-голубом. Я… я по-прежнему безумно люблю тебя, Селия.

Влюбленные — да, они по-прежнему были влюблены друг в друга.

В ту ночь Селия, лежа без сна, думала: «Надеюсь… надеюсь, у Дермота всегда все будет хорошо. Он так переживает, когда что-нибудь не ладится».

— Мамочка, — спросила вдруг Джуди на следующее утро, — что такое друг до первой беды? Нянечка сказала, что у нее в Пекэме есть один такой.

— Это такой человек, который очень хорошо к тебе относится, пока все в порядке, но сразу отворачивается если случится беда.

— А, — сказала Джуди, — понятно. Как папочка.

— Нет, Джуди, конечно, нет. Папочка расстроен и не весел, когда его что-то тревожит, но если ты или я заболеем или расстроимся, папочка все для нас сделает. Он самый преданный человек на свете.

Джуди задумчиво посмотрела на мать и сказала:

— Не люблю людей, которые болеют. Они лежат в постели и не могут играть. Вчера в парке Маргарет засорила глаз. Она не могла больше бегать и села на скамейку. Она хотела, чтоб и я с ней сидела, а я не стала.

— Джуди, это очень плохо.

— Нет, не плохо. Я не люблю сидеть. Я люблю носиться.

— А если бы тебе что-нибудь попало в глазик, разве тебе не хотелось бы, чтобы кто-то посидел рядом и поговорил с тобой, а не убегал от тебя?

— Ну и пускай убегает… Но не я ведь глазик засорила, а Маргарет…

Глава пятнадцатая

Преуспевание

1.

Дермот преуспевал. Он зарабатывал почти две тысячи в год. Для них с Селией наступило прекрасное время. Они договорились откладывать деньги, но пока решили с этим повременить.