Память – это ты - Альберт Бертран Бас

с дивана его мать.

– Вы уверены, мама?

– А какая разница? Если сам не знаешь.

Антонио склонил голову, словно говоря: “А что нам остается”.

Я положил гитару и вышел из квартиры. Подошел к второй двери на четвертом этаже и постучал костяшками пальцев.

– Кто там? – отозвался мужской голос.

– Добрый вечер! Простите за беспокойство, но нам на втором этаже нужна ваша помощь.

– Моя помощь? Зачем?

– У нас раненый.

– Кто-то из соседей?

– Не все ли равно! – Разговаривая с дверью, я начинал злиться.

– К сожалению, ничем не могу помочь.

Я хотел возразить, когда за дверью послышался женский голос, вступивший с мужским в самый невероятный спор, какой можно услышать с лестницы.

– Папа, что ты делаешь?

– С кем-то разговариваю.

– С кем?

– Не знаю. С соседом.

– А почему не открываешь?

– Вдруг он не сосед.

– А что ему нужно?

– Помощь.

– Какого рода помощь, папа?

– Человек ранен! – крикнул я, уповая на благоразумие второго голоса.

– Папа, открой.

– Ты с ума сошла? Может, это воры.

– А что они могут у нас украсть?

– Кофейные чашки, например.

– Папа, открой немедленно.

– Нет.

– Где ключ?

– В надежном месте.

– Папа, если человек ранен, мы должны помочь.

– Почему? Кто помог твоей матери?

– Вот именно, папа, вот именно!

Думаю, что слово “папа” наконец смягчило моего собеседника, потому что почти сразу послышался звон ключей, а следом щелчок повернувшейся ручки.

Наконец я их увидел. Первый голос принадлежал мужчине с толстым животом и седой ухоженной эспаньолкой, второй – невысокой девушке чуть старше меня.

– Я не вор, – сразу сказал я, – хотя не прочь взглянуть на эти чашки.

– Видишь, Лолин? Я тебе говорил, я предупреждал.

– Папа! Он шутит. – Девушка повернулась ко мне: – Простите, в этой квартире давно утрачено чувство юмора. Так что же случилось?

– Мой друг лежит раненый в квартире на втором этаже, Антонио сказал, что вы можете помочь.

– Сеньор Мачадо?

– Что за сеньор Мачадо? – вмешался мужчина.

– Друг сеньора Кампельо, – пояснила девушка, но ее отец по-прежнему глядел недоверчиво. – Поэт, папа, поэт, который теперь тут живет!

– Не нравится мне это дело. Я отсюда чую дурной запашок, – проворчал отец, не сводя с меня глаз.

– Сеньор Кампельо предупредил, что его друг остановится здесь на несколько дней по пути во Францию, помнишь? – терпеливо объясняла девушка.

Я не верил, что этот человек сможет помочь Полито, каким бы чудесным врачом он ни был. Он был ненормальным. Явный пример того, как лекарство может быть опаснее болезни.

– Знаете что? Простите за беспокойство!

– Никакого беспокойства, – ответила она.

– Твоему отцу это, похоже, не нравится, и я не…

– Какая разница, что думает мой отец.

– Не знаю, что и сказать… Он мне нужен.

– Зачем? – удивилась она.

– Я? – Тот удивился еще больше.

Я сошел с ума? Что с ними вообще?

– Наверное, вы меня не поняли. Мой друг ранен, нужен врач.

– Мы прекрасно тебя поняли. И я могу помочь, – заявила она с гордостью и одновременно с обидой.

– Ты?

– У меня есть имя – Лолин, и профессия – медсестра.

– Черт, слава богу, – вырвалось у меня.

Она улыбнулась и попросила минутку подождать. Мы с ее отцом остались наедине и погрузились в неловкое молчание. Он по-прежнему смотрел грозно, но мне от этого было скорее смешно.

– Вы правда не покажете мне чашки? – пошутил я.

– Даже не мечтай.

– А если я приду к вам на кофе?

– Нальем в стаканы.

Лолин вернулась с чемоданчиком в руках.

– Пойдем! – подтолкнула она меня, одновременно кивая отцу.

Мы сбежали по лестнице, и Антонио сообщил, что Полито очнулся, но очень слаб. С Лолин мне было спокойнее. Она действовала ловко и уверенно и была похожа на энергичного домовенка.

– Принеси мне чемоданчик, – приказала она, расстегивая Полито рубашку. – Что с ним случилось? Это ты постарался?

– Нет… Бандиты.

Снова пролетели самолеты, кровать задребезжала.

– Бандиты? Да уж… – она осматривала Полито, чтобы не пропустить серьезную рану или воспаление, – хорошо его отделали.

– Неплохо…

– Ты-то сам в порядке? Болит что-нибудь?

– Все нормально.

– Как тебя зовут?

– Гомер.

– Так, Гомер. Посиди с ним. Я кое-что продезинфицирую, зайду к соседу за каким-нибудь алкоголем. Я мигом. – Ураган, а не девушка. И прирожденный командир.

Я сел рядом с Полито.

– Красотка, – выдавил он.

– Да что ты смог разглядеть?

– Мне и одного глаза хватает.

– Это точно… – я попытался скрыть беспокойство, – а у нее их на самом деле два.

– Я сейчас не в лучшем виде, а?

Я грустно покачал головой. Мне больно было на него смотреть.

– Черт, Поли…

– Не надо.

– Чего не надо?

– Я тебя знаю. Ты такой дурак, что винишь во всем себя, – прошептал он.

Он и правда видел одним глазом больше, чем я думал. И самое ужасное, мне не приходило в голову ничего умного или забавного, но Полито, как всегда, заполнил паузу:

– Я сам это затеял…

– Выходит, что дурак, который во всем винит себя, – это ты.

– С этим ты не поспоришь, ты знаешь, что так и есть. Это я виноват.

– Не говори глупости.

– Я хотел вернуть его тебе, но…

– Но оказалось, что ты идиот. – За ругательствами я пытался скрыть чувства. – Медальон – моя проблема. Только моя.

– Нет. Наша, Гомер…

– Поли, это неважно. Забудь.

– Нет. Это важно. Я знаю, он тебе очень дорог, а еще это вечное напоминание о нашем знакомстве, тогда я повел себя как последний мерзавец. Я хотел покончить с этим, вернуть его и начать сначала… Понимаешь?

– Понимаю, Поли…

– Ты мой единственный настоящий друг за всю мою жизнь.

– Поли, мы с тобой не друзья, мы как братья. Так что лучше выздоравливай поскорее, ты мне нужен, ладно?

Я стиснул его руки, у нас в глазах стояли слезы. Я чуть не разрыдался по милости этого засранца, когда девушка-ураган влетела в комнату:

– Вот и я. Вы тут как на похоронах. Не бойся, твой друг поправится.

– Мне нужно идти. – Я устремил на Лолин умоляющий взгляд.

– Я все время буду здесь, – успокоила она меня.

– Спасибо.

– Ты спятил? Нельзя на улицу. Куда ты собрался? – прошелестел Полито.

– Забыл кое-что на плите, – пошутил я. Кажется, у меня уже неплохо получалось.

Я оставил Полито с Лолин и простился с Антонио. То был первый и последний раз, что мы виделись с ним.

Некоторые люди исчезают так же внезапно, как и появляются, но за одно-единственное мгновение успевают изменить нашу жизнь навсегда. Если Полито выжил в ту ночь, то отчасти благодаря Антонио Мачадо и его человечности. Полито обязан жизнью поэту, возникшему ниоткуда и помогшему нам. Обязан потрясающей крошке-медсестре и даже ее ненормальному папаше… Люди приходят и уходят. У каждого – своя жизнь,