Крик в ночи (СИ) - Ридигер Владимир

— Браво! — в один голос закричали они.

Больной снисходительно устало улыбнулся и со словами «дело — превыше всего» впал в коматозное состояние…

* * *

… Эту тихую улочку Филдс вспомнил из предыдущих сновидений: кажется, на третьем этаже старого заброшенного особняка должен жить Анастасий Евлампиевич, он же Хмырь. Надо бы подняться, три раза постучать в дверь и безошибочно сказать длинный сложный пароль, но… что-то удерживает. Что? Уважение к собственной ностальгии или что-то другое?

Джон Филдс вошел в полутемный подъезд и тут же раздался голос: «Вы к кому?» «На третий этаж, — ответил Филдс. — Меня ждут». «Ваши документы!». «Уже проверены» — сказал вошедший. «Проходите» — разрешил невидимый голос.

Лестничные пролеты были застелены коврами ручной работы; от здоровенных охранников, стоящих на каждой площадке, веяло очень дорогими духами фирмы «Кентукки» производства серпуховского подпольного комбината. Чуть слышимая приятная музыка заполняла тишину этого знакомого и неузнаваемого подъезда.

Остановившись перед огромной металлической дверью, Филдс подумал: «Каков Хмырь! Непревзойденный мастер лицедейства. Любопытно, в каком образе он встретит меня на этот раз?».

Дверь отворил огромный детина-охранник, который, быстро ощупав Филдса с головы до ног, велел следовать за ним. Другой охранник подвел к вошедшему немецкую овчарку и приказал:

— Нюхай!

— Я не приучен обнюхивать собак, — ответил Филдс.

— Это я не вам, — пояснил тот.

Овчарка, чуть не сбив с ног Филдса, стала громко обнюхивать его штаны.

— Ищи! — скомандовал охранник.

— Простите, — возмутился гость, — но то, с чем я родился, постоянно находится при мне. Могу предъявить.

— Если вы родились с наркотиками в штанах, — заметил охранник, — можете не волноваться, псу без разницы…

«Вот вам и Анастасий Евлампиевич!» — удивился Филдс.

Войдя в огромную залу, он изумился еще больше: шикарный интерьер по европейскому дизайну приятно ласкал глаз, чистейшего качества квадромузыка лилась со всех сторон. И вдруг он заметил того самого Лаокоона, установленного, словно в музее, неподалеку от гигантского телевизора. Боже праведный, что происходит?!

— Ну, кореш, вижу ты совсем стушевался… — сказал знакомый голос.

Филдс обернулся — рядом стоял невысокий мужчина с двумя золотыми цепочками на шее:

— Быстрее вспоминай, — поторопил он. — Времени у меня в обрез.

Напрягая память, Филдс понимал, что этот кто угодно, только не Хмырь. Он перебрал в уме всех подручных по операции «Мы» и… ну, да! Савелий Новиков, вот кто это!!

— Савка, дружище! — воскликнул он. — Как же так? Какими судьбами?!

— Признал, чертяга… — хмыкнул Савелий, облапив гостя в радостном порыве. — Рассказывай, что у тебя нового, как поживаешь…

К ним подкатили столик с выпивкой, закусками и десертом. Утонув в глубоких, лайковой кожи, креслах, они подняли бокалы с шампанским: «За встречу! За нас!».

Савелий удивительно изменился: лицо холеное, гладкое, голос человека, крепко стоящего на ногах, на сто процентов уверенного в завтрашнем дне, речь тихая, размеренная, с полуинтеллигентными оборотами. Глаза живые, не бегающие, как раньше, по сторонам, а смотрящие на собеседника прямо, с оттенком снисхождения. В общем, полное перевоплощение, да и только!

— Ты, старина, видимо, ищешь ответ на сакраментальный вопрос: в чем дело? — спросил Савелий. — И не можешь нати.

— Не могу, — признался Филдс. — Я ожидал увидеть все что угодно — Хмыря, клопов, ночные вазы, но то, что предстало перед моими глазами, просто не укладывается в голове.

— Обрати на меня внимание, — сказал хозяин, надкусив сочную дольку ананаса. — Я ведь уже далеко не тот… Кстати! Можем разбавить наш мальчишник красивыми девочками. Тут я совсем не изменился.

Даже не спросив Филдса, желает он того или нет, Савелий свистнул и в комнате, как по мановению волшебной палочки, оказались две эффектные девушки.

— Ничего товар? — самолюбиво спросил хозяин. — Любуйся и рассказывай о себе.

— Грустный рассказ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что так? — удивился Савелий, посадив одну из девушек на колени. — Ты ведь у нас был фраером высокого полета, одетым по последней моде чуваком.

— Лучше про себя расскажи…

Савелий демонстративно обвел взглядом свои хоромы, засмеялся и ущипнул девушку пониже поясницы, от чего та наигранно взвизгнула:

— Вот какой я теперь! — сказал он. — Крутой, одним словом…

— Вижу, Савка, вижу. И радуюсь за тебя…

Савелий стал вспоминать, как, отмотав положенный срок, вышел на вольную волюшку и задал себе вопрос: кто виноват и что делать? Своей вины он просто не ощущал, поскольку все напасти относил на счет Филдса, а вопрос «что делать?» был для него скорее риторическим, так как делать он умел только одно — грабить. Возобновление «трудового стажа» совпало с перестройкой. Вот тут Савелий не без помощи дружков по зоне развернулся на полную катушку! Сначала открыл торговую лавку, затем магазин, после ресторан, вложил приличную сумму в автосервис и пошло, и поехало. Деньги он считать умел, поэтому на мелочи не разменивался и… купил сразу несколько квартир на третьем этаже известного особняка, а после — весь особняк.

— Здесь проживали старики-пенсионеры да алкоголики, правда, попался и профессор, торговавший ночными горшками китайского производства. Старье, кто позговорчивей, получило немного «зелени», ну а тех, кто стал гнать туфту, пришлось замуровывать в жидкий бетон: сам понимаешь, не подсуетишся — другие подсуетятся. Так Колька Курчавый говорил.

— И профессора в бетон?

— И профессора…

— Где сейчас Колька?

— На небесах, где же. Ты ведь сам его замочил в собственной «малине». Забыл?

Филдсу стало не по себе. Он растерянно посмотрел на одну из девочек, а та, перехватив его взгляд, мгновенно очутилась у него на коленях.

— Да не дергайся ты, земляк, — успокоил Савелий. — Дело прошлое. Кому сейчас этот придурок нужен? Ведь Колька меня и втянул в твою компанию — век ему не забуду… Да! Скоро должна возвратиться жена, время поджимает. Давай трахнем девочек, выпьем, закусим и разбежимся?

— Кто у тебя жена?

— Смотря которая. Та, что первая — декан Международного института менеджмента. А вторая, официальная — директор супермаркета. Люблю я их, кореш, что одну, что другую. Да и они от меня тащатся как малолетки…

Он посмотрел на часы и приказал своей девушке:

— Встань, выруби свет.

— Это будет стоить, — игриво ответила она.

— Сколько ты хочешь?

— У тебя столько нет.

— Полкуска хватит? — он вытащил огромный «лопатник», стал отсчитывать доллары, но, сбившись со счета, скомкал деньги и, словно большой пучок салата, сунул их девушке. — Видел ли ты когда-нибудь, чтобы за щелчок выключателя отваливали пару кусков «зеленых»?!

Золотые цепи зазвенели на шее Савелия от неудержимого смеха хозяина. Когда свет погас, раздалась трель мобильного телефона.

— Алло! Кошечка моя, где ты находишься?.. В проезде Бакшишева? А с колесом что?.. Ну чем тебя прельстил этот шестисотый «мерс»?! Ведь говорил: давай возьмем «БМВ» — на одном колесе может доехать… Что? С приятелем и его подругой… сидим, былое вспоминаем. А чей там у тебя в трубке мужицкий голос? Гаишника? Дай-ка мне его на пару слов… Отошел? Гляди, кошечка, я большой любитель правды… (Он прервал разговор, отбросив телефон в сторону). Сучка!..

— Савик, ну давай же… — взмолилась девушка, — трахни меня и я уеду.

— Куда это ты намылилась?

— У меня сегодня еще один заказ. Клиент из Японии, с предоплатой.

— Да пошла ты!.. — Савелий вскочил, зажег свет: — Валите отсюда!.. Обе!!

Испуганные полуголые девушки выбежали из комнаты.

— Извини, кореш, — сказал Новиков. — С бабами всегда сплошные проблемы.

Он быстро разлил водку «Смирнофф», выпил, по привычке занюхав рукавом рубашки с рубиновой запонкой:

— Ничего, ничего… «Косячка» хочешь? — и, не дождавшись ответа, сперва закурил, затем насыпал себе на ладонь белый порошок, приложил к носу, громко втянул, блаженно закрыл глаза и обмяк.