Амаира Первого дома - Ина Деш

нареченной половиной, даже находясь с ней в разных концах мира.

Долгие годы амаинты и фениксы сосуществовали рядом в гармонии и мире. Пока однажды юный трехипостасный воин не полюбил всем сердцем прекрасную огненную крылатую деву. Полюбил безответно. У девушки-феникса был нареченный, который только и ждал ее полного взросления. Но не дождался. Влюбленный амаинт выкрал девушку и принудил ее к браку силой. Дева сгорела от стыда и горя. Нареченный феникс ушел за грань следом за любимой. В гневе богиня-мать Саркани увела фениксов из этого мира, а амаинтов прокляла. С тех пор перестали рождаться девочки с ипостасью дракона. И искать свою пару амаинтам приходится среди других народов.

Легенду Шарлинта перечитала несколько раз. Не всю, только ту часть, в которой описывались особенности фениксов. Было очень похоже на способности Трейвента. И объясняло, почему средний амаир каждый раз, когда Шарлинту накрывали гнев и страх, оказывался рядом. Принцесса обвела пальцем красочную иллюстрацию, изображающую фениксов. Высокие, изящно сложенные силуэты мужчины и женщины, окруженные видимой огненной аурой с огромными крыльями за спиной. Наверняка фантазия художника. И сложно не согласиться, что фантазия красивая. Действие легенды происходило много тысяч лет назад, когда мир еще был совсем молод. Вряд ли с тех пор сохранились документальные свидетельства, даже если и существовала когда-то такая раса.

Все помещение заполнено чадящим дымом свечей. Дышать больно. Боль раздирает саднящее горло, бьется горячими волнами в левой руке, остро обжигает правый бок. Чужой шипящий шепот прямо в ухо: «Скажи да, принцесса». Губа искусана в кровь, отвечать больно. Тихое упрямое: «Нет»…

— Знаешь, Нел, одного я понять не могу, — веселый голос ворвался в сон принцессы, смывая остатки кошмара.

Шарлинте не нужно даже открывать глаза, чтобы узнать его. Арно Рох. Уснуть в библиотеке было явно очень плохой идеей.

— Три года мы пытались заполучить принцессу. Уже дошли до того, что строили планы, как ее выкрасть. А теперь, имея вполне законное право жениться, вы затягиваете с обрядом. Нужно было еще вчера отвести ее к хранителю, тогда у принцессы были бы более интересные занятия по ночам, чем читать детские сказки.

— Светлого утра, маленькая.

Теплые пальцы невесомо погладили щеку девушки. От шепота на ухо по телу побежали мурашки. Шарлинта открыла глаза, чтобы в который раз утонуть в предгрозовом небе.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, не отрывая взгляда.

— Что ты не спишь?

Легкая улыбка зарождается в уголке его губ. Пальцы принцессы просто сводит от желания коснуться лица амаира.

— Во сне не краснеют.

Амаир забрал все еще открытый на иллюстрации с фениксами тяжелый том. Принцесса зацепилась взглядом за картинку, вспомнив о вопросах, которые так хотела задать кому-нибудь ночью.

— Светлого утра, ам Арно, — спохватилась Шарлинта, заметив в кресле напротив красноволосого амаинта.

Интересно, про то, чтобы выкрасть принцессу, он шутил? А если нет? Какая причина должна быть, чтобы вот так развязать войну между Веллорией и трехипостасными, да еще с непременным участием двиртов?

— Вы и правда собирались меня выкрасть? — не удержалась от вопроса девушка, настолько нелепой казалась эта идея.

Равенель устроился рядом на диване и притянул принцессу поближе к своему боку. Только сейчас девушка поняла, что в отличие от младших братьев, старший амаир никогда не позволял себе ничего, что можно было расценить, как проявление личных чувств, при посторонних. Максимум взгляд. Тот самый, от которого Шарлинта терялась в собственных чувствах. Тот самый, который не назовешь иначе как падение в предгрозовое небо. Взгляд, который ласкал и обещал что-то несоизмеримо большее, заметное, как искренне надеялась принцесса, только ей одной. Все остальное — объятия, которые можно счесть за большее, чем поддержка из вежливости, поцелуи, ласковые прикосновения — только наедине или в присутствии братьев. Но видимо, Арно Рох тоже входил в близкий круг, потому что Равенель сначала погладил ее по щеке в присутствии красноволосого амаинта, а потом и вовсе прижал к себе так близко, что Лин чувствовала крепость и тепло его тела даже сквозь двойную преграду их одежд. Было уютно, спокойно от этой близости амаира и от его тяжелой руки, обнимающей принцессу за плечи.

— Да, я и такое предлагал, — синие глаза Арно так и искрились весельем. — Даже Нела и Икрея уговорил. Почти. Только Трей был твердо уверен, что все разрешится так, как нужно, и без похищения.

Теперь Шарлинте показалось, что обманчивая легкость и приросшая улыбка — это просто такие маски. Только от кого и для чего прячется Рох?

— Трейвент действительно может видеть будущее? — спросила Лин, завороженно наблюдая за тем, как длинные пальцы Нела поглаживают ее локон, выбившийся из косы.

Почему-то от этого нехитрого движения что-то щемяще сжималось в груди.

— Не так, как описано в той книге, что ты читала. Иногда спонтанно что-нибудь видит, но порой это трудно поддается трактовке. Все-таки Трей — амаинт, а не феникс. Я про расу, а не про способности.

— И во сне он меня видел?

В этом простом вопросе был куда более глубокий смысл, чем могло показаться на первый взгляд, но Рох его моментально уловил.

— У амаинтов не бывает нареченных, — ответил Арно за Равенеля. — Иначе мы бы давно вымерли, принцесса. У нас и так не особо много возможностей в плане продолжения рода.

Синие глаза неожиданно посерьезнели, даже заледенели. И Шарлинта поразилась контрасту. Серьезный Арно Рох казался куда старше, величественнее, высокомернее, словно аристократ в далеко не первом поколении. И стало совсем непонятно, чем могла привлечь внимание этого знатного гранда с холодным умом прожженного дипломата простая, склонная к базарным скандалам, горожанка Примжит Тьерн. И почему-то Лин почувствовала странную жалость по отношению к красноволосому амаинту. И, кажется, ей не удалось спрятать это самое, не особо подходящее для взрослого сильного мужчины чувство за очередной маской.

— Я вас оставлю, — привычная улыбка вернулась на лицо Арно, но глаза еще отдавали холодком. — Вам есть, что обсудить наедине. Нел, жду тебя у себя через полчаса.

Это было явное бегство, завуалированное надуманной причиной. Так Шарлинта считала ровно до того момента, как губы обжег требовательный, лишающий воли и мыслей поцелуй, заставляющий болезненно стремиться к еще большей близости с амаиром, хотя и до этого их объятия были