Смерть или Слава - Владимир Васильев

– Недостаточный индекс? Я всегда знал, что наш начальник смены – осел, – хмыкнул Веригин. Бэкхема тем временем извлекали из шкафа. Под косыми взглядами американер торопливо одевался.

А потом к нему подошел свайг с продолговатой, похожей на портсигар штуковиной в руках и схватил за запястье. Коснулся портсигаром тыльной стороны ладони и жестом приказал вернуться к стене.

Бэкхем боязливо поглядел на собственную руку, словно там отрос, например, густой светящийся мех.

Но там оказалась всего лишь цифра. Семерка. Маленькая отчетливая семерка, а перед ней – незамысловатый, похожий на вытянутый треугольник знак. Вероятно, семерка же, но в начертании свайгов.

Следующим подняли оробевшего старичка, супруга дамы, которую недавно удалили. У этого индекс оказался еще ниже – двойка. Свайги с понятной даже людям досадой извлекли его из шкафа, проштамповали, и, недолго думая, поманили Суваева. К экранам на этот раз никого из людей звать не стали, но видно было, что теперь индекса хватило, потому что помимо светящихся строк на экране материализовалась какая-то сложная схема, и там что-то все время меняло цвет, что-то двигалось, что-то происходило.

Свайги оживились; беспрерывно совещались между собой и с кем-то посторонним, а потом торопливо стали готовить еще два шкафа. На этот раз внутрь лезть предстояло Мустяце и Зислису.

Было немного страшно – вблизи внутренность биоскафандра выглядела еще более похожей на выпотрошенную тушу, но отвращения Зислис по-прежнему не ощущал. А казалось – должен был.

Он сбросил одежду и погрузил в «штанины» сначала одну ногу, потом другую. Прикосновения он почти не ощутил – скафандр был ни холодным, ни теплым. Температура его явно равнялась температуре человеческого тела. Тридцать шесть и шесть по Цельсию.

А потом светлая щель сомкнулась, заросла, стало темно, и в кожу словно впились тысячи маленьких живых иголочек. И это было совсем не больно. На мгновение показалось, что накатывает нестерпимая жара, но это чувство сразу же прошло, а потом стало светло. Сразу.

И все понятно. Тоже сразу. Понятно, что Зислис сейчас был в состоянии совершить.

В данный момент он являлся частью сложнейшего механизма, который одним словом можно было охарактеризовать, как «суперкондиционер». Глобальная микроклиматическая установка корабля, заведующая попутно водоснабжением, канализацией, переработкой органических отходов. Зислис вклинился в управление ею; не всей установкой в целом, а субмодулем, ответственным за один из тысяч секторов. Таким модулем мог при необходимости управлять и один человек, но штатно полагалось три. Сейчас Зислис прекрасно чувствовал Суваева и Мустяцу и мог с ними легко переговорить. Пообщаться. Собственно, то, чем они сейчас занимались, наиболее точно можно было отразить фразой «скучать на дежурстве». Система работала, как часики, Зислис это прекрасно видел, он разбирался во всех процессах, знал назначение каждого узла, каждой машины и каждого биопсихомодуля. Он знал, что подобных модулей на корабле сейчас запущено очень много – больше трех тысяч, и что число это постоянно меняется; но задачи и устройство иных субмодулей представлял только в самых общих чертах. Он знал, что система совсем недавно – несколько часов – как снята с длительной консервации, и что свайги пытались научиться ею управлять. Безуспешно пытались. Он перестал быть просто Михаилом Зислисом, человеком с захолустной планеты. Теперь он был частью корабля и частью экипажа.

– Твою мать! – восхищенно сказал Суваев. – Вот это техника!

Мустяца только впечатленно вздохнул.

Неизвестно, что он там сделал на самом деле, у себя в скафандре. Но Зислис понял, что Мустяца именно вздохнул бы, разговаривай они сейчас без посредства чудо-техники древнего корабля.

– Вот зачем чужим нужны живые люди, – наконец-то понял Зислис.

Он прекрасно знал, что биопсихомодули жестко настроены на нервную систему одного вида, и что перенастроить их под другой вид живых существ невозможно в принципе.

– Они что, хотят заставить этот корабль работать? Используя нас? – спросил Мустяца. – Но мы же легко можем водить их за нос!

И он стал забавляться: отсек поток рабочей статистики, а на экран пульта вывел обидную надпись: «Чужие – дурни».

Суваев засмеялся.

И сразу пришел мрак. Их отрезало от системы, иголочки вновь впились в кожу, а потом скафандр раскрылся, и Зислис опять стал просто Зислисом. Просто пленным человеком. Он больше не понимал – как именно работают климатические и санитарные установки. Помнил только – что понимал совсем недавно.

– Ччувсство юмора, – сказала коробочка на груди у свайга перед шкафом, – показзатель интеллекта. Однако, мы можжем и наказзание.

– Наказать, – проворчал из соседнего шкафа Суваев.

– Можжем и наказзать, – поправился переводчик. Он обучался правильному построению фраз поразительно быстро.

– Посстарайтессь впредь обходитьсся безз подобные выходки.

Зислис тем временем выбрался из биоскафандра. Тело дышало свежестью, словно после бани. Ни следа слизи – только чистая розовая кожа.

Свайг сразу поймал Зислиса за руку и проштамповал. Вероятно – зафиксировал пресловутый индекс. Зислис взглянул, не удержался – два непонятных знака и два понятных.

А индекс его равнялся двадцати трем. Втрое выше, чем у бывшего начальника Стивена Бэкхема.

«А ведь Веригин, пожалуй, прав, – подумал Зислис после недолгих размышлений. – Осел, он и на Офелии осел. И как правило – на руководящей должности.»

Зислис оделся и под бдительным надзором робота прошел к стене.

– Сколько? – требовательно спросил его Суваев.

– Двадцать три, – Зислис показал руку.

– И у меня, – ухмыльнулся Суваев.

– А у меня – двадцать, – сообщил Мустяца.

– Интересно, какой у них верхний порог? Какой индекс у капитана этой громадины?

Зислис перехватил недовольный взгляд Бэкхема, и подумал, что вскоре это выяснится. Уверенно так подумал, совершенно без сомнений.

Спустя пару часов определились индексы всей группы. Хаецкие – тоже по двадцать три. Веригин – двадцать два. Прокудин и Фломастер – по двадцати одному. Ханька и Яковец – по двадцать, как и Мустяца. И, наконец, безымянный служака-рядовой – девять.

«Все равно, выше, чем у Бэкхема, – ухмыльнулся про себя Зислис. – Что бы это значило?»

В это же утро пленников разделили. По индексам. Всех, чей индекс превышал шестнадцать, а таковых набралось под сотню, поместили в двухместных каютах.

Что произошло с остальными – Зислис пока не знал.

А потом сервис-роботы привезли обед. Ему и Веригину.

30. Шшадд Оуи, адмирал, Svaigh, линейный крейсер сат-клана.

Скопление Пста на экранах теперь выглядело совсем по-другому, а все из-за нетленных. Развалившийся кинжальный веер породил семь новых светящихся точек – семь неизвестных звезд. Даже не звезд – крохотных туманностей. Конечно, любой на крейсере знал, что это вовсе не звезды и не туманности, а корабли нетленных. Или даже не корабли, а сами нетленные – к чему разумному излучению отгораживаться от космоса? Космос – их дом, дом в большей степени, чем для свайгов или даже Роя. Для органических форм жизни настоящим домом могут быть только планеты, да и то далеко не всякие.

Шшадд вспомнил, что нетленные воевали в основном в открытом космосе. И никогда не высаживали десантов на планеты союза. Лихие наскоки с орбиты, силовая бомбардировка – этого было предостаточно, как и столкновений в межпланетной пустоте. Но десантов – ни одного за восьмерки и восьмерки циклов. Адмирал читал хроники – не слишком древние, правда. И, сопоставив их со своим богатейшим опытом, пришел к естественному выводу: методы ведения войны с тех времен остались неизменными. Менялось только оружие, и еще менялись корабли, правда не слишком заметно.

Если нетленные – действительно энергеты, такая стратегия все объясняет. Даже то, что союз до сих пор не обнаружил ни одной из планет, на которой базировались бы силы нетленных.

Теперь понятно, почему не обнаружил – таких планет просто не существует. Нетленным не нужны планеты. Совсем не нужны.

Но, Мать-глубина, из-за чего тогда союз с ними воюет? Им же и делить-то во вселенной нечего! Их сферы жизненных интересов практически не пересекаются!

Раньше адмирал никогда ни о чем подобном не задумывался. А вот Наз Тео, высокопоставленный родственничек, хоть и моложе гораздо, задумывался, и не раз. Может быть именно поэтому Наз теперь заседает на Галерее, а адмирал Шшадд до сих пор всего лишь водит в бой линейный крейсер?

Крейсер сат-клана в составе оборонительной воронки клина дрейфовал между планетой людей и местным солнцем. Два проекционных ствола рождали призрачный объем далеких собеседников прямо в адмиральской рубке; один ствол тянулся на Галерею Свайге, другой – во флагманскую рубку. К премьер-адмиралу Ххариз Ба-Садж, старому вояке клана Сат.