Эльмира Нетесова Мгновенья вечности - Эльмира Нетесова

Яшка знал почти всех жителей поселка. И лишь беженцев ни успел обойти. Дал им время на привыкание. Знал, ни все в поселке останутся, ждал, когда отсеются лишние.

Яшка всматривается в лица людей.

— Вот эти из Казахстана! А та старушка из Прибалтики. Вон какая чопорная!—думает Терехин. И мысленно похвалил бабулю. Вон какая ухоженная, аккуратная! Та заметила взгляд Яшки и спросила:

— Не подскажите, где здесь рынок? Хочу яблок внучке купить. Говорят, что в этом году их много уродилось!

— Зачем вам рынок? Войдите в любой двор, где яблони растут, никто не откажет для ребенка. Лучшие выберут,— посоветовал старушке. И остановившись с нею возле дома, где ветки яблонь согнулись под тяжестью яблок, позвал:

— Филипповна! Дай человеку яблок для ребенка!

— Да ради Бога! Пусть нарвет сколько надо. У меня едино ни собрать, ни поесть некому. Сам знаешь, одна осталась в доме. А много ли мне надо? — вышла на крыльцо хозяйка дома, тряхнула ветку, целую корзину яблок набрала.

— Сколько я должна? — спросила гостья Филимоновну.

— Да не чуди! Какие деньги? Ешьте на здоровье. Хорошо, что не пропадут, пойдут впрок. Ты еще приходи. Может тебе укропа и петрушки надо? Так я мигом нарву. Погоди чуток, я быстро,— побежала в огород хозяйка.

— Какие здесь люди хорошие живут. На прежнем месте такого не дождешься. За все плати! Даром ломаной спички не получишь.

— А вы откуда? — поинтересовался Яков.

— Из Прибалтики! В Литве почти всю жизнь прожили. Считайте как на чужбине. Откровенно не признавали.

— За что так? — удивилась Филимоновна.

— Муж у меня военным был. Так они ему пенсию не платили. Здесь у него сколько льгот! Там об этом не помечтаешь. Наоборот, смотрели, как с нас побольше сорвать. Дочка не смогла в институт поступить. В Москве закончила. Они ее диплом не признали, ведь иностранный. На работу никуда не взяли. Сама с дипломом экономиста работала посудомойщицей в баре. Муж тоже не устроился механиком, лишь слесарем взяли на автобазу. Только здесь ожили, человеческое отношение к себе почувствовали. Нам помогли квартиру отремонтировать, участок под дачу дали. И даже машину продали по льготной цене. Чего ж тут не жить? Давно надо было сюда переехать. Души целее сохранились бы...

— А ты поскорее забывай чужбину! Ко мне приходи, дружить будем! — предложила хозяйка бесхитростно.

Она уходила от Филимоновны с полной корзиной яблок и пакетом зелени.

— Спасибо, голубушка! Дай вам Бог здоровья и удач! — оживала переселенка.

Яшка шел по улице, сплошь заселенной беженцами и переселенцами.

Вон во дворе дома играют дети. Их много. Свои и соседские, никто не дерется и не ругается. И хотя мяч один на всех, друг у друга его не отнимают.

— Эти из Таджикистана приехали, а вот тот щекастый крепыш с Украины. Уже сдружились! — улы-

бается Яшка и видит, как ему под ногу закатился мяч. Он поддел, перекинул через забор под восторженные крики детворы. Когда-то в детстве играл в футбол вместе с дворовыми мальчишками. Но отец запретил заниматься глупостью, назвал футбол несерьезным, не мужским делом и запретил гонять мяч по улице. Так и сломал для Яшки карьеру футболиста, впрочем, тот не жалел о незадаче.

— Гуляете? — услышал внезапный вопрос и оглянулся. Неподалеку увидел Светлану Чернову. Девушка с интересом разглядывала участкового.

— Какая прогулка? Смотрю, как люди в поселке устроились? Пока во дворах смеются дети, значит, все в порядке.

— Теперь и у нас спокойно. Уже ничего не боимся. На будущий год участок поднимем. Отец мечтает виноград развести, в память о Кавказе.

— А как у вас на работе? Друзьями обзавелись или еще одна?

— На работе хорошо. Уже самостоятельно обслуживаю клиентов. Поселковые довольны. У меня постоянные посетители появились. А вот с дружбой пока не получается. Разные мы. Но, отец говорит, нужно время, чтоб грани стерлись.

— В доме освоились? — перебил Яшка.

— Там порядок! Пустовато пока, но со временем обставим.

— Не думаете поступать учиться?

— А я уже учусь на стоматолога. Мама настояла. Сама не хотела. Я и теперь боюсь, когда на практике смотрю в открытый рот. Так и кажется, что руки мне откусят. Ведь это больно сверлить зуб.

Выходит, у вас две специальности?

— Ну, до врача еще далеко. Только присматриваюсь, но никто на меня не жаловался.

— А как мать? Устроилась?

— Тоже закройщицей, как и раньше. Зато Давид ушел с заправки. Теперь на компьютере работает, программистом. Отца взяли заведующим гаража. Так что все понемногу налаживается. Слезы просохли,— улыбалась девушка. И добавила:

— Мы уже кошку и собаку завели. Так что есть коренные жители. Дружат между собой. Тенью друг за другом ходят. Никто в доме не враждует.

— Ну и хорошо, неприятности нужно забывать,— хотел Яшка пойти по улице, но девушка сказала:

— А я от Нодарико письмо получила из зоны. Извинялся за недоразуменье, просил прощенья. Говорил, будто все понял и осознал.

— Где же раньше его мозги были?

— Погорячился, как отец сказал. Теперь в любви объяснился. Говорит, жить без меня не может,— скользнула по лицу легкая улыбка.

— Что сама решила? Веришь ему?

— Зачем он мне? Нодарий из крутых, а мы простые люди. Ничего меж нами не получится,— отмахнулась Светлана. И кивнув на прощанье, свернула на свою тропинку.

Яков ругал себя за нерешительность. Ведь вот хотел спросить, чем занята вечером, думал предложить пообщаться, погулять в звонких сумерках, но не получилось, язык будто онемел, и человек не насмелился навязать Светлане свое общество.

— Староват и лысоват! Зачем ей такой сдался?— гонит себя прочь от ворот коттеджа.

— Яша! Зайди на минуту! — зовет пожилой человек и, указав на огород, сказал:

— Во, как люди позаботились про меня! Весь урожай за одну ночь собрали. Ни одной картохи и морковки не оставили. Помогли от души! — смеялся человек ядовито.

— Конечно переселенцы! Кто ж еще! У них совесть в карманах не водится.

— У вас собака есть. Чего ж не отпустили?

— Заснул я крепко и не слышал! Что делать, сам проспал свой урожай. Обидно, все лето огород пестовал для кого-то!

Яков посмотрел, куда ведут следы с дедова огорода, заглянул за дом. Так и есть, картошка сушится, своей не сажали:

— Матвей! Слышь меня? Верни картошку деду, не доводи до беды! Второй раз напоминать не буду. Сумел взять, теперь отдай! Я проверю! Понял? — спросил мужика. Тот голову угнул. В глаза смотреть было стыдно.

Едва сделал несколько шагов, услышал женский плач, заглянул через забор. Увидел на ступеньках дома хозяйку, пожилую женщину, та голосила, кого-то звала.

— Варвара! Что случилось? — вошел во двор участковый.

— Сын пропал. Уже неделя, как ушел из дома, и нигде его нет. Всех друзей обошла, никто не видел моего мальца. Уж и не знаю, где искать? Живой он или нет? Весь поселок оббежала. Всех на ноги подняла. Да все впустую,— охала, обливалась слезами баба.

— Куда он пошел, к кому собирался?

— Ничего не сказал. Молча ушел.

— Поругались с ним?

— Ну, как обычно! Ничего особого. Только что попрекнула, что дома не помогает.

— Обозвала Федьку? Иль промолчала?

— Ну, козлом назвала, так что тут такого? Нынче это у мужиков заместо имени. Кто на такое обижается?

— Он просил что-нибудь купить?

— Ну, как всегда! На какую-то хренатень клянчил, что музыку крутит.

— Конечно, отказала и выговорила?

— Ох, только б воротился. Все куплю!

— Твой Федя где работает?

— Грузчиком на базе. Ой, и правда, а туда сходить и не догадалась, я ж позабыла, что работу не бросит.

— Варвара, не изводи мальца, не пили его. Иначе, и впрямь, насовсем от тебя уйдет. Ты только подумай, что он уже взрослый, не доставай его.

Генка Усачов никак не хотел возвращаться домой. Он устроился в углу склада на мешках. Работал в две смены и был доволен тем, что никто его не попрекает, не обзывает, не грузит мозги. Увидев мать, он попытался влезть под мешок, но поздно, баба заметила и подняла шум:

— Бездельник! Лоботряс! Лодырь! Мать хоть задушись в работе, ты не поможешь.

— Варвара! Прекрати позорить себя и сына! Не ори, не унижай! Иначе, впрямь, одна останешься. Уедет от тебя, и никто его не найдет. Поимей сердце к своему сыну. А что как Федор назовет тебя лентяйкой? Он в две смены работал. Какой же лодырь? Посмотри, над тобой вся бригада смеется! Ведь ты мать, а к сыну хуже мачехи относишься! — одернул бабу Яшка. Та мигом язык прикусила.

— Я ж тебе пельменев налепила,— подошла к Федьке.

— Не хочу. Ими только подавлюсь,— отпрянул парень.

— Федь! Ну не серчай! Сладим. Прости меня. Вся душа наизнанку вывернулась, не знала, где искать.

— Хватит пасти меня! Не получается вместе, станем жить врозь, как чужие,— предупредил парень.

— Это с чего так-то хвост поднял?