Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

тумблерами, на панели замигали неоновые лампочки. − Сначала проверим разряд на ногах.

Рука в белом халате пролетела над пультом и утопила красную кнопку.

Ноги и ягодицы пронзила невыразимая боль. Ноги трясло, мышцы свела судорога.

Наконец палец судьбы отпустил страшную кнопку.

− Реакция нормальная, − бесстрастно комментировал мучитель. − Сердце в порядке, без изменений. Сейчас подключим руки.

Садист щелкнул еще одним тумблером и вонзил, словно в меня, палец в красный кружок.

Боль, трясла всего. Бесконечная, страшная боль…

− Да, у пациента здоровое тело, − наконец услышал сквозь отпускавший кошмар. − Можно приступать к лечению в полном объеме.

Что же такое полный объем, если это только проверка прибора и меня?

Щелкнул тумблер. Чудовище-палец тянулся к прорве боли.

− Нет!!!

Рот сжала мука. Мозг вспыхнул ужасом и страданием. Исчезла память, прошлое. Осталось бесконечное настоящее. Боль длиной во всю жизнь…

Что-то хлопнуло. Я жив? Голоса, щелчки. Да это же хлестко лупят по моим щекам.

− Процедура, окончена, вставайте, − донеслось из параллельного мира.

Кто-то приподнял веко, и в меня ворвался свет. Едкий вдох нашатыря вернул реальность. Санитары поставили на ноги, но они не слушались. Ангелы ада подхватили и понесли из камеры пыток.

− Я думаю, − донеслось вслед. − Еще одной процедуры достаточно.

Каждая клеточка тела молила о пощаде, но сил хватило лишь на тихий стон. В палате бросили на кровать и оставили одного.

Память вновь и вновь ныряла в кошмар электрической тряски. Лишь спустя добрый час смог воспринимать что-то помимо образов красной кнопки, неумолимого пальца на ней и нестерпимого страдания.

В маленькой одноместной палате не маячил настырный глаз телекамеры, да и нигде в больнице их не видел.

«Там, где лечат, выявлять захворавших граждан бессмысленно, − определил я».

Силы медленно возвращались, наконец, их хватило подняться с постели, сделать неуверенный шаг, другой. И вот топаю в поисках туалета.

С содержимым мочевого пузыря ушло напряжение экзекуции. Сразу полегчало, и в черепе засвербело: «Проверь бачок». И я послушно, после электрошока я весьма послушен, решил выполнить настырно кричащее в голове приказание.

Стеклянного глаза здесь не было. Без опаски окунул руку под крышку бачка − пусто. В третьем из пяти нащупал пузырек. Горошины-драже теснились до самого горлышка.

«Попробовать? Не отравлюсь? Впрочем, смерть не так страшна, как электрошок. Отравлюсь − избавлюсь от мучений, нет − возможно, узнаю причину зуда в голове».

Проглотил маленький шарик − ничего. Второй медленно сосал, но, когда и он растаял, результат не изменился. Правда, мозг успокоился, не теребила сумасшедшая иголка в извилинах, не проигрывала бесконечные повторы порочной тяги к бачкам.

Смертельно уставший, но успокоившийся, едва доковылял до постели. Коснулся подушки и провалился в глубокий сон.

Ночь пролетела без кошмаров. Совсем ничего не снилось, но, проснувшись, все вспомнил. Вспомнил, что номер АВС-333-421-Р получил совсем недавно, что всегда меня звали Георгием, что попал сюда по заданию комиссара Холла, и он тоже застрял на планете.

Вспомнил, как мы с Холлом лишь приступили к изучению местности, как были схвачены санитарами. В больнице уже среагировал и спрятал аптечку агента в бачок. Как мог, вдалбливал память о ней во все уголки серой массы нейронов, извилин и тупой тяги к приключениям. И вот, с силой вбитая в глупую голову мысль прорвалась сквозь блокировку памяти.

Когда нас брали, Холл вытащил маленькую коробочку и нажал единственную на ней кнопку, но ничего не произошло. По дороге на промывку мозгов, он ругал, не стесняясь в выражениях, техников. Змеей шипел: Это они, гады, не проверили контакты на пространственно-временной катапульте, а теперь подыхай зазря. При этом он не вспомнил, что у меня даже испорченной катапультой не пахло.

Надо признать, что на операцию шли совершенно не подготовленными. Не было роб, личных номеров (хотя бы липовых), не знали правил поведения на планете и того, что практически везде не дремлют стеклянные очи наблюдателей. Они в момент выследили двух придурков, не вписывающихся в схему поведения на Коммунарии.

После беседы с врачом нас отправили на блокировку памяти. Первому надели шлем Холлу. Вскоре он глядел на всех наивными чистыми глазами.

Вторым тащили на процедуру меня. Извивался ужом в руках дюжих санитаров и, словно утопающий тянется к соломинке, вбивал в нутро тягу к бачку.

Честно говоря, воспоминания ошарашили, но и заставили работать извилины. Обмозговав ситуацию, пришел к выводам: следует искать Холла, вернуть ему память, найти катапульту, исправить проклятые контакты и отчалить с планеты. Во всяком случае, нежиться дальше в «счастливом» коммунистическом обществе совсем не хотелось.

«Итак, начнем по порядку. Где Холл?» − но анализ ситуации остался без продолжения, ибо вошли санитары.

− Больной, к врачу.

У меня все оборвалось.

«Снова электрошок. Неумолимая, засасывающая без остатка трясина боли. А может, выпустят?!»

− Только к врачу? − заискивающе спросил, и удивился, как быстро я научился лебезить перед ничтожествами.

− Пока к врачу, − ехидно уточнил санитар. − Быстрее, пошли.

Привели ко вчерашнему Душегубу. Такое уж подарил доктору прозвище. Моя папка уже лежала на столе.

− Как себя чувствуем?

− Хорошо, − бодро отрапортовал. − А главное, как тянет работать?! Выписывайте, доктор.

− Прекрасненько, прекрасненько, − усмехнулся Душегуб, что-то внося в историю болезни. − Вы не спешите, лечитесь… Еще одна процедура крайне необходима… для вашего же блага, а то бывают рецидивы.

Он кивнул санитарам, а я приготовился к пытке. На этот раз шел сам, но на сердце давила глыба.

«Только бы не выдать пробудившуюся память. Выдержать. Не сломаться, − роились вполне достойные рассуждения и даже: − Жизнь продолжается и на электрическом стуле. Страдание − лишь еще одно испытание».

Но когда Душегуб пустил ток, рассуждения и философия испарились. Рык, визг, плач, заполнили комнату. Залитое слезами, безмозглое животное еще минуту назад считало себя Человеком.

… Санитары достали изо рта капу, промокнули пену на губах, сняли электроды и крепления инквизиторского кресла. Душегуб мазнул по губам нашатырем.

− Как вас зовут? − сразу спросил он.

Но я уже был начеку: − АБС-ЗЗЗ-421-Р.

− Ваше самочувствие?

— Вы-пи-сы-вай-те, − едва ворочался язык.

− Пока отдыхайте… Завтра, если обойдется без рецидивов, − он усмехнулся. − Выпишем.

Попробовал встать, но ноги, как и язык, не слушались. Меня, по-вчерашнему, понесли над линолеумом белые «ангелы» мук, и сознание опять уплыло.

Аутодафе продолжаюсь в постели: улыбчивый Душегуб ласково обещал еще подлечить, жал страшную кнопку, а меня трясло. Выскользнул из кошмара только вечером. Проглотил чудо-таблетку из бачка и миражи постепенно рассеялись.

«Где Холл?» − наконец шевельнулась хоть какая-то мысль.

Цепь, простейших умозаключений привела к выводу: