Чаша Грааля. Софиология страдания - Отец Сергий (Булгаков)

Креста своими лучами до глубины и до пределов проницает тьму греха его. Однако эта интенсивная исполненность не исключает экстенсивного совершения дела Христова в мире, не только ноуменального, но и феноменального Его везде– и всегда-присутствия, а следовательно, и всегда-действия, этого излучения Св. Грааля, света Монсальвата.

[Голгофа Христа и боль мира]

Но если признать, что Христос незримо присутствует в мире в Своём человеческом естестве, то не означает ли это и того, что Он разделяет и человеческую скорбь, и страдания, ибо чем же иным может быть это Его пребывание в мире, как не продолжающимся уничижением? Не кажется ли эта мысль странной, почти кощунственной?

Однако не является ли таковою же именно противоположная мысль? Если Голгофская Жертва признаётся продолжающейся в принесении своём, то противоречит ли этому пребывание Христа в Небесной Славе? И если Господь вознёсся на небо и воссел одесную Отца, то противоречит ли это Его пребыванию с нами всегда, ныне и присно и во веки веков? Не разделяется ли Им при этом наше страдание, всякое человеческое страдание? Образ безучастного холодного созерцания с неба на землю, где в неизмеримости пространств в ледяной пустыне копошится жалкий род человеческий, – не ужасает ли он своим безучастием к человеческой жизни? Или совершившееся уже искупление открывает возможность торжествующего созерцания с неба на землю, на которой проходит свой греховный, но и скорбный путь человеческий род?

Но такое заключение было бы естественно, если бы совершившееся искупление уже осуществилось в совершившемся спасении, чего однако ещё нет, но лишь предстоит в будущем. В земной же жизни человечества мы имеем лишь заповедь о Кресте: каждый да отвержется себя и возьмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16:24; Мк. 8:34; Лк. 14:27). Является тайной будущего века даже и то, что одни прославятся в Царствии Божием, другие же будут сгорать в «огне вечном». Как это будет вмещено в любовь Божию, которая всех заключила в непослушание, чтобы всех помиловать (Рим. 11:32)?

Но даже оставляя в стороне эту эсхатологическую тайну спасающей любви Божией и ограничивая наше вопрошание лишь гранью того века, мы недоумённо спрашиваем себя: совершившееся во Христе всеобщее спасение, данное для всех, оставляет ли оно ныне небо равнодушным и безучастным к страданиям земли? Достаточно ли искупительного страдания в его интенсивности, чтобы удалиться из мира, оставив его собственной участи до самого Второго Пришествия, или же искупление в своём осуществлении, которое имело место на Кресте однажды и навсегда, продолжается в своём свершении во времени? Но этот вопрос означает: состраждет ли земному человечеству вознёсшийся и сидящий на небесах одесную Отца Христос?

В плане рационально-эмпирическом на этот вопрос как будто следует ответить отрицательно, поскольку ответ положительный включает в себя противоречия. Здесь приходится выбирать или-или, а не соединять как и-и. Однако образ рассуждения рациональный не всегда достаточен в применении к делам Божественным, когда применяется мышление антиномическое, превозмогающее противоречивость логическую. Общее же отношение Бога к миру, которое определяется как Богочеловеческое или Боготворное, насквозь антиномично, ибо совмещает в себе недвижную полноту вечности и становления во времени. Таково сотворение мира Богом, как совмещающее в себе бытие и небытие, полноту силы Божественной и ограниченность всякой тварности; таково Боговоплощение, соединяющее в Богочеловечестве Бога и человека, Творца и творение, пре-мирного Бога и тварное человечество; таково Вознесение Христово в небо и пребывание в мире всегда, ныне и присно; таково удаление Христа из мира и евхаристическая praesentia realis. Таково же и совершившееся, уже данное искупление, и оно же ещё совершающееся.

К этому ряду антиномических соотношений, отнюдь не исчерпывающему, следует отнести и тот вопрос, который нас сейчас особенно интересует: соотношение между человечеством Христа в небесной прославленности, состояние вознесения и одесную сидения, и земным Его человечеством. Это относится к та́инственному Его пребыванию в человечестве в Таинствах – и не только чрез Евхаристическое Причащение, но и чрез Крещение: елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3:27), все одно во Христе Иисусе (Гал. 3:28); Покаяние (как читаем в молитве покаяния: «Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое»); Священство, где происходит нарочитое соединение со Христом, по чину Мелхиседекову; в Браке как тайне во Христе и Церкви (Еф. 5:32); Елеосвящение как совершающееся чудодействие Христовых исцелений; водоосвящение как действие Христова Крещения. Сюда относится и духовно-мистическое пребывание со Христом, которое получило наиболее общее выражение в словах апостола: не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2:20), составляем одно тело во Христе (Рим. 12:5), облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа (Рим. 13:14). Сюда же относится и сопребывание Христа земному человечеству: как Бого-человек, Христос является со-человеком всему человеческому роду, ибо от одной крови Он произвел род человеческий (Деян. 17:26), который есть поэтому род Божий (Деян. 17:29).

В этой связи мы также должны понимать земную родословную Христа в обоих её изложениях: первая (Мф.) указует центральное место Христа в избранном человеческом роде как Сына Давидова, Сына Аврамова (Мф. 1:1); вторая (Лк.) есть лествица Богочеловечества, нижний конец которой утверждается на земле: как думали, сын Иосифов (Лк. 3:23), но восходит в небо: Сифов, Адамов, Божий (Лк. 3:38), есть само являемое Богочеловечество.

Но помимо этой нарочитой генеалогии есть ещё и общая причастность Христа ко всему единому человеческому роду в единстве Его крови. В Евангелии говорится, как о чём-то само собою разумеющемся, о «братьях и сёстрах» и Матери Иисуса (Мф. 12:46–50; Мк. 3:31–35; Лк. 8:19–21), вообще о «родословии» Иисуса Христа. Христос в Своём человечестве является сродником по плоти всего человечества, целокупного Адама, есть все-человек. И этим кровно утверждается Его присутствие на земле и после Вознесения, и от него независимо, – в этом полнота и сила Его вочеловечения. Эта кровная связь имеет силу всепрощаемости относительно человеческого рода: «се, Человек».

Разумеется, эта связь ныне, когда вознёсшийся Господь пребывает в Своём прославленном теле, иначе, нежели это будет после всеобщего воскресения, когда вся человеческая телесность Ему уподобится. Однако этим различием не упраздняется возможная связь между ними, поскольку человеку дано вкушать Тело Евхаристическое, т. е. соединяться с прославленным человечеством Христовым. Эта возможность во всяком случае свидетельствует об их онтологическом единстве: прославленное человечество Нового Адама есть во всяком случае одно и то же, что и человечество Адама Ветхого. Но это телесное сочеловечество Христа с нами не есть лишь объективно-природное с нами единство, которое ещё не предполагает личной связи каждого отдельного человека в его включённости в жизнь Христову. Эта включённость всей человеческой жизни во Христе (или наоборот) прямо утверждается в речи Христа о