Судьбы в капкане - Эльмира Нетесова

— А волчицы там тусуются? — прищурился хитровато.

— Это ты про кого? — изумился Хасан.

— Все про них, про блядей интересуюсь! — расхохотался Аслан.

— Чего нет, того нет, единые зверюги. Спасенья от них никакого. Только в прошлом году два десятка ярок порвали, а сколько ягнят сгубили — счету нет. Если б уцелели, как раз на машину хватило б! — покачал головой Хасан.

— А ведь это твое воруют. Ну что племянники, птенцы желторотые, даже пугануть стаю не смогут. Стрелять путем не умеют. Отдача от выстрела с ног валит. А тебе стоит крикнуть, ни одного волка в горах не останется, со страху сдохнут, — поддержала Хасана Катя, добавив:

— И главное, Аслан! Никакой милиции на много километров. Хоть голиком ходи, никто не укажет и не высмеет. Сам себе пахан!

— Ты только начни, попробуй. Не понравится, вернешься, что-нибудь в городе подыщем. А вдруг втянешься, и получится из тебя хозяин. Ты только представь, что овцы твоя банда, а ты главарь. И все у тебя состоится. Ну пора мужиком, хозяином становиться, с чего-то начинать. Не скитаться же по зонам до конца жизни, — уговаривал Хасан сына. Тот поначалу не слушал, думал о своем. Но заинтересовало, что на овцах можно делать деньги и ни с кем ими не делиться. Аслан послушав, спрашивать стал:

— А хлеб и курево кто подбросит?

— Сами племяши! Они в деревню через день мотаются по очереди.

— А на «бабках» по осени не обожмешь?

— Да мне моих хватит, еще и тебе подкину.

— А отару на стрижку в деревню гоняешь?

— Стрижем овец прямо в селении. Потом загружаем тюки в машину и везем приемщикам в город. Их теперь много, даже в деревни приезжают. Скупают на корню. И «бабки» наличкой отдают сразу. Цена на шерсть хорошая, грех обижаться. Со своей отары неплохо возьмешь, если с приемщиками бухать не будешь. Пьяного они вокруг носа обведут, хитрая код-ла. Им доверять нельзя, хоть своим иль залетным. И считать нужно. Они племяшей сколько раз надували. Да что у них грамотешки, четыре класса на всех. Калькулятором не умеют пользоваться до сих пор. А у тебя в этом деле все гладко, не дашь себя околпачить.

— Не-ет, пахан, как без баб буду? Я все ж мужик!

— В деревню сгоняешь к какой-нибудь вдовушке. Их нынче, как мух на говне. Мужики на войне гибнут, другие в лесах воюют с властями, иные в заработки подались, по всему свету мыкаются. А бабы без мужиков не могут долго обходиться. Не все умеют ждать. Это раньше наши женщины гордыми были, а нынче, чтоб детвору прокормить, на все согласны. Долго уговаривать уже не надо. И не только за деньги уломаешь. Мужик ты видный. Теперь такие в спросе. Коли старики нынче в цене, что о тебе базарить, любую уговоришь. Когда оскому собьешь, успокоишься, — говорил Хасан.

— Асланчик, да они, увидев тебя, сами в горы прибегут. И приготовят, и обстирают, и приласкают. С тем нехватки не будет. Я тоже о том слыхала. Раньше моих квартиранток возили в села мужики. А в последнее время совсем упал спрос на блядей. Своими сучками обходятся. Говорят, что так дешевле и удобнее, не надо мотаться в город. Может, там и судьбу свою встретишь. В городе девки крученые. Все выгоду себе ищут. Потому не спеши с семьей, приглядись сто раз, — советовала Катя.

— А не надуете меня потом, не потребуете свою долю? — глянул на отца. Хасан рассмеялся:

— Даже не думай, мне моего хватает. А пока ты в горах будешь, я дом отремонтирую. Людей найму. За год справятся, — пообещал человек.

Аслан встал с пола, сел за стол. Идея поработать в горах ему все больше нравилась, хотя и понятия не имел, что его ждет. Хасан, боясь отпугнуть, специально молчал обо всех трудностях жизни в горах. Аслана прельщало свое — деньги и возможность распоряжаться ими самостоятельно.

— Там не на зоне, спину не сорвешь. Овцы пасутся спокойно, ну если какая отбилась, послал собак, они ее воротят. У тебя там десяток псов. Те свое дело знают и даже без команды следят за каждым бараном и овцой. Чуть шаг в сторону, собаки за бока дергают, с ними не поозоруешь. А ты лишь смотришь на них, любуешься. Да что там долго говорить? Ведь не один, с тобой племяши, скучать не будешь.

— Ну, вашу мать, кажется, уломали! Хитрые вы у меня отморозки. Ну и я не пальцем делан. С неделю потусуюсь в городе, потом пойду в горы, гляну, чем там пахнет?

— А за это время сколько овец из нашей отары порвут волки, сколько их побьется на спусках при перегонах? Племяши, понятное дело, свою отару смотрят, о ней заботятся прежде всего. Нашу лишь присматривают, — вздохнул Хасан и добавил:

— А ведь она твоя. Я дарю ее тебе…

Глаза Аслана тут же загорелись:

— Тогда чего я здесь канаю? Так бы и вякнул сразу. Не тяни резину, пахан. Помоги собраться и намыливаюсь в горы. Но на первое время дай «бабки», пока своих не получил. Потом разберемся. Завтра смоюсь в горы! — придвинулся к еде. И уже не прикипался ни к отцу, ни к матери.

Хасан незаметно подморгнул Кате. Взглядом пообещал прийти к ней, как только отправит сына в горы. Заодно поблагодарил за помощь в уговорах.

Аслан, наевшись, подобрел к матери. И сказал ухмыляясь:

— Готовишь ты классно. Но не отмажешься разовой кормешкой. Отслюнь и от себя на мое завтра. На халяву не отмажешься.

Катя лишь головой покачала:

— И зачем тебе в горах столько денег?

— Начальный задел сколочу, за все годы отбытые на зоне, куда ты и копейку не выслала, — дал понять, что ничто не забыто.

Женщина отдала деньги и вздохнула с облегченьем, когда муж с сыном ушли, оставив ее в покое.

Вечером, перед приходом Мишки, к Кате наведался участковый. Он как обычно обошел всю квартиру и сказал прищурясь:

— Молодчина! Вот так и живите сами, тихо, спокойно, без чужих людей. И вам без лишних забот и нам без проблем. Зачем тебе в твоем возрасте дурная слава?

— Грязь к чистому не пристанет! — ответила вспыхнув.

— Ну, это как знать. Ты лучше скажи, не появлялась ли у тебя Сюзана?

— Сам говорил, что в венеричке она лечится. Как же сможет прийти, если диспансер охраняется?

— Сбежала она. Уж и не знаем, как ей удалось, ночью ушла. По всему городу разыскиваем. Облаву устроили на суку по всем кабакам. Милиция еще ночью была поднята на ноги.

— Да брось ты! Из-за Сюзанки?

— Ну да!

— Значит, здесь ее не жди. Она не дура! — усмехнулась баба.

— Катя, а ее вещи здесь остались?

— Конечно.

— Покажи их!

Женщина указала на чемодан, стоявший у нее под койкой. Участковый открыл его, перебирал Сюзанкины вещи, внимательно их рассматривал. Потом открыл сумочку, что лежала на дне чемодана. Но там было пусто.

— Ты отсюда ничего не брала?

— Нет. И не заглядывала. Как он стоял, даже не открывая сюда поставили, чтоб не болтался на виду, — ответила не сморгнув.

— Ради этого тряпья она, конечно, сюда не вернется. Не захочет попасть в ловушку, не станет рисковать, — говорил сам с собой. Но на всякий случай предупредил:

— Вдруг она появится, позвони нам!

— Само собою разумеется, — пообещала баба.

Едва участковый покинул квартиру, вернулся с работы Михаил. Он молча слушал мать, хвалил ее за ум и находчивость.

— Круто вы обвели Аслана. Он придурок и не знает, что такое пасти овец в горах. Там не только не захочет, а и не вспомнит о бабах. Каждая минута — риск. Посидит он там на солнышке, как бы не так! В горах собачий холод. Из телогрейки не вылезет. Никаким деньгам рад не будет. И не надейтесь, что приживется. Убежит через неделю, еще с кулаками на вас полезет, зачем его на погибель посылали. Этот человек те условия не выдержит. Пустая и недолгая затея.

— Ну а что с ним делать? Куда сунуть?

— Мам, ты помнишь, я тогда в пятом классе учился, когда отец уговорил меня поехать в горы на летние каникулы. И тоже пасти отару. Обещал купить велик и дать денег, тоже говорил о племянниках, короче, я согласился, — улыбнулся грустно вслед воспоминаниям Михаил и продолжил:

— Я поехал в горы как сопливый романтик, даже не имея представленья о жизни пастухов. Но я был мал, хотя дурь мне дорого обошлась. И удержался лишь на упрямстве и самолюбии, на каком умело сыграл тогда отец. Он сказал:

— Если сбежишь от отары, ты не мужчина и никогда им не станешь. Мне, понятное дело, захотелось доказать свое. Чего это стоило, никогда не забуду. Я выдержал в горах все лето. Десяток раз мог остаться там навсегда и не вернуться к тебе. Зачем это понадобилось отцу, уж и не знаю. Но мне и теперь снятся те каникулы, но я никогда не говорил тебе, почему и сегодня кричу ночами во сне. Правда, я был ребенком. Но там не выдерживают и мужики. Во-первых, в горах трудно дышать, воздух разряжен, добавь постоянные холод и ветер. Они насквозь пробирают, попробуй присядь, мигом сосулькой скатишься вниз. Согреться нет никакой возможности. Не из чего сложить костерок, нужно опускаться в распадок, а там зверье ожидает. Им все равно кого сожрать, меня или барана. Лишь бы в пузе потеплело. Попробуй переночевать в распадке, где оползни и камнепады случаются чаще, чем пурга. А снежные лавины… От них не спастись. Там громкого слова не скажи, дыши шепотом и всякий шаг сверяй с горами и с жизнью, потому что смерть всегда у плеча, — вздохнул парень и продолжил: