Ожерелье княжны Гальшки - Алесь Мартинович

и замолчали. До этого тянулись друг к другу, но, очутившись рядом, когда вблизи никого нет, почувствовали неловкость.

Дмитрий, который готовился высказать самые нежные, теплые, искренние слова, растерялся и только порывисто дышал, отворачивал лицо, боясь, что Гальшка заметит, как оно покраснело.

Княжна тоже не знала, что сказать, только ожидала, что князь первым нарушит молчание.

Неожиданно их руки потянулись друг к другу и сплелись. От этого прикосновения оба вздрогнули, словно невидимая волна пробежала между ними. Тепло, которое лучилось от каждого, успокоило. Им уже не хотелось ни о чем говорить, ни про что думать. А только ощущать присутствие друг друга и переживать радость от этой встречи. Так и просидели молча. Не произнесли ни слова до того момента, пока всех стали приглашать в зал, чтобы продолжить гуляние за праздничным столом.

Вася же с Марысей, наоборот, дали волю чувствам. Горничная, имея опыт в любви, оказалась куда смелее. Потянула его в парк, где деревья спускались едва не к самой воде. Вдруг сама обняла и начала целовать так страстно, что оруженосец поначалу даже растерялся, но, немного придя в себя, начал отвечать ей взаимностью. Делал же это так неумело, что Марыся не удержалась:

— А тебя еще учить да учить надо!

— Чему? — с недоумением спросил Вася.

— Целоваться!

Оруженосец совсем растерялся, не зная, как вести себя дальше.

— Обиделся? — Марыся снова начала его целовать: — Не надо, ненаглядный мой…

От этих слов, а еще больше от поцелуев, мужчина готов был растаять, как снег под щедрыми лучами солнца. Он уже не стеснялся ни Марыси, ни того, что не умеет выявить свои чувства. С ней ему было так хорошо, что не отдавал отчета своим поступкам. И неизвестно, как далеко зашел, если бы Марыся своевременно не остановила его.

— Хватит!

Руки Васи, путаясь в подоле ее платья, внезапно стали безвольными, а сам он, придя в себя, ощутил себя так гадко, словно шкодливый кот.

— Прости…

— Ребеночек ты мой, — Марыся залилась громким смехом, чем вызвала у него еще большую стыдливость.

— Что ты имеешь в виду? — не понял он.

— Люблю тебя, как мама ребенка!

От обиды Вася резко вскочил.

— Я пошел!

— Тоже мне, кавалер!

— Зачем ты обзываешься?

— Какие мы обидчивые, — Марыся внезапно посерьезнела. — Поучился бы у своего князя.

Она поняла, что представился удобный момент, когда можно разузнать о намерениях Сангушко.

— Чему поучиться? — допытывался Вася.

— Он, небось, себя с Гальшкой так не ведет?

— До сегодняшнего вечера подойти к ней боялся.

— А ты такой смелый! Поэтому Сангушко и стеснялся, что любит ее по-настоящему.

Вася спохватился.

— И я тебя люблю.

— А руки распустил!

— Не буду больше.

— И правильно. Учись у князя.

— Так Сангушко жениться на Гальшке собирается.

Это для Марыси было особенно важно. Отпадала необходимость дальше следить за ними. Так обрадовалась, что даже поцеловала Васю. И постаралась сказать искренне:

— Лишь бы Острожский им не помешал.

— Правильно, — согласился Вася. — Все зависит от него, а не от матери Галыики.

— Не может быть! — удивилась горничная. — А если Беата против?

— Дима сказал, что решающее слово за Острожским.

— А если он не согласится вмешиваться в их отношения?

— Острожский ради своего любимого крестника на все пойдет!

— И против воли матери Гальшки?

— Для него главнее княжна, чем Беата.

— Слушай, я забыла, что должна помогать столы накрывать, — Марыся говорила так искренне, что Вася нисколько не сомневался в правдивости ее слов. — Прости, спешу.

— А когда мы встретимся снова?

— Вы же сегодня не уезжаете?

— И завтра будем в Остроге.

— Я тебя сама отыщу, — на прощание Марыся поцеловала его. — До скорой встречи, оруженосец!

«Вот это девушка, — подумал он, когда Марыся скрылась за деревьями. — Нисколько не хуже Галыики. Обязательно надо будет рассказать о ней Диме. Но только, конечно, не сравнивать с Гальшкой».

Вася задумчиво шел по парку, и на душе у него было так светло, будто кто-то внутри зажег свечу. Хорошо было на душе и у Марыси. Она была довольна, что так много узнала. Спешила поделиться этим с отцом Антонием.

Торопились в зал и Гальшка с Дмитрием. Радостные, что сразу же почувствовали, насколько нужны друг другу. Когда вошли, Сангушко предложил:

— Сядем за стол вместе.

Но Гальшка проявила осмотрительность:

— Не нужно, Дима. Маме это не понравится.

— Давай скажем ей, что мы не можем друг без друга.

— Что ты?! — княжна изумленно посмотрела на него. — Ты не знаешь мою маму!

Как ни тяжело ему было отпускать от себя княжну, но ничего не оставалось иного, как согласиться с ее просьбой. Ему также не хотелось лишних разговоров. А еще тешил себя надеждой, что скоро встретятся. Не верил, что мать Гальшки, узнав об их симпатиях, станет возражать.

Беата же, когда услышала от отца Антонио, что ее дочь не просто танцевала с Сангушко, но и прогуливалась с ним по парку, в негодовании закричала:

— Не может быть?!

— Может, княгиня, — отец Антонио потупил глаза.

— Вы что-то не договариваете, святой отец?

— Не все вам сказал, — отец Антонио произнес это таким голосом, будто был в чем-то виновен.

— Мне нужна правда!

— Для вас это вряд ли будет хорошей вестью…

— Все равно говорите!

— В таком случае буду откровенен, — он немного помолчал: — Они целовались, княгиня!

— О Боже! Не знаю, что с Гальшкой сделаю. А этого подлеца в тюрьме сгною!

— Они не только целовались…

— Говорите же, святой отец! — Беата истерично задергалась.

От этого отцу Антонио стало не по себе. Он даже попытался Беату успокоить:

— Возьмите себя в руки, княгиня.

— Умоляю, говорите правду! Всю правду. Поймите, я — мать! И должна все знать.

— Повторяю, не только ее целовал.

— Не может того быть!

— Может! Тот человек, который по моей просьбе наблюдал за ними, врать не станет, — отец Антонио внимательно наблюдал за Беатой, которая застыла на месте, и только плечи ее слегка вздрагивали. — Он положил ее на скамейку.

— Дальше…

— И начал ее целовать.

— Дальше…

— Вам мало этого?

— Кроме поцелуев, ничего не было?

Отцу Антонио стало жаль Острожскую, хотя перед тем, как идти к ней, думал сказать такое, после чего вряд ли Сангушко удалось бы спастись:

— Не было.

Княгиня прислонилась к стене, ноги ее подгибались, голова безвольно опустилась. Чувствовалось, что ей тяжело дышать.

— Прошу вас, успокойтесь, — уже не на шутку встревожился Чеккино.

Беата смотрела на него каким-то безразличным, отсутствующим взглядом. Создавалось впечатление, что она потеряла чувство реальности и не понимает, где находится.

— Успокойтесь…

Княгиня словно очнулась от короткого, но крепкого сна. Осмотрелась по сторонам. Положила голову на плечо отца Антонио и