Бассейн с крокодилами - Дарья Донцова

Ася, почти потеряв голос, прошептала:

– Где же она?

Секретарша дернула плечом.

– Не знаю и знать не желаю.

– Да что произошло, расскажите, – принялась умолять мать. – Не успевала, двойки получала?

Тут в приемную быстрым шагом вошел ректор, и секретарь сообщила:

– Мать Воротниковой приехала, Эдуард Васильевич, дочурку ищет…

– Проходите, – вежливо посторонился мужчина.

Ася рухнула в уютное кресло, чувствуя, как к горлу подступают истерические рыдания.

– Как же так, – бормотала женщина, – она отлично училась, может, секретарь ошиблась, я за общежитие платила, целых сто рублей в месяц…

– У нас иногородние учащиеся живут абсолютно бесплатно, – спокойно пояснил ректор, – никто никогда не брал с них денег, кстати, и с вашей дочери тоже.

– Что случилось? – пробормотала вконец раздавленная мать. – Скажите бога ради…

Эдуард Васильевич с жалостью глянул на художницу.

– Неприглядная история…

– Говорите, умоляю, – попросила Ася.

Люка всегда отлично училась, к тому же была любимицей старика Грекова и подавала большие надежды. Тем сильнее был шок для всего преподавательского состава, когда выяснилось, что девочка… обыкновенная воровка. В конце семидесятых была широко распространена подписка на газеты и журналы по месту работы. Тиражи изданий ограничивались, и на коллектив могли дать, например, только десять квитанций на «Литературную газету» или пять на журнал «Здоровье». В сентябре в институте начали подписную кампанию. Деньги собирала секретарь Эдуарда Васильевича Юля. Как раз накануне сдачи собранных средств в «Союзпечать» пухлый конверт, набитый купюрами разного достоинства, исчез из письменного стола. Сумма там лежала немалая – почти две тысячи. Юленька в слезах прибежала к Эдуарду Васильевичу. Бедной секретарше никогда бы не возместить эту пропажу, но преподаватели и сотрудники проявили чуткость и сдали деньги еще раз.

Неделю спустя Гульнара Бекетова, преподававшая в институте народные танцы, постучалась в кабинет ректора.

– Конечно, может, это случайность, – начала мямлить стеснительная дама, – но это мои 25 рублей.

Оказалось, что Гульнара стояла за Иветтой Воротниковой в буфете. В тот день студентам давали стипендию, и девушка гордо протянула купюру. Бекетова обратила внимание на то, что левый угол бумажки измазан лаком для ногтей. Преподавательница уставилась на ассигнацию. Она хорошо помнила, что покрывала лаком ногти, когда Юля предложила сдать деньги. Свежий лак запачкал двадцатипятирублевку…

Недолго думая, ректор кликнул Иветту. Естественно, девушка от всего отказывалась и даже картинно гневалась.

– Да как вы можете подозревать меня! – вскрикивала Люка. – Эти деньги мне в нашем же буфете вчера на сдачу дали…

В принципе такое могло быть, но опытный преподаватель актерского мастерства Эдуард Васильевич уловил легкую фальшь в возбужденных восклицаниях… Он перевел речь на постановку студенческого спектакля, а сам потихоньку велел Юле обыскать сумку студентки, брошенную в приемной.

Деньги нашлись под подкладкой, правда, не все, а только тысяча. Люка, увидав неопровержимые улики, сначала забилась в истерике, утверждая, что тайные недоброжелатели решили опорочить ее и подбросили купюры. Но Эдуард Васильевич строго сказал:

– Или говори правду, или вызываю милицию, пусть с тобой профессионалы разбираются!

Воротникова вновь зарыдала и призналась. Да, она взяла деньги, называйте это кражей, но она никогда бы не пошла на такое, если бы чрезвычайные обстоятельства: любимая мама умирает в больнице от рака, требуется операция, необходимо хорошее питание…

Эдуард Васильевич отпустил Люку и решил проверить ее слова, но закрутился. Юлечка же не удержалась и поделилась информацией кое с кем из преподавателей. По институту пополз слушок. Люка как ни в чем не бывало ходила на занятия.

В пятницу к ректору явились студенты.

– У нас давно пропадали деньги, – заявила Женя Петренко, – только мы не знали, кто ворует.

– Девочки, девочки, – примиряюще начал Эдуард Васильевич, – только не надо на Воротникову всех собак вешать, у нее мама смертельно больна, вот и…

– Врет она, – продолжала Женя, – врет как сивый мерин. Иветта играет в карты.

– Где? – изумился ректор.

– Да в общежитии, со старшекурсниками и все время проигрывает. Как получит стипендию, тут же всю и спустит, поэтому и денег у нее нет никогда. Продукты у девчонок из холодильника тырила, а нам, между прочим, присылать дотации некому. Это ей мамочка почти четыреста рублей каждый месяц отправляет, сама почтовые переводы видела, – сообщила Петренко.

Ректор ощутил себя обманутым болваном, побагровел и пообещал разобраться. Результатом разборки явился приказ, повелевающий изгнать из вуза картежников. Воротникова забрала документы и исчезла.

– Но я писала ей письма на адрес общежития, – не успокаивалась Ася, – она же их получала…

– Почту там раскладывают по ячейкам, – пояснил Эдуард Васильевич, – наверное, она приходит и забирает.

– Где же она живет? – вопрошала мать.

– Понятия не имею, – пожал плечами собеседник.

Уничтоженная Ася вернулась домой и отправила дочери срочную телеграмму: «Деньги достала, боюсь высылать крупную сумму, берут слишком дорого за пересылку, приезжай сама».

Ничего не подозревавшая Иветта прикатила через неделю. Хорошенькая, веселая, красиво одетая. Она привезла матери в подарок коробку шоколадных конфет и польский шампунь.

– Здорово, мамочка, – щебетала Люка, – что ты смогла помочь. Такой шанс раз в жизни выпадает.

– Бери, – велела мать, кивая на стол. Люка схватила конверт и вытащила… копию приказа об отчислении из института.

– Что это? – пробормотала девушка.

Ася тяжело вздохнула.

– Я не упрекаю тебя за то, что четыре с лишним года ты тянула с меня деньги. То, что ты воровала, на твоей совести… Но скажи, как тебе пришло в голову объявить меня умирающей?

– Мамусечка… – завела Люка.

– Не надо, – остановила ее Ася, – не ври. Оставайся здесь, иди работать и дай честное слово, что не станешь играть в карты…

– Мама, я замужем, – сообщила беспутная дочь.

Художница схватилась за сердце, но все же сумела спросить:

– Кто он?

– Сын профессора Грекова Вадим, – пояснила Иветта. – Живу у них, веду хозяйство, свекровь скончалась…

– И когда произошло счастливое событие?

– В конце второго курса, – потупилась девушка.

– Ты брала с меня деньги, чтобы платить Грекову, – медленно приходила в себя Ася. – Неужели свекор не мог помочь невестке бесплатно?

– Мусенька, – принялась оправдываться негодяйка, – мы долго скрывали брак, старуха Грекова была жуткой особой, ни за что бы не позволила Вадиму на мне жениться…

– Ладно, ладно, – пробормотала Ася, – и где же ты работаешь?

– Учусь, – поправила Иветта, – в театральной студии, на днях диплом получу…

– Дай свой адрес и телефон, – потребовала художница.

– Конечно, конечно, – засуетилась мерзавка и неожиданно спросила: – А деньги правда достала? Дай мне в долг.

Отметив, что Люка первый раз в жизни заговорила об отдаче денег, мать поинтересовалась:

– Проиграла?

Девушка в отчаянии заплакала.

– Это сильнее меня, держусь, держусь, потом – раз и все! Жутко не везет, катастрофически.

– Нет, – твердо заявила Ася, – денег не дам, я вся в долгах. Надорвалась уже на трех работах. Тебе не стыдно просить?

– Стыдно, очень стыдно, – зашептала Люка, заламывая руки, – но, если сейчас не отдам, меня могут просто убить. Знаешь, какие у картежников законы?

– И знать не хочу, – отрезала мать.

Люка упала на колени.

– Помоги в последний раз.

– Сколько надо?

– Тысячу.

Ася подошла к буфету, выдвинула ящик, достала жестяную коробку из-под печенья и, отсчитав десять бумажек, протянула девушке:

– На, но это в последний раз.

Иветта схватила купюры и кинулась целовать мать. Ася отстранила любимое существо и спросила:

– Скажи, только честно, Федор к тебе на самом деле приставал?

– Конечно, – закивала головой дочурка.

Но по быстро бегающим глазам и слишком честному взгляду дочери Ася поняла: опять соврала.

– Когда назад едешь? – поинтересовалась мать.

– Завтра ночью, – прозвучал быстрый ответ.

Больше они не разговаривали, молча пили чай с привезенными из Москвы конфетами. Ася жадно накинулась на угощение. Ей приходилось экономить на всем, и сладости в рационе не предусматривались. Скоро ее сморил тяжелый сон.

Утром она встала с гудящей головой и, спотыкаясь, пошла в комнату дочери. Люки не было, исчезла и ее дорожная сумка. Ничего не понимая, Ася выползла на кухню, и глаза тут же наткнулись на плохо прикрытую дверь буфета. Дрожащими руками она вытащила свой «сейф». Жестяная коробка была пуста. Еще вчера вечером там оставалось восемьсот рублей… Люка убежала, прихватив у матери последние деньги. Асе не на что было купить даже пакет кефира. Чуть позднее выяснилось, что дочурка утащила и драгоценности, оставшиеся от Анастасии: несколько колец, цепочек, изумительной красоты камею и абсолютно ненужную современным дамам шляпную булавку с головкой из горного хрусталя. Наверное, воровка решила, что это крупный бриллиант.