Чаша Грааля. Софиология страдания - Отец Сергий (Булгаков)

для причащения, а не для поклонения]

Здесь есть существенная разница в практике благочестия Восточной Церкви в сравнении с Западной: Восток, исповедуя подлинность евхаристического преложения, хотя и сохраняет Святые Дары для причащения вне Литургии, однако нарочито сокрывает их от всякого особого поклонения вне Литургии.

Напротив, Запад чем дальше, тем больше развивает практику «адорации» Святых Даров, в которой Святые Дары приравниваются «явлению» Христа, каковым они однако не являются, так же как и евхаристическое преложение отнюдь не является сошествием Господа с небес.

Как говорит св. Иоанн Дамаскин: «не вознесшееся тело сходит с небес, но самый хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Божию… как хлеб чрез явление, а вино и вода чрез питие естественным образом прелагаются в тело и кровь ядущего и пиющего и делаются не другим телом, отличным от его прежнего тела, так и хлеб и вино, чрез призывание и наитие Святого Духа, сверхъестественно претворяются в Тело и Кровь Христову и составляют не два тела, а одно и то же»[107].

В уразумении Святых Даров главное ударение должно быть делаемо на том, что они для причащения, с которым связано и духовное соединение со Христом действием Святого Духа, а не на том, что в них совершается явление Христа на земле. Даже и таковое, поскольку оно действительно имело место после Вознесения (первомученику Стефану, ап. Павлу и разным святым), остаётся духовным и тем отличается даже от тех явлений Христа, которые были по Воскресении, но до Вознесения: Господь в этих духовных явлениях не предлагал коснуться Его тела и костей Его, не вкушал пред ними пищи, как было в явлении апостолам, а был видим только очами. При этом, конечно, можно спрашивать даже и о том, было ли это видение очами подобно обычному телесному видению или же отличалось и от него, оставаясь сугубо духовным.

На Тайной Вечери Господь Сам отличил Своё личное присутствие от Своего же присутствия в Святых Дарах, которыми Он причастил учеников. Господь был зрим и осязаем, вообще лично присутствовал на Вечери, однако Он причащал учеников та́инственно. Поэтому в таинстве Евхаристии мы имеем не явление Христа, но преложение хлеба и вина, которое сохраняет весь свой природный «вид», [нрзб.][108] «вместообразныя» (по выражению литургии св. Василия Великого), так что Христос в них остаётся невидимо-видимым[109]. Конечно, это присутствие Христа в Его Теле и Крови неотделимо от Него Самого, однако мы не должны расширять его более, чем это дано нам при самом установлении таинства и изъяснено Господом в VI главе Евангелия от Иоанна. Неотделимость не означает ещё личного присутствия, как «totus Christus integer».

В причащении мы соединяемся со Христом духовно и телесно, чрез вкушение, однако не имеем Его явления, в которое превращает его католическое истолкование praesentia realis с соответствующей практикой адорации. Это есть благочестивое злоупотребление: Святые Дары прелагаются для причащения, а не для поклонения явльшемуся Христу (для каковой цели у католиков заготовляется и освящается даже особая гостия). Отсюда проистекает важное общее заключение относительно евхаристического присутствия Христа: в нём мы имеем не личное явление Господа, но Его Богочеловечество, которое в причащении становится и нашим, в нас ипостасируется.

[Исключительность Евхаристической Жертвы]

Таковое и вообще действует в мире силою Боговоплощения: в нём Господь соединил с Собою весь природный мир, который в этом расширенном смысле и является уже телом Христовым, воодушевлённым Его кровию, как это и явно станет во Втором Его пришествии.

Присутствие Святых Даров в мире делает его христоносным. Но, конечно, лишь в Святых Дарах эта христоносность совершается в полноте чрез та́инственное преложение. В будущем же веке эта христоносность мира будет осуществляться во всеобщем явлении Христа: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними (Откр. 21:3). Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец (Откр. 21:22). Но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их (Откр. 22:3–4).

Лишь тогда можно говорить и о praesentia realis в том смысле, как уже теперь иногда, но неточно и неправильно говорится: в смысле praesentia personalis, личного и вместе человеческого явления. Тогда оно будет иметь место в полной и окончательной силе.

Богочеловечество Христово, сущее во Святых Дарах, подаётся Христом не только для причащения хлеба небесного, но и как жертвоприношение, которое лишь завершается на Тайной Вечери и Голгофе, но происходит в течение всей земной жизни Спасителя, по согласному истолкованию церковных писателей и богословов Востока[110] и Запада[111]. Учение о жертве, приносимой на жертвеннике небесном, излагается в Послании к Евреям в связи со священством Христовым по чину Мелхиседекову. Богочеловечество Христово приносится на алтаре не просто как Его естество, но как Агнец закланный, и чудо преложения Святых Даров включает в себя и эту его закланность[112].

Божественная Евхаристия является одновременно повторяющимся на всех алтарях жертвоприношением Тела Христова, единожды закланного, и вкушением жертвы: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое… пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя… яже за вы и за многия изливаемая… елижды бо аще ясте хлеб сей и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дондеже приидет (Мф. 26:26–28; 1 Кор. 11:24–26). И в этом вкушении соединяется во Христе Церковь как Тело Христово[113]. Указанный характер жертвоприношения ничего не изменяет и не прибавляет в отношении к евхаристическому присутствию Христову. И в этом смысле оно не становится личным Его явлением, но остаётся та́инственным откровением в действии жертвоприносящего Первосвященника по чину Мелхиседекову и в Его Богочеловечестве как Жертве[114].

Римская идея евхаристического явления Христа, totus integer Christus, и здесь не имеет для себя подтверждения. Жертва, принесённая на земле, восходит в Небо как единственная и, в противоположность жертвам ветхозаветным, не знающая для себя повторений[115]. Первосвященническое служение Христово прямо поставляется в связь с тем, что Он воссел одесную престола величия на небесах (Евр. 8:1), превознесенный выше небес (Евр. 7:26), однажды вошел в святилище и приобрел вечное искупление (Евр. 9:12). Христос вошел в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие (Евр. 9:24) и, принеся одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога (Евр. 10:12).

Из всего сказанного следует, что Христос в Своем первосвященническом, жертвоприносящем служении остаётся в небесах для мира трансцендентен, но даёт нам дерзновение входить в святилище посредством Крови