Эльмира Нетесова Мгновенья вечности - Эльмира Нетесова

— Тутошний я, вовсе свойский, за магазином живу. Уж сколько годов в своем дому! Не-е, подле трассы! За третьим магазином. Ну, да шут с ним. Ни о нем речь. Я с другой болячкой,— вытер пот с лица и, оглядев всех, продолжил:

— Михайлом зовусь. Фамилия моя Лобов. В своем дому народился в свет. Там и отец, и мать прожили. Там и померли, когда их время подоспело. И я в ем уж сколь годов. В него жену свою привел. Полину. Жили с ей пошти тридцать годов. Не скажу худого слова. Сердешная была баба. По дому доброй хозяйкой жила. Все умела, в своих руках держала. Троих детей народила. Всех мы с ней вырастили и в люди повытолкали. Все работают. В пьянстве никто не завалялся. Оно такого и не могло стрястись. Смалечку кажного к делу приловчили. Оно и понятно, ить при доме хороший участок, цельных тридцать соток, с его все кормимся, а еще с хозяйства.

— Дети с вами живут? — перебил Илья Иванович гостя.

— У кажного своя квартира с удобствами. С газом, телефоном, ванной, сральней. Все в одном патроне. Жаловаться грех. Жилье просторное, места всем хватает. Об том не жалуются. Сам кажному купил кооперативные. Загодя углядел все. С Полиной выбирали сами. Когда женил, враз отделял молодых, чтоб сами привыкали ко всему. Ну, токмо что с огорода всех кормил. Картоху, капусту, свеклу и морковку никто не куплял в магазине. Опять же садовиной всех наделял. Все ж, что ни говори, копейка целее.

— А дети вам помогали? — встрял Илья Иванович.

— Мне ихнего не надо. Потому не просил. Сам обходился, как мог.

— Где работаете? — перебил Илья Иванович.

— Завскладом стройматериалов уже тридцать два года. Но не об том речь. Короче, покуда были силы и жила моя Полина, жисть, как по маслу, катилась. Всем всего хватало до горла, никто ни на что не жалился. А и грех было б! У всех моих детей своя ребятня народилась. Кого поспели, подмогли доглядеть, кого нет, водят в детсад. Но главная беда, померла моя жена...

— А чем мы поможем? — удивился Анискин, вылупившись до неприличия.

— Дак это два года взад приключилось. Прямо в огороде померла, меж борозд упала и там кончилась. Какой-то тромб ее нашел и утащил на погост мою благоверную. И поверите, мужики, с того время все с рук посыпалось. Все мимо поехало. Я и не знал, что все у нас на Полине держалось. Ни я, она хозяйкой всему была! Так-то вот и я без ней обарбосился. Дети при мамке ни в чем не подмогали. Она сама справлялась везде. А когда ушла голубка моя, я единой душой в дому остался, как серый волк, всеми забытый и закинутый. Дети навовсе меня позабыли и не навещали. Я в бутылку полез по самые уши. Чуть ни околел в дому. Вот так-то две зимы маялся. Но Бог увидел. Я смерть просил, а Он жизнь дал! И послал на мою долю Татьяну. Она солнышком заглянула в мой дом. Все прибрала, помыла, сготовила и накормила. Меня отскребла и отстирала, согрела и обласкала по бабьей части. Короче, жить заставила заново, свет в дому появился. Я себя опять человеком почувствовал, мужика в себе откопал. Пить закинул, хозяйство по новой завел, огород поднял. Но детям ничего не дал, не стал подмогать как раньше. Забиделся на них крепко и никого не навещал,— обтер лоб.

— Сколько лет Татьяне? — полюбопытствовал Илья Иванович.

— Она младше на пятнадцать годов. Вовсе горемычная.

— Работает?

— Снял ее с работы. Сам уволил. На хозяйстве, в доме определил. Медсестрой была. Ее получки ни на что не хватало. Воспретил время даром тратить, произвел в хозяйки. Она справилась отменно. И душу мою согрела, голубка белокрылая.

— Где вы ее нашли? — спросил Илья Иванович Лобова, тот простодушно улыбнулся, ответил, как на духу:

— Она у моих соседев квартировала. Снимала комнатуху. Они ей меня подсказали и привели познакомить. Я им и нынче за их доброе благодарен, не дали мне пропасть, пожалели. И Танюшка довольная.

— Так у вас все хорошо сложилось? Зачем к нам пришли? — спросил Анискин.

— А куда деваться? Прознали дети, что я вживе и вовсе не помер, живу при бабе, как человек и не нуждаюсь в ихней помощи. Что ни к кому ни за чем не хожу на поклон и не спился, а снова уважаемым мужиком живу в свете. Вздумали навестить и пришли удостовериться. Я и не ждал. Оне всей оравой. Цельным стадом. Поглядели, удивились, в доме стало краше чем опрежь, сам дом, что терем глядится, уж постарался его поставить на ноги покрепше. Сарай и тот кирпичом обложил и крышу везде покрыл железом. Окна пакетные из пластика поставлены, пол паркетный, наборный. В палисаднике цветов полно и главный цветок — Татьяна! Они ее враз возненавидели. Стали базлать на нее. Я воспретил обижать. Все расспрашивали, Татьяна жена законная иль содержанка? Я их осрамил. Какие мои годы, чтоб в кобелях маяться. Все как положено, и на Татьяну оформлено. Вот тут и завертелись ироды! Что ни день, врачей присылают обследовать меня на нормальность и всем говорят, что я в детство впал.

— Зачем? — удивился Яшка.

— Хотят брак с Таней порушить, а дом и участок, продавши, поделить меж собой. Нынче земля и дом дорого стоют. Вот и гоношатся, покою нет. Уж в какой раз врачи с психушки навещают. Все в больницу норовят впихнуть. А я вовсе нормальный, даже счастливый человек. Помогите мне, ради Бога! — заплакал Михаил Лобов, закрыл лицо мозолистыми, натруженными руками.

— Не могу больше терпеть их глумленье! — вырвалось невольное сквозь пальцы.

— Сами с детьми говорили? — спросил человека Илья Иванович.

— Озверели мои дети. Об чем с ими толковать, ежли слов не разумеют? Хотел сказать им, что неможно было кидать меня, не по-человечьи это, не по-людски! Два года никто с их ногой не ступал в дом. А нынче сыскались на мою голову! Вспомнили! Деньги им понадобились. От того оборзели!

...До позднего вечера беседовали сотрудники милиции с медиками. Читали заявления детей Лобова. В них было много откровенной лжи и вымысла.

— На каком основании вы требуете обследования на вменяемость, если Лобов работает на прежнем месте, и его не отпускают на пенсию, не выпроваживают с предприятия? Соседи на него не жалуются. У его супруги никаких претензий к мужу нет! — говорил Илья Иванович и рассказал главврачу о причине заявлений детей на отца.

— Видите ли, наши сотрудники не обязаны вторгаться в личную жизнь людей. Их втянули в эту ситуацию невольно. Я разберусь и поставлю вас в известность о результатах проверки,— ответил главврач.

— Какая проверка? Вы снова будете обследовать Лобова?

— Каждый из нас несет ответственность за свою работу. Факты, указанные в заявлениях, очень серьезны. Я обязан проверить их достоверность,— настаивал главврач.

— А кто ответит за оскорбительное принуждение обследования? Ведь, помимо этих заявлений заинтересованных лиц, у вас нет других доказательств и поводов?

— Такая наша работа! Не приведись чему-либо случиться, наказывать будут нас и потребуют привлечения к ответственности за бездействие!

— А почему не поинтересовались человеком по месту работы? Ведь Лобов и сегодня материально ответственное лицо, успешно справляется со своими обязанностями. Почему игнорируете эту сторону жизни? — интересовалась милиция.

А вскоре выяснилось, что Галина Лобова работает врачом в психиатрической больнице, и воспользовалась советом коллег...

Сама она позже призналась, что убедили ее братья. Вот и поддалась на уговоры.

После разговоров в милиции она забрала заявления и пообещала оставить отца в покое, поговорить с братьями и убедить их забыть о своих притязаниях. Свое слово она сдержала...

Каждый день обращались в милицию люди. С жалобами, заявлениями, просьбами. Выезжали сотрудники и на происшествия. Никто не мог предугадать, как сложится день?

Не бездельничал и участковый. Якову с утра доставалось. Его чаще других засыпали звонками поселковые:

— Яков Ильич! Помогите! Только вчера привез шифер на крышу, сегодня пришел, а его нет! Ни одного листа, все сперли! — заходился мужик по телефону.

— Свои увели. В поселке искать надо! — решает участковый. Так и оказалось. Сосед постарался и уже отвез шифер в деревню к теще. Там крыша совсем просела, вздумал помочь родне.

— Как сумел найти так скоро? — спросил Илья Иванович сына.

— Мальчонка выручил, сын ворюги — соседа. Я его конфетой угостил, поговорил по душам. Он рассказал все, как было,— улыбался Яшка.

— Как расколол ворюгу? Не подвел мальчугана?— хитровато улыбался Илья Иванович.

— Нет, помощника не засветил. Спросил его родителя, куда ночью ездил? Ну, и указал на осколки шифера в кузове, потом на грязь на колесах, такую только на проселочной дороге нацепляешь. Ему деваться некуда. Обещал сам с соседом договориться. Они между собой кумовья. Поначалу хотел в отдел доставить, оформить документы. Да заявитель, как узнал, кто тряхнул его на шифер, обложил матом кума со всех сторон, но заявление на него писать отказался. Сказал, сам ему в гараже разборку устроит. Там я им не помощник,— отмахнулся Яков.