Крик в ночи (СИ) - Ридигер Владимир

Полина проводила общий массаж больному Филдину — американцу с русской фамилией — по назначению доцента Вездесущинского. Странный этот доцент! Не поймешь, когда он говорит правду, а когда шутит. Он сам большой почитатель массажа, но, следует отдать ему должное, — вольностей себе не позволяет. Немного заигрывает, особенно после случая с Филдиным, однако так, самую малость. И посмеивается: тебе, мол, Поленька, хорошего мужа найти. Где ж его взять, отвечает она. А он знай себе, приговаривает: «На ловца и зверь бежит». Не нужен ей зверь — насмотрелась. Ей бы спокойного, рассудительного, ласкового, любящего, щедрого и богатого, с квартирой и машиной, без детей. Такого она бы боготворила, носила на руках, в меру, конечно, — руки ведь тоже устают. Жили бы с ним в кирпичном коттедже, скромно, без излишеств. В его «мерседес» не садилась — своего «кадиллака» достаточно. Питались только в дорогих ресторанах, а после — сауна с любимым. Всякие там загранпоездки, путешествия, кинофестивали, гала-концерты — это само собой разумеется. От безделья завела бы на стороне любовника, можно двух, — но любила бы только его одного. Любовницы мужа ее просто не интересуют, но берегись, если застукает — морду искарябает так, что больше ни одна не узнает. Откроет косметическую фирму, станет подписывать пятизначные счета. Маму и брата-бездельника обязательно хорошо пристроит: ее — зав. элитной парикмахерской, его — диск-жокеем. И заживут в свое удовольствие, как подобает простым новым русским!..

Так размышляла Полина, в который раз проводя общий массаж Дмитрию Филдину. Обстановка располагала к активным действиям (отдельная палата, множество журналов на сексуальные темы), а время подстегивало, поскольку его, времени, с каждой процедурой становилось все меньше.

— Какая мужественная у вас спина, — вдруг выпалила Полина, удивившись собственной прыти.

— Серьезно? — спросил больной. — Вот никогда бы не подумал.

Полина молча продолжила массаж, не совсем понимая, в каком русле лучше вести разговор.

— Да и руки у вас… можно сказать, такие же, — наконец выдавила она и почувствовала, что краснеет.

— Любопытно, — заметил Филдс, — что это пришло вам в голову именно сейчас.

— Почему же сейчас? — улыбнулась Полина. — Мне это пришло в голову давно, но только…

— Что «только»?

— Только… я не решалась вам сказать.

Филдс внимательно на нее посмотрел:

— И по какой причине, если не секрет?

Полина, казалось, еще больше смутилась:

— А вы не догадываетесь?

— Признаться, нет.

— Ничего-то вы, мужчины, не замечаете. Только и думаете, что о своих всемирных проблемах…

Филдс был искренне удивлен и озадачен. По крайней мере, от Полины он ничего подобного не ждал, да и не мог ждать, особенно после их первого скандального знакомства. До чего непредсказуемые существа, эти женщины, размышлял Филдс: сначала всего издубасят, а потом признаются в любви!

— Поленька… — начал он. — Я польщен и очень тронут вашим милым вниманием к некоторым частям моего тела. Поверьте, они того не заслуживают.

— Нет заслуживают! — почти крикнула она, порываясь выбежать из палаты.

Но Филдс крепко держал ее за руки.

— Никуда я тебя не отпущу, — сказал он, притянув ее к себе и… осторожно поцеловал в щечку, шейку и губы. — Никуда не отпущу, даже если позовешь на помощь доцента…

— Глупенький… — прошептала Полина, прильнув к Филдсу, гладя его волосы. — Никакой доцент мне не нужен. Мне нужен ты. Понимаешь? И больше никто… Дай-ка я закрою дверь изнутри…

Джону Филдсу показалось, что подобного блаженства он никогда раньше не испытывал ни с одной женщиной…

* * *

После внезапной смерти Сэмуэля Фостера Уикли (это было его полное имя) Линда пребывала в каком-то дурном смятении. Она, безусловно, догадалась, что Сэм определенно знал о ее истинных намерениях по отношению к нему, знал, но почему-то не показал вида, скорее всего, предпочтя роль наблюдателя, ничего не подозревающего любовника. И, похоже, такая роль ему удалась. Но что теперь горевать, — Линда, пусть это и покажется фальшивым, действительно сожалеет о его смерти, искренне сожалеет. Когда-то им было совсем неплохо вместе, однако, после того как в отдел пришел Джон, ее отношения с Уикли сначала стали более чем прохладными, затем неровными и со временем обрели форму «обязаловки», столь распространенную между боссом и его сотрудницей. Тем не менее Сэм очень много сделал для Линды, что во всяком случае являлось его козырной картой против Филдса. Но что же Филдс? Был ли он к ней действительно привязан или все его порывы носили скорее вынужденный, ответный характер, некую поверхностную влюбленность, которая в момент отлетает от мужчины, стоит только ему сменить обстановку? Таким людям, как Джон, вообще чуждо само понятие верности в отношениях между мужчиной и женщиной. И дал же Господь Бог в довершение ко всем ее проблемам безответную, в общем-то, одностороннюю, болезненную и, похоже, бесперспективную любовь. Потеряв несчастного Сэма, что она приобрела? Свободу? Она и так была относительно свободна (ведь в наши дни абсолютной свободы вообще не существует). Должность в совете директоров солидной юридической фирмы? Пожалуй. Но это слишком далеко от ее заветной мечты быть вместе с Филдсом. Слишком далеко от простого человеческого счастья, которым одарены миллионы женщин на земле. Причем, по большей части, не самых красивых. Ум и красота — удел таких, как Линда Грейвс, их вечный почетный груз, который они несут по жизни с гордо поднятой головой, не испытав обычных семейных радостей. Значит, так тому и быть? Ну, уж нет! Теперь, когда бедняга Сэм больше не стоит на пути, пришел ее черед взять от жизни все, чего ей так недоставало, к чему она постоянно стремилась. Просто необходимо действовать, спокойно, с холодным расчетом и ясным рассудком, без эмоциональных шараханий в разные стороны. Им с Филдсом немногим больше пятидесяти — жизнь только начинается. Для них начинается. Для них… двоих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Завершая знакомство с делами и документацией фирмы, Линда допоздна засиживалась в кабинете, копаясь в бумагах. Домой не хотелось, куда-то идти не имело смысла, значит, оставалось одно — полная отдача работе. Впрочем, и работа понемногу начинала утомлять…

Линда вздрогнула, — громкий телефонный звонок в пустом офисе был непривычным и тревожным. Она не сразу подняла трубку и произнесла привычное: «Грейвс слушает!». Трубка молчала. «Говорите! Алло!», — настаивала она. Молчание продолжалось. Пожав плечами, Линда положила трубку и выдернула телефонный штекер из розетки — глупые шутки не поднимают настроения. Однако телефон зазвонил вновь, только уже рядом, в комнате секретаря. Направляясь к выходу, она немного задержалась у звонящего аппарата — взять трубку или нет? — заколебалась, но… не выдержала и взяла.

— Миссис Грейвс? — спросил мужской голос.

— Кто со мной говорит?

— Ваш друг.

— Что вам от меня надо? Объясните или я положу трубку.

— Не торопитесь, Линда. Лучше послушайте меня.

— Кто это?

— Вы уверены, что смерть Уикли наступила в результате сердечного приступа?

— Кто вы?!

— А вот кое у кого сложилось иное мнение. Нет-нет, медицинская экспертиза подтвердила наличие обширного инфаркта, но существуют кое-какие моменты, способные осветить истинную причину случившегося…

Что-то очень знакомое слышалось в интонации голоса. Кто бы это мог быть?

— Грубый шантаж, — ответила Линда. — Если полагаете, что подобный разговор может к чему-то привести — вы заблуждаетесь.

— Я и не ставлю такой задачи, — ответил голос. — В порядке информации могу сообщить: есть все основания полагать, что на Уикли готовилось покушение.

— Вот и обращайтесь в полицию.

— Еще успеется. Пока что я обращаюсь к вам.

— Не вижу смысла.

— И напрасно. Вы-то как раз и являетесь тем отправным, так сказать, пунктом, с которого полиция начнет.

— Слушайте, как вас там…

— До встречи, — сказал он и повесил трубку.