Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

двинет свои тысячи наёмников туда, где будут стоять лагерем воины Вальхара, где бы они ни находились, и это место ему укажет воевода Ларт.

– Лес Умтей! – Выдохнул вождь.

– Ведь там «тёмные» могут сражаться, не теряя своей силы? – С улыбкой спросил Фельмор, и, видя, что Вальхар готов вскочить, крикнуть кого-нибудь из стражи, поспешил вставить: – И здесь я бы не стал торопиться. После Совета Вождей будет трудно удержать наш план в секрете.

– Да. Наверное, ты прав. – Кивнул виг, с улыбкой смотря на лорда. – Скажем это после того, как сивд поправится, и сможет сесть на коня. – Немного помолчав, он осторожно спросил: – Если лорд Сатвел поймёт, что это ловушка?

– Так пусть воевода Ларт постарается быть убедительным. – Фельмор помолчал, потом встал, налил в пустой кубок вина, подал вождю, и будто после долгого, тяжёлого раздумья, словно ему трудно говорить, вымолвил: – В случаи успеха, мы одарим воеводу золотом, и отпустим на все четыре стороны. В худшем случаи мы потеряем его, но ведь жизнь предателя не имеет никакой ценности для нас. Не так ли?

Лорд потянул кубок к вождю, и тот, размышляя, может быть, обдумывая мелочи будущего, казалось бы, почти без изъянов плана, двинул свой кубок на встречу, и вино плеснулось из сосуда в сосуд, будто скрепляло их негласный договор о помощи друг другу.

* * *

Глава 23.

Этот день начался не совсем обычно, и, наверное, каждый из воинов подумал, что сегодня произойдёт что-то важное, что может повлиять на их судьбу, и на то, как скоро они смогут вернуться домой. Странно, но Эррилайя ничего не чувствовала, хотя воевода был уверен в этом. Он тут же подумал, что она потеряла свой дар, спросил об этом, и девушка весело, непринуждённо рассмеялась, лишь показав рукой на тяжёлую, стальную дверь, означавшую, что сейчас она откроется.

И правда, свет чуть мигнул, что означало, Древние предупреждают о своём приходе, и не хотят видеть то, что люди с поверхности не желают им показывать, и уже со знакомым металлическим скрипом тяжёлая створка отворилась.

– Пусть ваши мечи напьются крови врагов! – Приветствовал вигов Михаил, как всегда широко улыбаясь. Теперь Стальной Барс не мог припомнить и дня, когда бы он видел Древнего грустным, или хотя бы немного потерянным.

– И тебе пасть в битве. – Ответил Рутгер, заметив за входящим других людей в зелёных, поблёскивающих кожах, несущих большие, картонные коробки. На этот раз они были без прозрачных масок, и наконец-то северяне могли рассмотреть их лица.

Странное впечатление. Бледные, с красными, воспалёнными глазами, казалось, что они чем-то больны, но болезнь ещё не совсем завладела их телами, и они отчаянно борются с ней. Может быть, так оно и было, или это всего лишь их отличие от других народов Обитаемого Мира? Ещё бы! Они всю жизнь провели под толщей земли в несколько человеческих ростов. Их дети здесь рождались, росли, мужали, и вряд ли большинство из них когда-либо выходило на поверхность, чтобы увидеть солнце!

– Вчера вы сказали, что у вас кончились продукты, и вот, мы принесли вам это, чтобы наши уважаемые гости не умерли с голоду! – Михаил рассмеялся, довольный своей шуткой. – Тут нет ничего особенного, но поверьте мне на слово, это очень вкусно.

Раздался треск раздираемой коробки, и, оглянувшись, воевода увидел в недоумении стоящего Сардейла с блестящим, небольшим металлическим цилиндром в руках. Он повертел его в сильных, узловатых пальцах, встряхнул, приложив к уху, и только после этого воскликнул:

– Будь я проклят! Что же это?

– Консервы. – Просто ответил Древний, будто это совершенно незнакомое слово могло всё объяснить северянам.

Вместо слов Михаил подошёл к ветерану, взял из его рук цилиндр, вытащил из ножен на поясе свой короткий нож, присел к еле дымящемуся костру, и несколькими ловкими движениями вскрыл банку. Всё так же, улыбаясь, кончиком ножа он подцепил из цилиндра розовый, аппетитный кусок мяса, отправил его в рот, и с удовольствием прожевав, проглотил. Он отдал банку обратно Сардейлу, вы-тер нож от капель застывшего жира, и вложил его обратно в ножны.

– Так мы храним продукты питания, чтобы они не портились от времени, и это называется консервами. От слова консервировать. Здесь же вы найдёте и хлеб, сгущённое молоко, фрукты, овощи. И… – Древний опять широко улыбнулся, остановил одного из своих соплеменников, нетерпеливо вскрыл одну из коробок, и достал оттуда нечто-то продолговатое, длинное, с узким горлышком, с цветастой картинкой на круглом, стеклянном боку. По одному его виду можно было понять, что это нечто редкое, безумно дорогое в Улье. – Виски! Администрация президента в знак своей признательности за оказанную услугу, решило выделить вам целый ящик виски из своих неприкосновенных запасов сохранившихся ещё со времён Апокалипсиса!

Совершенно не понимая, как себя вести, и радоваться ли вместе с Михаилом, воевода развёл руками, и неуверенно улыбнулся:

– Мы не знаем, что такое виски.

– Как? – Опешил Древний. – Вы не пьёте вина?

– Так это вино! – Воскликнул ветеран, выхватил стеклянный сосуд из рук Михаила, быстро, будто уже тысячу раз управлялся с такими пробками, открыл, и сделал внушительным глоток прямо из горлышка. Какое-то время он стоял, округлив глаза, дыша широко открытым ртом, и наконец, отдышавшись, вымолвил: – Проклятье! Клянусь Бессмертным Тэнгри, более крепкого пойла я не пробовал за всю свою жизнь!

Северяне оживились, с треском начали вскрывать коробки, и скоро в тлеющий костёр полетели обломки мебели, кто-то водрузил котёл над огнём, и по помещению поплыл густой мясной дух. Всё это напоминало приготовления к какому-то празднику, отчего самому становилось весело, и хотелось беззаботно смеяться, позабыв обо всём на свете, но Стальной Барс понимал, что ничего не бывает просто так. Что-то за всем этим, безусловно, последует, и совсем скоро Древний попросит его об ещё одной услуге, какую, может быть, оказать будет намного сложнее.

Он пытался представить себе, что это может быть, и так ничего и не придумал, кроме того, что Михаил предложит им взять заборы грунта, воды и воздуха где-нибудь возле логова мутантов. Если это действительно так, то нет ничего страшного. Вынужденное безделье было переносить гораздо труднее, чем неопределённость. Хотелось что-то делать, и даже не важно что, лишь бы вырваться отсюда, из мрачной комнаты. Снова оказаться под синим небом, увидеть солнце, и вдохнуть холодный ветер свободы.

С улыбкой глядя на царящее в комнате оживление, как смешались между собой виги и Древние, как они о чём-то