Кровь фей - Дамина Райт (Вера Дельвейс)

попасться. Лэннери вовремя опомнился: «Мааль с ним, с клубком!», хотел рвануться обратно, но подозрительный шорох в кустах заставил его замереть на месте. Сердце в груди начало колотиться, ладони увлажнились. Неужели и в самом деле ловушка? И кто же… охотник?

Лэннери едва успел отскочить, когда сверху упала сеть; промешкай он пару мгновений – затрепыхался бы внутри, как бабочка. Нет уж!

– Покажись, – громко потребовал Лэннери, увеличившись и твёрдо встав ногами на землю. Большого фея так просто сетью не поймать, как маленького!

– Покажись, – повторил Лэннери, водя палочкой туда и сюда. Еле заметный шелест, треск обломанной ветки – Лэннери обернулся, и на него прыгнул человек с обнажённым мечом в руке.

Луч вылетел из палочки под вопль Айи. Вспыхнув, ударил по лезвию меча, и противник отшатнулся. Не выронил оружия, лишь крепче сжал рукоять обеими руками в чёрных перчатках. Лэннери отбежал назад, пользуясь передышкой, стукнулся затылком о дерево. Больно! Тем временем человек – в коротком тёмном плаще с капюшоном, наполовину прикрывавшим его лицо – снова бросился в атаку. И снова Лэннери выстрелил в него из палочки. Воин отбил луч, от резкого движения капюшон свалился с его головы, и Лэннери узнал мерзавца – это же с ним той ночью договаривался черномаг!

Прыжок – луч – искры на клинке. Лэннери пятился к деревне, не забывая нападать и защищаться, когда противник вдруг остановился и скривил тонкие губы:

– За помощью своей девчонки бежишь? Сам, по-честному, драться не можешь? Мой учитель говорил, что вы все, феи, трусы. Только стаей кидаться и можете.

Лэннери задохнулся от ярости. Не черномагам, этим ночным крысам, осуждать фей!

– Пойдём на поляну или куда хочешь, – сдавленным голосом предложил он. – Там и посмотрим, кто из нас трус!

Противник кивнул, указал направление остриём меча, и, не выпуская друг друга из виду, оба двинулись туда. По дороге ученик черномага представился:

– Моё имя Мард. Слышал когда-нибудь обо мне?

– Нет, – холодно ответил Лэннери и, помедлив, добавил:

– А вот о твоём учителе я много слышал. Потому что его имя передают, как говорится у людей, из уст в уста.

«Молодец», – шепнула Айя, догадавшись, зачем он это сказал. Вот только Мард не был глупцом – он засмеялся, а вернее, загоготал:

– Пытаешься обмануть меня, крылатый? Имя моего учителя никому не известно, потому что оно даёт власть над ним! Даже я его не знаю!

Разочарование не было сильным – Лэннери всерьёз не рассчитывал на эту маленькую уловку. Он заметил поляну между деревьев и вышел на неё, по-прежнему не спуская глаз с Марда. Что-то подсказывало, что тот не солгал, заявив, будто бы и сам не знает имени учителя.

– Ты так и не назвал своего имени, крылатый, – Мард ухмыльнулся. Зубы у него оказались неожиданно белые и красивые по контрасту с гнусной физиономией.

– Зачем мне его называть? – спросил Лэннери. Время учёбы не прошло зря – нельзя называть черномагам свои имена, он это крепко усвоил.

– Просто так. Если ты обо мне не слышал, то я мог слышать о тебе, – продолжал ухмыляться Мард.

– Не мог, – отрезал Лэннери. – Защищайся! И радуйся, что я стою на земле, а не летаю у тебя над головой, погань!

Ухмылка мгновенно исчезла с лица Марда, и он еле успел отбить луч. Лэннери крикнул: «Вин-ци!», но меч блеснул тонкой линией, разрезая серебристые путы, так что они упали к ногам противника. А затем он свободной рукой выхватил из-за пояса кинжал. Лэннери напрягся, чувствуя, что Мард вот-вот перестанет отбивать лучи и сам кинется в атаку. Или метнёт кинжал.

– А-а-а-а! – Враг едва не оглушил юного фея своим боевым кличем; прыжок, мелькнувшее перед глазами лезвие, вспышка луча. Лэннери отпрянул, споткнулся, палочка вылетела из руки.

– А-а-а-а! – И меч пронёсся мимо Лэннери, задев рубаху, но не тело. Юный фей кинулся к палочке. Удар в бок, резкая боль, и Лэннери очутился на земле, в пяти шагах от палочки!

– Ага! – И обутая в сапог нога впечатала Айю в землю. Злость плеснула горячим в голову Лэннери, он подхватил с земли что-то тяжёлое, поросшее мхом. Кинул в ненавистную ногу, в сапог, заляпанный грязью. Мард коротко вскрикнул, размахнулся левой рукой. Не помня себя, Лэннери сгрёб ещё один камень…

…и тот столкнулся на лету с брошенным кинжалом, скрежетнувшим по шершавой поверхности. Едва глянув, Лэннери вскочил на ноги и попятился от наступавшего, победно сверкавшего глазами Марда. Боль в боку медленно утихала. Не попытаться ли убежать, панически мелькнуло в голове у Лэннери. Но он не мог бросить Айю! И куда убежишь от воина?

– Хорошо я тебя раздразнил словами о трусости и честном поединке, – оскалился ученик черномага. – Это на вас всех действует! Мне ли не знать, я участвовал в нападении на Школу…

Лэннери стиснул челюсти, бешено желая, чтобы палочка снова оказалась в его руке. Тогда он одним лучом заткнул бы мерзкую пасть!

– Как сейчас помню, ваша Наставница вышла, а мой учитель ей и говорит: давай-ка биться, и пусть наш поединок решит судьбу Школы. Дескать, хибри и нечисть не тронут твоих учеников. Старая глупая фея согласилась, и проиграть не должна была, но я хорошенько помагичил у неё за спиной. Она споткнулась и выронила палочку точь-в-точь как ты! Мы её захватили в плен, а с учениками, – Мард помолчал, – сам небось видел, что случилось, а?

Спиной Лэннери упёрся в толстый ствол неведомого дерева и едва не закричал. Потому что отступать было некуда, а лезвие меча оказалось в каких-нибудь десяти мильмах от горла. Что же теперь делать?

– Скажу тебе прямо, крылатый: пытки и всякие там изощрения – это не для меня. Я человек простой. Но учитель меня не послушал, устроил спектакль с накалыванием на булавки. Готов побиться об заклад, вы чуть не сдохли от ужаса на месте, когда такое зрелище увидали!

Меч коснулся горла Лэннери, и тот вздрогнул, но посмотрел Марду прямо в глаза. Раз суждено умереть – смерть настигнет, как ни беги от неё. Лэннери поклялся себе: если каким-то чудом он выживет, никогда больше не станет слушать бредни о «честных поединках». Не заслужили сторонники Мааль того, чтобы поступать с ними благородно. Уничтожить зло – вот что должно быть главным; видя, как светит на небе треснувшая звезда, чувствуя остриё клинка у своей