Золотые нашивки - Юрий Дмитриевич Клименченко

из рук сына ракетницу.

Увидя глаза мальчика, Нардин сказал:

— Оставьте пока «оружие» у Сашки. Пусть походит по судну, как настоящий адмирал. Будете уходить — отдадите вахтенному. Итак, до ужина.

Историю списания Парамонова с «Алтаира» на «Ригеле» знали и не одобряли Шведова. Поэтому, когда Григорий Алексеевич сказал Кейнасту, что собирается занять место подшкипера, боцман весело хлопнул его по плечу:

— Это есть хорошо. Давай приходи. Я тебя сделаю моряком. Швед будет злиться, а?

Нардин выяснил, что у Парамонова все документы в порядке. Вечером буфетчик приступил к приемке дел.

Шведов увидел его на причале. Григорий Алексеевич с блокнотом в руках пересчитывал швартовные концы, сходни и кранцы.

— Привет. Вы что тут делаете, Парамонов? — удивленно спросил Шведов.

— Служу на «Ригеле».

— На «Ригеле»? — переспросил Шведов. — После увольнения с «Алтаира» капитан вас взял?

— Спасибо вам, Анатолий Иванович, уволили по собственному желанию.

— Все это для берега, — раздраженно махнул рукой капитан. — Нардин прекрасно знал, за что и как я вас уволил. И все-таки взял?

— Как видите.

— Вот так у нас все делается, — с возмущением проговорил Шведов. — Один увольняет за нарушение, другой берет на более высокую ставку. Подрывают капитанскую солидарность. Я бы вас никогда не взял, если бы знал, что вы уволены с «Ригеля». Никогда.

— Я был не очень виноват, Анатолий Иванович.

— Ладно, ладно, не будем возвращаться к старому. Могу только сказать, что такие действия не делают чести вашему капитану.

Парамонов встретился глазами со Шведовым.

— А может быть, делают. Он человек с душой…

— Для вас, конечно. Счастливо плавать.

Шведов повернулся и пошел к своему судну. Парамонов проводил его долгим взглядом.

«Ведь понимает, что неправ, но сознаться не хочет. Характер…» — подумал Григорий Алексеевич, принимаясь за прерванные подсчеты.

В ТРОНГЕЙМЕ

Семь суток плавания в Норвегию были тяжелыми. Почти всю дорогу дул сильный ветер. Баркентины шли с большим креном, поднимая вокруг себя тучи брызг.

Ходить по палубе трудно, скользко. Корма то взлетает вверх, то проваливается в водяную яму. Пенные потоки заливают подветренный борт, наполняют палубу до середины. Волны с громким шипеньем обрушиваются на судно. Кажется, вот сейчас все смоет, но корма уже снова взмывает кверху, а волна уходит под корпус. Бушприт глубоко ныряет в воду, сердитый бурун поднимается у штевня и падает обратно в море бурлящим каскадом.

По серому, низко нависшему небу несутся рваные клочья облаков. Море тоже серое, с бесконечной вереницей волн. Они бегут за кормой до самого горизонта. Солнце не показывается, как его ни ждут моряки.

Ребятам достается здорово. Вахтенные вымокли до нитки. Не спасает и штормовка. Но курсантов это не смущает. Все работают быстро, четко, весело. Никто не жалуется на трудности. Все как-то подтянулись. Правда, длительная качка сказывается. Кое-кто укачался, но и они не оставляют работу.

Ночью прошли Зунд — пролив между Данией и Швецией. Навстречу попадалось много судов. Их огни виднелись повсюду. Капитаны опасались столкновения и не сходили с мостика до тех пор, пока парусники не миновали Скаген. К большому удовольствию всех, погода здесь начала исправляться, а когда баркентины вышли в Северное море, появилось солнце. Все кругом засверкало, заискрилось. Ветер перешел на попутный. Под горячими лучами высыхала палуба. От нее поднимался пар. Курсанты вытаскивали свои постели и одежду для просушки.

Вскоре в дымке открылись синие скалистые берега Норвегии. До Тронгейма оставалось немного. На «Алтаире» прибавили парусов, и он стал обгонять «Ригель». Шведов хотел войти в порт первым. Нардин понял его замысел, усмехнулся и парусов не прибавил. Ну, придет «Алтаир» на какой-нибудь час раньше? Что из этого? А у него на «Ригеле» еще полно всякой работы: надо привести судно в порядок после штормовой недели.

Берег приближался, становился выше. Он менял окраску, из синего превращаясь в серый с зелеными пятнами лугов. Уже можно было разглядеть, как по дорогам катятся крошки-автомобили, стоят домики под красными крышами, обнесенные белыми квадратиками заборов, и полосатые, похожие на матросские тельняшки, маяки. Баркентины еще раз сменили галс и легли курсом на Тронгейм.

К «Ригелю» ошвартовался мореходный, увешанный толстыми кранцами, бот. На палубу поднялся норвежский лоцман — толстый, низенький, с обветренным, изборожденным мелкими морщинками лицом и короткой трубкой в зубах. Настоящий «морской волк».

— Приветствую вас, капитан. Лоцман Иверсен. Какую погоду встретили? — поздоровался он с Нардиным, подавая ему лоцманскую квитанцию. — Потом заполните. Так держать! Можно убирать паруса.

Впереди уже различались строения города, песчаная отмель слева с маячком-мигалкой на ее оконечности и черная полоска волнолома. Волнолом и причальная стенка образовывали ворота, узкие и длинные. Они вели в обширный закрытый бассейн. Владимир Васильевич в бинокль видел, как «Алтаир» спустил все паруса и под мотором проскользнул в гавань.

Вблизи от «Ригеля», купая палубы в воде, крутилось несколько спортивных яхт. Загорелые парни и девушки в темных очках, шортах и ярких свитерах приветственно поднимали руки. Сделав поворот под кормой баркентины, яхты неслись к воротам, как бы приглашая «Ригель» следовать за ними.

«А что, если… — мелькнула озорная мысль у капитана, — пусть мальчики поволнуются и почувствуют свою ответственность за все…»

Он посмотрел на тугие паруса, наполненные ветром. Снова взял бинокль. До порта оставалось не больше двух миль. Вход в гавань казался очень узким. Малейшее изменение ветра — и судно может нанести на одну из дамб. «Все должны быть наготове, — подумал он, — если увижу, что чисто не проходим — помогу машиной».

— Я хотел бы войти в порт под парусами, пайлот[2]. — Нардин остановил лоцмана, прохаживавшегося по мостику.

— Под парусами? Рискованно, здесь узкий вход.

— Ничего. Ветер благоприятный. Войдем.

— Что ж, давайте. — Старик весело взглянул на Нардина. — Если уверены в успехе. Но прошу записать, что я советовал пустить машину. Вы понимаете, я обязан так говорить. В нашем деле риск исключается, если он не вызван необходимостью.

Нардин кивнул головой:

— Да, конечно, но мы войдем.

— Машину пускать? — подошел к нему третий помощник, видя, как уменьшается расстояние между судном и берегом.

— Подождите. Пойдем так. Все по местам! Скажите механикам, чтобы не было осечки. Телеграф на «товсь».

— Пожалуй, не пройдем, Владимир Васильевич, — с сомнением сказал третий помощник. — Узко.

— Пройдем.

Нардин взял мегафон. Команда стояла по местам, ожидая распоряжений.

— Будем входить под парусами! Все зависит от вашей работы. Действовать — быстро и точно.

Курсанты с восхищением смотрели на капитана. Заход в гавань под парусами. Об этом они мечтали. Шикарно! Они уж постараются.

— Я говорил, что Володя все может, — сказал Тронев Батенину. — Сейчас норвежцы увидят класс.