Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

ясны, цели благородны, они стоят того, чтобы им посвятить жизнь. Он должен быть именно инженером: во-первых, потому, что это дело ему нравится, хотя нельзя сказать, чтобы он уже сейчас нашел себя в нем. Во-вторых, инженер — это социальная позиция, это прикрытие для революционной деятельности, это выход на новые, влиятельные круги. В-третьих, и это немаловажно, инженерам неплохо платят, а партии нужны средства.

Он думал обо всем этом, и рукоятка реверса в его руке передавала сигналы стальному чудовищу, которым он управлял. Паровоз послушно тащил за собой цепочку аккуратненьких вагончиков, притормаживал в соответствии с его приказом. И колеса выбивали дробный ритм, и буксы скрипели, и буфера издавали свой чугунный глухой стук, и гудок — золотая труба этой транспортной симфонии — приветствовал несущуюся навстречу тайгу…

Часть четвертая

У ИСТОКОВ ПАРТИИ

Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы соединились по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бороться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения.

В. И. Ленин

СТАНЦИЯ ТАЙГА

Когда официальный срок ссылки закончился и исправник, вызвав Глеба в станционное помещение, объявил, что он свободен, это обрадовало его, но и сразу поставило перед ним новые проблемы: для Глеба вводилось ограничение. Тридцать семь крупнейших городов Российской империи на три года закрывали перед ним свои ворота, а Петербург и Москва «до особого распоряжения», то есть практически навсегда. Оставались, правда, Самара, Уфа, множество небольших городков на Волге. Можно было поехать и туда, но ведь теперь отсюда не отпустят Зинаиду. Срок ее ссылки пока не кончился, и год еще нужно было прожить здесь или отправиться в Астраханскую губернию, куда она была первоначально сослана. Решили остаться на этот год в Сибири.

Старик сразу после объявления об освобождении из-под надзора выехал в европейскую часть России, а именно в Уфу, где Надежде Константиновне предстояло «доотбыть» оставшийся ей год ссылки, но Владимиру Ильичу нужно было как можно скорее покинуть российские пределы, ибо опасность вторичного ареста, принимая во внимание его непрекращающуюся активную деятельность, с каждым днем возрастала.

То, что Кржижановские решили остаться в Сибири, имело свои преимущества. На станции Тайга в Томской губернии Глебу был предложен весьма высокий пост помощника начальника Таежного участка службы тяги с окладом жалованья — страшно вымолвить! — 1800 рублей в год. Теперь Глеб получал в Тайге казенную квартиру и мог переехать сюда вместе с женой. С 1 марта 1900 года он приступил к своим новым служебным обязанностям, а Зина переселилась, когда уже начиналась настоящая весна, когда над застывшими в тишине таежными лесами подолгу висело солнце. В казенном доме стала на учет у уездного исправника, заполнила длиннющую анкету. Отвечая на вопрос: «Следует ли за ней в место высылки кто-нибудь из семьи, и кто именно?» — написала: «Муж, Глеб Максимилианович Кржижановский».

Ближайший и единственный начальник Глеба здесь — это Иван Петрович Арбузов, техник без специального образования, человек простой и милый. Такова же и его немолодая Екатерина Васильевна, по прозвищу Коток. Живут скромно, небогато, несмотря на высокое жалованье. Они сочувствуют молодой чете (сами-то привыкли в Сибири), как могут помогают ей. Зинаида тут же нашла себе дело: организовала для рабочих библиотеку, выписала из Нижнего книги Чернышевского, Некрасова, Толстого. Стала понемножку просвещать их, беседовать, что, впрочем, сразу же было замечено и неодобрительно расценено ротмистром Ливенцом, наблюдающим за жизнью молодой семьи и для этого не реже одного раза в неделю производящим у них обыск и изымающим корреспонденцию. Глеб Максимилианович тоже у него на заметке — очень уж внимателен к рабочим, устроил им «комнату отдыха». Откуда-то из Боготола выписал ссыльного Проминьского, ранее отбывавшего ссылку с Ульяновым в Шуше, и помог ему получить работу в депо.

С Ливенцом были и другие неприятности. Когда на станцию прибыл очередной эшелон с политическими заключенными, а Глеб и Зинаида через штыки конвоиров пытались успокоить, ободрить их, Ливенец не выдержал. Полный служебного рвения, он даже завел на Глеба новое судебное дело.

Некоторые проблемы возникли у Глеба в связи с тем своеобразным языком, которым привык изъясняться в депо рабочий люд. Часто не зная названия детали, рабочие, как черта из ящика, доставали откуда-то из глубины векового сознания ядреное словцо, которое и должно было в дальнейшем стать обозначением этой детали. Глеб не возмущался, но каждый раз объяснял рабочим, как правильно называется та или другая деталь. Рабочие относились к нему с уважением, доверяли. Пришло время, когда они стали обращаться к нему не только с техническими вопросами.

…Старик сразу же после освобождения проделал, исходя из своей «газетной» идеи, громадную работу. Он, разумеется, втянул в нее и Глеба. Глеб сколотил на станции марксистскую ячейку, собирал материал для будущей «Искры» и решил написать большую статью о Транссибирской магистрали.

Он много узнал о непорядках на строительстве «Великой» дороги, бесчисленных хищениях, произволе мало-мальски сильных подрядчиков, об издевательстве и наглости чиновников. Статью он написал довольно быстро, но возникали трудности с передачей письма Ильичу. Глеб страстно хотел встретиться с ним, договориться об организации групп, о транспортировке будущей газеты. Стоило бы побеседовать и о будущем составе руководителей районных кустов, о месте, где мог бы осесть в будущем сам Глеб. И Глеб через проезжающих товарищей, у которых истек срок ссылки, старался передать Старику известия о себе и своих планах. Через Тайгу проехал Юлий Мартов, отнесшийся к идее газеты со столь большим энтузиазмом, что Глеб заподозрил, что энтузиазм этот быстро спадет или превратится в поток восторженных и прекрасных слов, на которые Юлий был большой мастер. Проехала через Тайгу Глафира Окулова, затем Александра Безрукова, следом Леонид Красин. Через них Глеб переправлял послания, посылку для Надежды Константиновны, передал Старику текст своей статьи в будущей «Искре», а также сообщил о своем намерении избрать постоянным местом жительства родную Самару. Мама туда ехать, правда, не особенно хотела (печальные дорогие воспоминания) и более склонялась к тому, чтобы поехать с Тоней и Базилем куда-нибудь в Крым, например в Севастополь, где есть кое-какая промышленность и где Базиль сможет найти применение своим инженерным знаниям.

Наступал 1901 год. Глеб и Зинаида Павловна встречали его вдвоем… Где-то за