Эмансипированные женщины - Болеслав Прус

"Письмо от мамы! Письмо от мамы! - думала она, перепрыгивая через ступеньки. - А вдруг мама велит приехать на праздники? Ах, как было бы хорошо, мне так страшно оставаться здесь... Бедняжка пани Ляттер с этим своим мужем..."

Она влетела в кабинет и застала начальницу за письменным столом с письмом в руке.

- Ах, Мадзя, как тебя долго приходится ждать! - сердито произнесла пани Ляттер.

Мадзя вспыхнула и побледнела.

- Я опоздала, - сказала она в испуге. - Письмо, наверно, от мамы...

Пани Ляттер нетерпеливо махнула рукой.

- Письмо от Ады Сольской. Не отпирайся. Штамп венецианский, и адрес написан ее рукой.

Мадзя удивилась.

- Я вот о чем хочу тебя попросить, - сказала начальница, - позволь мне прочесть при тебе это письмо... Да ты не волнуйся, - прибавила она, взглянув на Мадзю. - Какой ты ребенок! Я хочу прочесть письмо потому, что от Эленки уже больше недели нет никаких вестей и я беспокоюсь... Ах, как они все меня терзают... Да ты сама прочти, только вслух. Вот нож, вскрой конверт. У тебя руки дрожат! Ребенок! Ребенок! Ну, читай же наконец!

Начальница ошеломила ее своим нетерпением, и Мадзя начала читать, ничего не понимая:

- "Дорогая моя, моя единственная, - писала панна Сольская, - в эту минуту я хотела бы обнять тебя, вас всех, весь мир. Представь себе, какое счастье: Стефек вчера уехал из Венеции, шепнув мне на прощание, что он излечился, а Эля смеялась, узнав об его отъезде! Даже в эту минуту я вижу из окна, как она, окруженная молодыми людьми, катается по Большому каналу с семьей Л. и с барышнями О. Они едут на трех гондолах, а шум подняли такой, точно плывет турецкий флот. Ах, Мадзя..."

Мадзя прервала чтение и посмотрела на начальницу, которая неподвижно сидела за столом.

- Дай-ка мне, - жестко сказала пани Ляттер, вырывая у Мадзи из рук письмо. Раза два она пробежала начало, затем скомкала письмо и хлопнула им по письменному столу.

- Ах, негодяйки! - прошипела она. - Одна убивает меня, а другая этому радуется! Мозг ли у меня вырвали, - крикнула она, - или злой дух вырвал у людей человеческие сердца и вложил им в грудь сердца тигров?..

- Не дать ли вам... - начала девушка.

- Чего?

- Вы так переменились в лице... я дам вам стакан воды, - дрожа всем телом, сказала Мадзя.

- Ах ты, глупенькая девочка! - вспылила пани Ляттер. - Я узнаю, что Сольский оставил Элену, а она в эту минуту угощает меня водой! Негодяй он! А впрочем, чего ему быть лучше моей дочери? Она - чудовище, она! Я ее воспитала, нет, я взлелеяла ее на свою беду, пожертвовала ради нее состоянием, а она, как она платит мне за это? Губит себя, губит будущность брата, а меня вынуждает броситься к ногам человека, которого я презираю и ненавижу, как никого в мире! Ну, что ты на меня смотришь? - спросила она.

- Я? Ничего...

- Ты ведь знаешь, что Сольский был без памяти влюблен в эту проклятую девчонку, а она его оттолкнула! Ты, наверное, знаешь и о том, что я разор... что я в затруднительном положении, что я хочу отдохнуть, отдохнуть хотя бы неделю... А она, она, дочь моя, по минутному капризу, не только разрушает мои планы, но и лишает нас средств существования.

Ломая руки, пани Ляттер заходила по кабинету.

- Боже! Боже! - рыдала Мадзя, чувствуя, что случилось нечто страшное.

Внезапно пани Ляттер, как будто успокоившись, остановилась около нее. Она положила на голову девушке руку и мягко сказала:

- Ну, не плачь, милая, прости меня. Ведь даже лошадь, если ей вонзить шпоры, встает на дыбы. Я вспыльчива, мне нанесли тяжелую рану, вот и я... набросилась. Но ведь это я не на тебя...

- Я не о том, - рыдала Мадзя. - Мне неприятно, мне ужасно неприятно, что вы...

Пани Ляттер пожала плечами и сказала со смехом:

- Что я в таком положении! Не принимай, милая, всерьез мои слова. Я страдаю, это правда, но... меня нельзя сломить, о нет! Есть у меня в запасе средства, которые позволят мне и поднять пансион и дать возможность Казику завершить образование. А Эленка, - сухо прибавила она, - должна пожать плоды своенравия. Не хотела стать богатой дамой, будет после каникул классной дамой!

- Эленка? Классной дамой? - повторила Мадзя.

- Что же в этом особенного? Разве ты не любимая дочка у своей матери, однако же работаешь? Все мы работаем, и Эленка будет работать, это ее отрезвит. Я не могу уже прокормить двоих детей, а Казик должен завершить образование, должен завоевать положение в обществе, потому что в будущем он станет опорой и моей и Элены, а быть может, и других... Вот из кого выйдет настоящий человек.

Мадзя слушала, опустив глаза.

- Ну, ступай, дитя мое, - спокойно сказала пани Ляттер. - Прости меня, забудь все, что слышала, и возьми свое письмо. Это был не стакан, а целый ушат воды, он отрезвил меня. Элена и Сольский! Миллионер и дочь начальницы пансиона, тоже мне пара! Надо сознаться, Элена не чета мне, она не теряет головы и после такой ужасной катастрофы способна сразу же отправиться на прогулку по каналу...

Когда Мадзя вышла, простившись, пани Ляттер скрестила руки на груди и стала расхаживать по кабинету.

"Да, пан Арнольд, я дам тебе развод, - думала она, - но не за пять, а за десять тысяч долларов. Я могу даже благословить вас, но - за десять тысяч. Если тебе хочется обеспечить имя своему ублюдку, то я должна обеспечить карьеру своему сыну. Я не дам испортить его будущность, нет!"

Мадзя вернулась к себе с головной болью и одетая бросилась на постель. В опустевшем дортуаре, кроме нее, были только две ученицы, и те, наговорившись об отъезде, уснули крепким сном.

Поздней ночью скрипнула дверь дортуара, и на пороге, прикрывая рукой свечу, появилась пани Ляттер. На ней был темный халат, подпоясанный шнуром. Лицо ее было мертвенно-бледно, черные волосы спутаны и взъерошены, а в глазах, которые упорно смотрели в какую-то невидимую точку, застыл ужас.

В разгоряченном мозгу Мадзи мелькнула дикая мысль, что пани Ляттер хочет убить ее. Она закрыла руками лицо и ждала, чувствуя, как замирает у нее сердце.

- Ты спишь, Мадзя? - склонившись над ее постелью, спросила пани Ляттер.

Не отнимая рук, Мадзя осторожно приоткрыла один глаз и увидела руку пани Ляттер; между пальцами сквозил розовый отблеск свечи.

- Ты спишь? - повторила начальница.

Мадзя внезапно села на постели, так что пани Ляттер даже отшатнулась и глаза ее утратили свое ужасное выражение.

- Ну, тут у вас спокойно. В этом дортуаре спят уже только две девочки... Что я хотела сказать тебе? Что я хотела?.. Не могу уснуть... Ах, да, покажи мне письмо.

- Какое письмо? - спросила Мадзя.

- От Ады.

Мадзя выдвинула ящик столика и достала письмо, которое лежало сверху. Пани Ляттер поднесла его к свече и начала читать.

- Да, да, это оно... Венеция... Возьми, дитя мое, свое письмо. Спокойной ночи.

И она вышла из дортуара, снова заслоняя свет, чтобы не разбудить девочек. Но те не спали.

- Зачем к нам приходила пани начальница? - спросила одна из них.

- Пришла, как всегда, посмотреть на нас, - ответила Мадзя, подавляя невольную дрожь.

- Как хорошо, что я завтра уезжаю, - прошептала другая. - Я бы здесь уже не уснула.

- Почему? - спросила первая.

- Разве ты не видела, какая страшная пани Ляттер?

Они умолкли. Мадзя стала раздеваться, давая себе обещание на следующую ночь перейти в другой дортуар.

На другой день в пансионе уже не было занятий. Некоторые ученицы собирались уезжать на праздники, те же, которые оставались, воспользовавшись хорошим апрельским днем, вышли с Мадзей на прогулку.

Улицы казались веселыми; дамы сбросили зимний наряд и, улыбаясь, торопились вперед с зонтиками в руках; от недавнего снега не осталось и следа, и в безоблачном небе сияло весеннее солнце. Пансионерки были в восторге и от хорошей погоды и от тепла и на минуту забыли о том, что они не уезжают на праздники.

Но Мадзя была удручена. В сердце ее пробуждались смутные опасения, в голове роились бессвязные мысли.

"Бедная пани Ляттер! И почему я не написала о ней Аде? Почему не сходила к Дембицкому? Один только он и помог бы нам..."

Потом ей пришло в голову, что если Сольский порвал с Эленой, то, пожалуй, не даст взаймы ее матери, да и сама пани Ляттер не сможет принять от него никаких услуг! Но внутренний голос упорно шептал ей, что она должна поговорить с Дембицким о положении в пансионе.

Чем мог тут помочь бедный учитель, с которым так некрасиво обошлись в пансионе? И все же Мадзю влекла к нему непонятная сила, и она бы тотчас пошла к старику, справилась бы об его здоровье и хоть рассказала ему о том, что давно сверлило ей мозг и терзало сердце.

Она бы пошла, но ей было стыдно.

- Каких бы сплетен наплели после этого? - говорила она, проходя под окнами дома, в котором жил Дембицкий.

- Неприлично, неприлично, - повторяла она про себя, подавляя предчувствие, что кто-то дорого заплатит за это слово "неприлично".

В это самое время пани Ляттер у себя в кабинете выдавала жалованье учителям. Каждому она говорила, что день нынче выдался прекрасный, затем предлагала расписаться в рапортичке, пододвигала незапечатанный конверт с деньгами, просила пересчитать и, наконец, выражала пожелание снова встретиться после праздников.