Крик в ночи (СИ) - Ридигер Владимир

Филдс спросил:

— Зачем меня обнюхивал пес?

— Да ходят тут всякие деляги, предлагают третьесортный товар. Мне менты приносят конфискованный порошок — высшего качества! Я им нормально отстегиваю, работа у них нервная, многие из молодых сами ширяются. Что поделаешь… Вот, сердце отпустило… теперь порядок…

Казалось, Савелий спит, но это только казалось.

— Что такое нормальная жизнь? — неожиданно спросил он. — Это деньги, деньги и еще очень много денег. Именно деньги могут дать настоящую свободу и независимость, а не какие-то дерьмовые идеи классиков марксизма-ленинизма. Равенство и братство обретаются на том свете, но только не здесь и не сейчас. Ты давай кушай — жратвы хватает… Кстати, сам-то ты, видать, выпал из перестроечного обоза, уж больно видок неказистый. А помню, глядел соколом, знал, чего хочешь… С приходом капитала в Россию поднялся громкий шухер: границы открыты, умные головы текают на Запад, там их давно ждут. А здесь? Остается несметная куча идеологически подкованных товарищей. Что они умеют, чему научены? Ладно говорить, брать взятки да баловаться в баньке с девочками после комсомольско-партийных слетов. И все! На большее неспособны. Образовалась дырка в экономике. Что дальше? Бывшие болтуны пошли на оптовые рынки торговать барахлом, а дырку пришлось латать братве. Чего не сделаешь ради любимого отечества! Ты думаешь, большие амнистии объявляются из гуманных соображений? Как бы не так! Бывшим товарищам хочется жрать, сами себя прокормить не могут, вот и приходится искать единственный выход — идти к нам, к ребятам с мозгами…С нами можно и нужно договариваться, иначе — хана! Теперь банкуем мы! И так будет еще очень-очень долго… Но для России другого выхода нет. А наши дети, должен тебе заметить, станут получать образование в лучших университетах Европы и Америки, они войдут в высшее общество любой страны, где будут жить; а вот внуки… знать ничего не захотят о своих тюремных дедушках. И правильно сделают! Ведь кто-то первым должен теперь разгребать эту кучу дерьма, оставленную коммуняками. Должен — ради своих же внуков!

— Савелий… — спросил Филдс. — Ты… извини за такой вопрос, счастлив?

— Кореш! — воскликнул Савелий. — Твой выверт меня убивает! Да я там, на совковой параше, только и мечтал, что о таком счастье! Это вытье наших интеллигентиков — демократов насчет раздела сфер влияния и разборках — самая настоящая лажа. Они завидуют нам, кореш, ох как завидуют! Вообще, в России мудаков не сеют и не жнут — сами родятся.

Новиков затянулся, налил в бокалы для шампанского водку и приказал Филдсу:

— Пей!

Выпили. Закусили.

— Когда я был последний раз в Штатах, мне один знакомый браток сказал: придет время, мы наведем порядок и в здешнем процветающем бардаке. Так и сказал. Вот за это — еще по одной!

…Шатаясь, Филдс вышел на улицу, заставленную иномарками — к новому русскому Савелию Новикову съезжалась сытая и холеная братва с высокими, длинноногими девками. Лицо одной из девушек показалось ему знакомым: святые угодники! — ведь это… Катя, та самая, которая медсестра! Его медсестра. Да нет, быть не может…

— Катя! — позвал он девушку.

Девица обернулась, как-то странно взглянула на Филдса и, расхохотавшись, скрылась вместе со своим спутником в подъезде. «Россия! — подумал Филдс. — Раздрызганная и разгульная, разнесчастная и счастливая! Новая Россия…»

* * *

Повернувшись к Линде сначала боком, а затем спиной, Сэм Уикли, как обычно, глубоко засопел. Холодная испарина выступила у нее на лбу, такого душевного смятения и физического унижения Линда, похоже, не испытывала со времен работы в Чайна Таун, Однако, следует отдать должное китайским гангстерам — столь животного обращения с ней они себе не позволяли. Что происходит с Сэмом, думала она, его необузданная агрессия и пугает, и отвращает от него как никогда раньше. Какая сила движет мужчиной в подобной ситуации? Сила первобытного самоутверждения? Как это непохоже на Сэма! На прежнего, податливого и влюбленного Сэма…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А Филдс, думала Линда. Почему он исчез и молчит? В чем истинная причина такого затворничества? Что-то здесь не стыкуется, что-то происходит непонятное, неподдающееся обычной логике. Не такой человек Джон, чтобы так просто самоустраниться. Ответ, безусловно, знает Сэм, но он будет или уверенно лгать, или просто отмалчиваться. В душевой остался висеть халат Линды, в кармане халата — пистолет. Наверно, единственный аргумент для Сэма Уикли, способный заставить старика говорить…

Линда брезгливо отодвинулась от Сэма и встала с постели, — кроме омерзения она ничего к нему не испытывала. Выйдя нагишом на террасу, ощутила свежесть утренней прохлады, спустилась в сад и, подойдя к огромному бассейну, остановилась. Удивительное желание нежности и теплоты разлилось во всем теле, острая ностальгия, тоска по Филдсу, по ушедшим временам, на какой-то миг заставили полностью отрешиться, отойти от гнетущей действительности. Им было так хорошо вместе! Так комфортно и весело! Пускай они спорили, ссорились, затем мирились, они… любили друг друга и, возможно, продолжают любить сейчас. Да не «возможно», а точно, иначе и быть не может!

Линда улыбнулась. Там, внизу, где заканчивался сад, виднелась песчаная отмель, а дальше — огромная водная равнина, уходящая к горизонту. За океаном показался яркий краешек встающего солнца, первые робкие лучи золотили перистые облака, беспорядочно разбросанные по небу. Где-то над головой закричала чайка… «Линда!» — послышался знакомый голос. Это голос Филдса! Он здесь, совсем рядом… Он вернулся!..

— Линда!.. Как ты прекрасна в лучах восхода!

Сэм Уикли, прихрамывая, семенил к ней, набросив на плечи… ее купальный халат.

— Удивительное утро! — воскликнул он. — Извини, детка, ты совсем обнаженная, а вот я в твоем халате. Право, он греет мне душу и приносит успокоение, словно близкий человек… Вчера совсем забыл сказать тебе хорошую новость… Да что ты на меня так уставилась?

— Ничего, дорогой… — произнесла она. — Просто рада твоему неожиданному появлению. О какой новости идет речь? Если мы сейчас искупаемся в бассейне и немного выпьем, а ты расскажешь мне новость, — буду очень тебе признательна.

Подойдя к воде, Линда неловко сняла с любовника свой халат и, скомкав, быстро положила на шезлонг:

— Мне не терпится узнать твою новость, дорогой…

Переплывая огромный бассейн, они увидели, как служитель принес выпивку и фрукты — это был заведенный Сэмом порядок. Выйдя из воды, расположились напротив друг друга в шезлонгах и, пригубив душистый мартини, продолжили беседу.

— Я ведь давно желал видеть тебя устроенной таким образом, чтобы никакие житейские катаклизмы не смогли причинить тебе вреда.

— Весьма признательна, Сэм.

— Ну так вот. Один наш общий знакомый, очень многим мне обязанный (сейчас не имеет значения, кто это, хотя ты его отлично знаешь), откликнулся на мою просьбу тебе помочь.

— Вот как? Любопытно. В какой именно помощи, на твой взгляд, я нуждаюсь?

Сэм посмотрел на небо и, сощурившись от слепящей утренней синевы, надел темные очки:

— Твоя теперешняя работа в Лэнгли, как бы это сказать, уже не столь актуальна. Отдел, который мы в свое время организовали вместе с Даллесом, нуждается в серьезной реконструкции: коммунизм повержен, Россия встала на колени, и здесь львиная доля лавров принадлежит всем нам — мне, тебе, Робертсу и многим другим. Однако, нужны свежие идеи, новые ориентиры, без которых наше ведомство, варясь в собственном соку, вскоре просто зачахнет. Кто теперь в состоянии правильно анализировать ситуацию и обеспечивать новую стратегию? Все, кто угодно, но… только не мы. Увы! Наши интеллектуальные ресурсы или отработаны, или настолько истощенны, что мы не способны решать новые задачи. Нас теснит молодое, полное сил и амбиций, поколение — значит, надо посторониться, уступить им дорогу.

— Готова потесниться хоть сейчас…

Линда осторожно нащупала пистолет — он был на месте.