Смерть или Слава - Владимир Васильев

Хорошо, хоть от жажды мы не страдаем – в карстовых разломах-колодцах вода встречается постоянно. Уже дважды мы натыкались на открытые великанские стаканы, на донышках которых плескалась мутная и соленая, но все-таки годная для питья вода. Запасливый Смагин раздал всем желтые капсулы антидиза, чтоб микроскопическая дрянь-живность, которую мы проглотили вместе с водой, не учинила нам очередную инфекционную Хиросиму. Локальную.

Откровенно говоря, я с минуты на минуту ожидал появления Риггельда. Сколько ему на вездеходе тянуть? До воронки на месте бывшей заимки – часов пять. Ну, мы за это время километров двадцать-двадцать пять точно отмахали. Это минус десять минут Риггельду. Небо было чистым, как назло – ни облачка. Куда они вечно деваются, когда нужны? Вот если собираешься в горы на пикничок – обязательно дождь зарядит на неделю. А сейчас – просто голубое диво над головами. Ни от солнца за тучкой не укрыться, ни от чужих спрятаться.

Правда, чужих мы пока не видели. Один раз только почудился мне далекий-далекий гул, и на горизонте возникло какое-то слабое шевеление в атмосфере. Но все это обошло нас стороной, и не пришлось нырять в очередной разлом и изображать из себя крысу.

– Не понимаю, – проворчал Чистяков уныло. – Как в старину народ пешком по степям шастал?

– А чего? – без особого интереса спросила Юлька. Отчаянная тоже устала. Как и все мы. – Чем тебе степь не потрафила?

– Жарко. Идти далеко. Жрать нечего…

– У меня шоколадка есть, – сказала Яна. – Разделить?

Чистяков скривился:

– Дели…

По нему было видно, что Костя мечтал сейчас не о шоколаде, а о хорошем куске мяса. Пусть даже консервированного – свежатина на Волге не всем по карману. А шоколад – так, пустяковина, только желудок подразнить.

Яна на ходу пошелестела оберткой и разломила прямоугольную плитку на пять равных частей. Я молча принял свою долю и не глядя отправил в рот. Стало сладко, но мысли о мясе меня так и не покинули. Чистякова, по-моему, тоже.

Шоколад истаял во рту со сказочной быстротой.

Смагин грустно проводил взглядом пестрый комок – обертку, подхваченную ветром. Далеко этот комок не укатился, темный зев карстового колодца проглотил то, что мы сочли несъедобным: клочок фольги и глянцевый кусочек пластика.

Почему-то именно в этот момент мне стало особенно тоскливо. Уронив взгляд на желтоватые известняки под ногами, я прибавил шагу. Идти надо, а не тащиться. Во-он к тому холмику, растущему из кудлатого стланика. А потом – к следующему. И так много-много раз, пока Риггельд нас не отыщет.

– Ром, – негромко спросила у меня Юлька. – А сколько, по-твоему, отсюда до Новосаратова?

Я пожал плечами.

– Не знаю… Километров четыреста. Хотя, наверное больше. Пятьсот.

Юлька немного помолчала.

– Но это ведь все равно не больше пяти часов? Вездеходом?

Теперь промолчал я. Она права.

Наконец я счел, что молчать и дальше будет нехорошо:

– Ты хочешь сказать, что Риггельду давно уже пора появиться?

– Ну, не то чтобы давно… – вздохнула Юлька. – Но пора.

Вот черт! Она действительно права. «Не то чтобы давно…» В самом деле пора. Но ведь отыскать пятерых пешеходов в степи – нелегкая задача даже для звездолетчика. А у Риггельда всего лишь вездеход.

«Так скоро и известняки кончатся», – озабоченно подумал я.

Мы наверняка вплотную приблизились к северо-восточной границе карстовой долины. Скоро начнется обычная степь. С ковылями и черноземом.

Чистяков, идущий несколько впереди, перепрыгнул через первый чахленький кустик стланика.

– Куда тебя понесло? – спросил Смагин. – В заросли? Давай обойдем, чего продираться.

– Зато осмотримся. Какой-никакой, а все же холмик.

Смагин замолчал. Потом безнадежно махнул рукой, и тоже переступил через стланик.

Некоторое время мы шли, как цапли по болоту – высоко задирая ноги и часто перепрыгивая через совсем уж непроходимые хитросплетения ветвей и хаотично изломанных стволиков.

Верхушка холмика, как водится, была лысой. Интересно, отчего так? Ветер, что ли, виноват?

Я прищурился разглядывая отступивший горизонт.

– Чтоб меня! – выдохнул Чистяков. – Это мираж? Или еще кто-нибудь видит?

Юлька подалась вперед, и, кажется, намерилась содрать куртку чтоб помахать ею над головой.

– Это вездеход, – сказала Яна невозмутимо.

Вездеход не двигался. Крохотной точкой застыл наполпути к следующему лысому холмику. И еще дальше, совсем уж на пределе видимости, смутно виднелось еще что-то. Может быть, еще один вездеход. А может быть, чей-нибудь купол. Но в этом районе нет куполов – по крайней мере еще недавно не было.

– Между прочим, – понизив голос предупредил Смагин, – нас оттуда прекрасно видно. На фоне неба-то.

Действительно, мы ж на самой макушке холма.

– Ну и что? – не поняла Юлька.

– Это не обязательно Риггельд, – неохотно пояснил Смагин.

– Зато обязательно не чужие, – нашлась Юлька. – Пошли, нам терять нечего. Даже если это гопота из «Меркурия».

Не знаю, заметили нас из вездехода или не заметили. Но с места вездеход так и не сдвинулся.

Мы топали к нему добрых полчаса. Ну, может чуть меньше. И чем ближе подходили, тем сильнее портилось у меня настроение. Потому что я вскоре узнал – чей это вездеход.

Моего большого «друга» Плотного. Феликса Юдина. Который совсем недавно зарился на мой звездолет… ныне размазанный по дну воронки у чистяковской заимки.

А вот у Чистякова, Смагина и Янки настроение явно подскочило – еще бы, появился шанс, что малоприятное пешее путешествие через долину наконец-то завершится. Зато Юлька помрачнела – составила мне компанию. Она, конечно, поняла, что это не Риггельд.

Вездеход был редкий. Песочного цвета «Урал». Мощная и дорогая машина – на Волге таких хорошо если с десяток наберется.

– А у Риггельда «Даймлер» был… – зачем-то сообщил Смагин скучным-прескучным голосом. Юлька сердито стрельнула глазами в его сторону.

Костя Чистяков осторожно подошел вплотную и, заслоняясь от света ладонями, приник к боковому триплексу.

– Пусто! – сказал он через секунду. Смагин тотчас прыгнул к дверце. На миг задержал ладонь на ручке, и потянул на себя. Дверца послушно открылась – мягко и бесшумно. «Урал» все-таки. И внутри – действительно никого. И ничего. Никаких вещей. Впрочем – какие вещи могут найтись в машине Плотного, бандита и головореза?

Янка вдруг отошла в сторону, нагнулась и что-то подобрала с известняка.

– Глядите! – сказала она озабоченно.

Я не сразу сообразил – что она нам протягивает. А потом понял – бласт. Оплавленный, до неузнаваемости изуродованный ручной однопотоковый бласт системы «Витязь». Дружки Плотного и сам Плотный такими частенько помахивали. И постреливали из таких.

Чистяков тем временем оживил привод – успешно. С первой попытки вездеход встал на подушку и тихонько зашелестел в стабилизированном режиме. Словно пересыпался песок в гигантских песочных часах.

– Ха! – Чистяков прямо-таки лучился оптимизмом. – Праздник, граждане! Тележка жива! Просю унутрь!

Брезгливо отбросив останки бласта, Яна вытерла руки о джинсы и приникла к Смагину. Тот успокаивающе прижал ее к себе.

Юлька открыла вторую дверцу и уселась справа от Чистякова. Я устроился слева – в «Урале» место водителя по центру. Смагину с Янкой осталось заднее сидение, больше смахивающее на небольшой диван.

Первым делом Юлька потянулась к видеомодулю и без запинки набрала номер, который сегодня дал нам Риггельд. Уже успела запомнить. Я покосился на приборы перед Чистяковым, и убедился, что батареи вполне живы. Нам не то что до Новосаратова хватит – можно Волгу раз пять по экватору объехать.

Риггельд нам не ответил, и Юлька насупилась.

Странно. Должен был бы ответить, он ведь обещал немедленно выехать нам навстречу. А значит, должен находиться в кабине и слышать вызов.

Тщетно мы вслушивались в протяжные гудки. Долго вслушивались. Очень долго. Юлька тыкала пальцем в «Повтор/Redial», модуль покорно набирал номер раз за разом – и все безрезультатно.

Наконец Чистяков не выдержал.

– Поехали, что ли? Может, он в кустики выскочил по дороге…

Юлька метнула на Костю взгляд, в котором смешивались самые противоречивые чувства. Но послушно хлопнула дверцей со своей стороны.

И мы рванулись к еще одному вездеходу, виднеющемуся невдалеке, в полукилометре примерно. Смагин чем-то шуршал сзади.

– Ха! – провозгласил он с воодушевлением. – Гамбургеры! Правда, всего четыре штуки…

– Поделимся! – Чистяков ничуть не огорчился этому маленькому просчету судьбы. Я, признаться, тоже не огорчился.

Тихонько заурчала печка – приятная, все-таки, штука «Урал». Хотя любой, даже самый захудалый звездолет все равно лучше самого модернового вездехода.

Едва мы подъехали ко второму вездеходу, серо-зеленому «Киеву», я заметил рядом труп. Человеческий.