Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - Карстен Дюсс

юридически.

– И что я, как адвокат, могу для тебя сделать? – спросил я Курта. – Я тоже не знаю, где пребывает твой арендодатель.

– Не лучше ли будет подключить полицию, раз мой арендодатель исчез? – несколько по-ханжески спросил Курт.

– Зависит от того, чего ты хочешь добиться, – ответил я с непроницаемой миной.

Мы говорим о двери в подвал с электрооборудованием или о шантаже?

– Я подумал, ты можешь потребовать от арендодателя открыть подвал в какой-нибудь срок, иначе… подашь на него в суд. Ну, не знаю. Что там делают адвокаты в таких случаях?

– Хорошо. Допустим, мы подадим на него в суд, тогда самое раннее через девять месяцев у тебя будет судебное постановление, которое даст тебе право изготовить дубликат ключа и открыть дверь. Это как-то поможет решить проблему, учитывая, что новая кабельная система нужна тебе в ближайшее время?

– Скажу так: если за эти девять месяцев хата сгорит из-за того, что полетит какой-нибудь предохранитель, я буду избавлен от всех финансовых забот.

Я в недоумении посмотрел на Курта и тут же получил от него хвастливое объяснение:

– Я так хорошо застрахован, что сгоревший бизнес для меня даже прибыльнее, чем процветающий. Но так ли уж обязательно тратить девять месяцев, чтобы навязать арендодателю мою волю? Хотя что мне еще остается?

– Если сумеешь обосновать срочность всего этого, мы быстрее получим предварительное судебное решение. Тогда это займет максимум недели две-три.

– Еще быстрее никак?

– Возьми стамеску и взломай дверь. Называется самопомощь.

– Ты хоть представляешь, как это тяжело – взломать железную дверь в подвал? – спросил Курт почти наивным тоном.

– Нет, а ты? – спросил я в ответ, почти провоцируя его.

Курт пропустил мой вопрос мимо ушей:

– Если это твой юридический совет, то я охотно ему последую.

Мы оба ходим вокруг да около или это всего лишь глупое совпадение? Возможно, я просто хотел, чтобы у меня был хоть какой-то подозреваемый. Курт по совпадению состоял в неких деловых отношениях с Борисом. И Макс просто выдумал Губного монстра. И ничего более.

Ах да, еще Курт мог раздобыть наркотическое вещество для Бориса через свою сестру.

Но при этом у меня не было ответов на многие более существенные вопросы: какой личный интерес мог иметь Курт к голове Бориса? И зачем ему нужно было вдобавок сближаться со мной?

Все же у нас с Сашей оставалось еще целых три дня, чтобы все выяснить.

Пока я мог сказать одно: Курт был мне глубоко антипатичен. Я уже собирался заканчивать нашу трапезу.

– Ты все-таки подумай, должен ли я подавать в суд на твоего арендодателя, и просто сообщи мне. А обед в любом случае был очень вкусный. Спасибо, что пригласил.

«Ты хочешь еще раз увидеть этого типа?» – возмутился мой внутренний ребенок.

«Держи друзей близко, а врагов еще ближе», – ответил я.

«Ах, цитата из „Крестного отца“».

Я мог разыгрывать что угодно перед всем миром, но только не перед моим внутренним ребенком.

Мы еще выпили по эспрессо, и Курт оплатил счет. Предложение подбросить меня обратно к детскому саду я, поблагодарив, отклонил. Я был рад расстаться с этим типом как можно скорее и поехал домой на общественном транспорте.

По дороге я попытался дозвониться до Саши, чтобы рассказать ему про Курта. Саша не ответил.

Я попробовал еще раз позвонить Катарине. Она должна была забрать Эмили из детского сада. Иногда Эмили желала перед уходом домой ненадолго зайти ко мне, в квартиру или контору. Конечно, мы с Катариной не стали бы ссориться перед дочкой. Но я бы предпочел заранее устранить также и невербальную напряженность между нами.

Вопреки моим ожиданиям, Катарина ответила после трех гудков.

– Катарина, – осторожно начал я, – я бы хотел объяснить тебе то, что ты увидела на зеркале в моем туалете.

– Ты не должен ничего объяснять, – возразила она.

Я не совсем понял, было это сказано в позитивном ключе или в негативном.

– Но нам надо хоть раз спокойно обсудить это. И не в дверях, – попытался я развить наш диалог.

Если смотреть безоценочно, то последовавшее в ответ молчание было, по крайней мере, позитивнее, чем если бы Катарина вообще не взяла трубку или снова бросила бы ее.

– Катарина?

– Да. Ты прав. Давай поговорим.

– Когда ты заберешь Эмили сегодня?

– Я… немного устала после первого рабочего дня. Сегодня хочу просто забрать Эмили и поехать сразу домой. Но завтра вечером я могу подъехать на полчаса пораньше. Где-то в половине четвертого, пойдет?

– Хорошо, так и поступим. А… как твой первый рабочий день?

– В целом очень хорошо. Приятно снова чувствовать себя человеком, а не только матерью.

– Есть разница?

– А кто у нас в родительском комитете вместе с пятью матерями?

– Туше́.

Едва я закончил разговор, как мой мобильный снова зазвонил. Но эта была не Катарина – высветился незнакомый номер.

– Бьорн Димель.

– Ну и как, плохо было? – спросила Лаура.

«Одно хуже другого! – закричал мой внутренний ребенок. – И надпись на зеркале, и этот брат».

– Что конкретно ты имеешь в виду? Надпись твоей губной помадой на зеркале или обед с твоим братом?

– Что такого плохого в надписи? Меня замучила совесть, что я повесила тебе на шею своего брата, и я просто хотела сказать, что и без брата с удовольствием осталась бы у тебя подольше.

Звучало очень мило.

– Я бы тоже наверняка порадовался этой надписи, если бы прочел ее раньше моей жены.

Короткое, честное, смущенное молчание на том конце провода. Это было интересно – как разные женщины используют молчание в общении. А потом:

– Мне очень жаль. Я как-то не подумала, что кто-то еще, кроме тебя… Должно было получиться классно. Извини, правда. Надеюсь, у тебя не возникло неприятностей?

– Ну да, зеркало можно и новое купить. А вот с семью годами несчастий[39] придется что-то делать.

– Могу я как-то загладить вину?

Неприятности за неслучившуюся измену на меня уже свалились. Так, может, меня еще ждут недополученные радости?

«Убей своего брата и вернись в Баварию». – Мой внутренний ребенок явно придерживался другого мнения.

– Может, нам поговорить об этом наедине в спокойной обстановке?

Лаура, к счастью, не уловила ничего из моего внутреннего диспута.

– С большим удовольствием. Как насчет завтрашнего вечера? Я свободна. Курт приглядит за Максом.

Наверно, мне стоило сначала все прояснить с Катариной, прежде чем договариваться о следующем свидании.

– Я пока не знаю, получится ли. Позвоню тебе завтра после обеда, идет?

– Звучит неплохо. И мне действительно очень жаль, что так получилось с зеркалом. Это было как-то по-ребячески.

По-детски, чуть не поправил я. Но тут я был не совсем уверен.

33. Скрытность

Открытие в себе и освобождение внутреннего ребенка – это ваш самый глубинный интимный опыт. Позитивные изменения, происходящие в вашей жизни вследствие этого опыта, вскоре заметят другие люди и начнут вас расспрашивать. Отвечайте по возможности расплывчато и не раздражайте ближних слишком большим количеством деталей. Вам будет довольно трудно говорить о вашем внутреннем ребенке с кем-то, кто незнаком с лежащими в основе принципами.

Йошка Брайтнер. Внутренний желанный ребенок

Около трех часов дня я