Янки при дворе короля Артура - Марк Твен

Съ того самаго дня всѣ стали насъ избѣгать, всѣ смотрѣли на насъ съ ужасомъ. Никто даже не подходилъ къ нашей хижинѣ, чтобы узнать, живы мы, или нѣтъ. Вся моя семья слегла. Я же превозмогла себя, какъ мать и какъ жена можетъ только это сдѣлать. Они мало ѣли въ эти дни, впрочемъ, и ѣсть-то было почти нечего. Но у насъ была вода и я имъ давала ее. О, какъ они жадно глотали ее и какъ благословляли! Но конецъ наступилъ вчера; мои силы окончательно надломились. Вчера это былъ послѣдній день, когда я еще видѣла въ живыхъ и моего мужа, и мою младшую дочь. Всѣ эти часы я пролежала здѣсь — это были не часы, а цѣлые годы для меня — я все прислушивалась, но не слышно было ни звука…

Она быстро и пристально посмотрѣла на свою старшую дочь и воскликнула:

— О, моя ненаглядная!

И тутъ она заключила ее въ свои дрожащія объятія. Она узнала хрипѣніе смерти.

ГЛАВА VI.

Трагедія въ Маноръ-Гоузъ.

Въ полночь уже все было кончено и мы сидѣли передъ четырьмя трупами. Мы покрыли ихъ разнымъ хламомъ, какой только могли найти и вышли изъ хижины, закрывъ за собою дверь. Домъ этихъ несчастныхъ людей сдѣлался и ихъ могилою; они не удостоились христіанскаго погребенія и не могли быть преданы землѣ. Ихъ считали все равно что собаками, дикими звѣрями, прокаженными; ни одна душа, дорожившая своею вѣчною жизнью, не могла прикасаться къ этимъ отверженнымъ.

Мы не успѣли сдѣлать и десяти шаговъ, какъ я услышалъ шумъ, точно кто шелъ по гравелю. У меня въ груди забилось сердце. Насъ не должны видѣть выходящими изъ этой хижины. Я дернулъ короля за платье и мы укрылись за угломъ хижины.

— Теперь мы спасены, — сказалъ я, почти шепотомъ. — Если бы ночь была свѣтлѣе, насъ навѣрное увидѣли бы; кажется, проходили такъ близко.

— Быть можетъ, это какое-нибудь животное, а не человѣкъ.

— Очень можетъ быть. Но все равно, человѣкъ это или животное, а намъ необходимо подождать еще съ минуту, пока онъ совсѣмъ не пройдетъ мимо.

— Но послушайте! Онъ опять идетъ!

Совершенно вѣрно. Шаги послышались близко къ намъ; кто-то шелъ къ хижинѣ. Это должно быть какое-нибудь животное, тѣмъ не менѣе намъ слѣдовало спасаться. Я было выступилъ впередъ, но король положилъ мнѣ руку на плечо. Тутъ была минута глубокаго молчанія; затѣмъ мы услышали легкій стукъ въ дверь хижины. У меня морозъ пробѣжалъ по тѣлу. Стукъ повторился и тутъ мы услышали слѣдующія слова, сказанныя съ какою-то осторожностью:

— Батюшка, матушка! Отворите! мы свободны; мы принесли вамъ такія новости, отъ которыхъ поблѣднѣютъ ваши лица, но осчастливятся ваши сердца; но намъ нельзя медлить; мы должны бѣжать! И… но что же они ничего не отвѣчаютъ. Батюшка! Матушка!

Я провелъ короля на другой конецъ хижины и шепнулъ ему:

— Пойдемте; теперь мы можемъ выдти на дорогу.

Король колебался; ему хотѣлось остаться; но тотчасъ же мы услышали, что дверь отворилась и знали, что эти несчастные люди сейчасъ очутятся въ присутствіи столь дорогихъ для насъ мертвецовъ.

— Пойдемте; тотчасъ они зажгутъ огонь и тогда мы будемъ свидѣтелями такой сцены, которая только надорветъ наши сердца.

Король уже болѣе не колебался. Минуту спустя, мы были уже на дорогѣ; я хотѣлъ было бѣжать, но онъ съ достоинствомъ слѣдовалъ за мною и я остановился. Мнѣ не хотѣлось вовсе думать о томъ, что теперь происходить въ хижинѣ, такъ какъ я не могъ бы этого вынести; мнѣ хотѣлось изгнать совершенно эти мысли изъ головы; я схватился за первую мысль, мелькнувшую у меня въ умѣ:

— У меня уже была та болѣзнь, отъ которой умерли эти люди и потому мнѣ нечего бояться; но если у васъ ея не было, то…..

Онъ прервалъ меня, сказавъ, что находится въ сильномъ безпокойствѣ и что именно его мучаетъ совѣсть:

— Эти молодые люди сказали, что получили свободу, но какъ? Невозможно, чтобы самъ лордъ освободилъ ихъ.

— Конечно; безъ сомнѣнія, они убѣжали.

— Вотъ въ этомъ-то и состоитъ мое безпокойство; я боюсь, что это именно и было такъ, а ваше подозрѣніе еще болѣе подтверждаетъ это, у васъ такой же страхъ.

— Я не называю это страхомъ. Я только подозрѣваю, что они убѣжали, я вовсе не огорченъ этимъ.

— Я также вовсе не огорченъ, но я полагаю… но…

— Но что же это такое? О чемъ тутъ безпокоиться?

— Если они, дѣйствительно, убѣжали, то нашъ долгъ обязываетъ насъ задержать этихъ людей и выдать ихъ лорду; невозможно, чтобы лордъ потерпѣлъ такое дерзкое оскорбленіе отъ этихъ людей низкаго происхожденія.

Опять пошло то же самое. Король видѣлъ тутъ только одну сторону дѣла. Онъ такъ былъ рожденъ, такъ воспитанъ; его вены были наполнены кровью предковъ, которые совершенно освоились съ такого рода жестокостью, принесенною въ наслѣдство длиннымъ рядомъ сердецъ, изъ которыхъ каждое участвовало въ отравленіи потомка. Посадить людей въ заключеніе безъ всякаго доказательства ихъ виновности, обречь на голодъ ихъ семью, вовсе не считалось зломъ, такъ какъ тутъ дѣло шло о простыхъ поселянахъ, обязанныхъ подчиняться волѣ лорда и исполнять всѣ его прихоти; тутъ не принималось въ разсчетъ, какія могутъ выдти изъ этого ужасныя послѣдствія; но если эти люди своевольно освобождались изъ заключенія и убѣгали, то это считалось ужаснымъ оскорбленіемъ и этого не могло потерпѣть ни одно добросовѣстное лицо, знавшее свой долгъ къ священной кастѣ.

Я болѣе получаса уговаривалъ короля оставить это дѣло и только одно совершенно постороннее обстоятельство отвело его мысли отъ этого предмета. Когда мы поднялись на вершину одного холма, насъ поразило вдали яркое зарево.

— Это пожаръ! — воскликнулъ я.

Пожары меня очень интересовали; я устроилъ нѣсколько бюро страхованія; завелъ паровыя пожарныя машины, лошадей и пріучилъ нѣкоторыхъ людей къ этому дѣлу, словомъ, устроилъ цѣлый департаментъ по дѣламъ пожаровъ; духовенство возмутилось противъ страхованій отъ огня и страхованій жизни, находя, что это значитъ идти противъ предопредѣленія Божія; если же имъ указывалось на то, что это вовсе не значило идти противъ предопредѣленія Божія, а только облегчало тяжесть послѣдствій, то они все же стояли на своемъ и много вредили этому; но я настойчиво шелъ по этому пути.

Итакъ, мы стояли въ темнотѣ и при мертвой тишинѣ смотрѣли на отдаленное зарево; кромѣ того, слышался какой-то отдаленный шумъ, раздававшійся и затѣмъ слова утихавшій; мы никакъ не могли разобрать, что это такое. Иногда этотъ таинственный шумъ увеличивался и намъ казалось, что онъ недалеко отъ насъ; но лишь только мы надѣялись отгадать его причину и происхожденіе, какъ онъ тотчасъ прекращался, унося съ собою и свою тайну. Мы спустились съ холма по тому же направленію, откуда, какъ намъ казалось, раздавался этотъ странный шумъ; дорога извивалась между двумя высокими, лѣсистыми валами. Мы прошли около полумили и этотъ шумъ или журчаніе становилось все внятнѣе и внятнѣе, а приближающаяся гроза бушевала все болѣе и болѣе; время отъ времени дулъ небольшой вѣтеръ, сверкала отдаленная молнія и грохоталъ отдаленный глухой громъ. Я шелъ впереди… Но вотъ мнѣ что-то показалось странное, я пошелъ скорѣе; въ эту минуту сверкнула молнія и на разстояніи какого-нибудь фута отъ моего лица было страшное лицо повѣсившагося на деревѣ человѣка. Да, оно казалось только обезображеннымъ, но вовсе не было такимъ. Это только такъ казалось. Но вотъ раздался оглушительный грохотъ грома и полилъ сильный дождь. Но, какъ бы то ни было, мы должны были снять этого человѣка, быть можетъ, еще въ немъ остались признаки жизни. Опять заблистала молнія, такъ что все озарилось вокругъ; было поперемѣнно то полдень, то полночь. Одно мгновеніе этотъ человѣкъ висѣлъ предо мною озаренный яркимъ свѣтомъ, другое — онъ снова погружался въ густой мракъ. Я сказалъ королю, что слѣдуетъ снять его, но Артуръ не соглашался,

— Если онъ повѣсился самъ, то, вѣроятно, самъ хотѣлъ оставить свое имущество лорду; поэтому его и слѣдуетъ такъ оставить. Если же его повѣсили другіе, то они имѣли на это право, такъ и мы его оставимъ.

— Но…

— Оставьте меня съ этимъ "но", пусть онъ тутъ виситъ. Тутъ еще есть и другая причина. Когда снова блеснетъ молнія, то посмотрите впередъ.

Я увидѣлъ еще двоихъ повѣшенныхъ на разстояніи какихъ нибудь пятидесяти ярдовъ.

— Теперь вовсе не такая погода, чтобы оказывать безполезныя любезности мертвецамъ. Пойдемте, нечего здѣсь медлить.

Король былъ совершенно правъ и мы двинулись дальше. Пока мы шли слѣдующую милю, то насчитали при блескѣ молніи шестерыхъ повешенныхъ и это было крайне непріятная экскурсія. Но отдаленное журчаніе, слышанное нами издали, превратилось въ шумъ голосовъ. Мимо насъ проскользнулъ въ темнотѣ какой-то быстро бѣжавшій человѣкъ, другіе гнались за нимъ. Но скоро они исчезли. Тутъ дорога дѣлала крутой поворотъ и мы увидѣли пожаръ. Горѣлъ большой господскій домъ, отъ котораго уже почти ничего не осталось, а если что и осталось, то очень мало: со всѣхъ сторонъ бѣжали люди, а другіе за ними въ догонку. Я предостерегъ короля; это было не безопасное мѣсто для чужестранцевъ. Намъ лучше всего было уйти отсюда, пока обстоятельства не примутъ болѣе лучшій оборотъ. Мы отошли назадъ и спрятались въ углу лѣса. Изъ того укромнаго уголка, гдѣ мы стояли, видно было, какъ толпа гналась за бѣжавшими мужчинами и женщинами; такая погоня продолжалась до самаго разсвѣта. Наконецъ, пожаръ былъ потушенъ, погоня прекратилась, гроза утихла и снова водворилась тишина.